Заключение государственной религиоведческой экспертизы о вероучении и соответствующей ему практики религиозного объединения Свидетелей Иеговы

http://www.jw-russia.org/others/expertopinions/exp19990415_u.pdf

http://www.jw-russia.org/others/expertopinions/exp19990415_u.htm

Указ Президиума Верховного Совета СССР о снятии ограничений по спецпоселению, 30.09.1965

Дело Коккинакиса против Греции. Европейский суд по правам человека.

СОВЕТ ЕВРОПЫ

ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

ДЕЛО КОККИНАКИСА ПРОТИВ ГРЕЦИИ

(3/1992/348/421)

СУДЕБНОЕ РЕШЕНИЕ

г. СТРАСБУРГ

25 мая 1993 г.

Печатный вариант данного решения вскоре появится в виде тома 260-А в серии А публикаций суда. Данная серия имеется у издательства Carl Heymanns Verlag KG (Luxemburger Strasse 449, D - 5000 Kцln 41), которое также организует ее распространение при содействии агентов в некоторых странах в соответствии со списком на обороте.

Список агентов

Бельгия: Etablissements Emile Bruylant (rue de la Regence 67, B - 1000 Bruxelles)

Люксембург: Librairie Promoculture (14 rue Duchscher (place de Paris), B. P. 1142, L-1011 Luxembourg-Gare)

Нидерланды: B. V. Juridische Boekhandel & Antiquariaat A. Jongbloed & Zoon (Noordeinde 39, NL - 2514 GC The Hague)

РЕЗЮМЕ

из судебного решения коллегии судей

В деле Коккинакиса против Греции,

Европейский суд по правам человека, заседающий в соответствии со Статьей 43 Конвенции о защите прав человека и основных свобод ("Конвенция"), а также с соответствующими положениями регламента суда, как коллегиальный орган в составе судей:

г-на Р. Риссдала, председателя,

г-на Р. Бернхардта,

г-на Л.-Е. Петтити,

г-на Дж. Де Мейер,

г-на Н. Вальтикоса,

г-на С. К. Мартенса,

г-на И. Фойгеля,

г-на А. Н. Луазу,

г-на М. А. Лопес Роча,

а также г-на М.-А. Эйссена в качестве регистратора и г-на Х. Петзольда в качестве помощника регистратора,

После совещания на закрытых заседаниях 27 ноября 1992 г. и 19 апреля 1993 г.,

Вынес следующее решение, принятое в последнюю из указанных дат:

ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ

1. Дело было передано в суд Европейской комиссией по правам человека (далее "Комиссия") 21 февраля 1992 г. в пределах трехмесячного срока, предусмотренного Статьей 32 п. 1 и Статьей 47 Конвенции. Первоначально дело было возбуждено на основании иска (№18748/91) к Эллинской Республике, поданного в Комиссию 22 августа 1988 г. в соответствии со Статьей 25 гражданином Греции Миносом Коккинакисом.

Комиссия в своем запросе ссылалась на Статьи 44, 48 и на декларацию, в соответствии с которыми Греция признает обязательность юрисдикции данного Суда (Статья 46). Целью запроса являлось получение решения относительно того, составляют ли факты, изложенные в деле, нарушение государством-ответчиком своих обязательств по статьям 7, 9 и 10.

2. В ответ на запрос, сделанный в соответствии с правилом 33 п. 3 (г) регламента суда, заявитель сообщил, что желает принять участие в процессе и назначил адвоката, который будет его представлять (правило 30).

3. В состав коллегии вошли по должности г-н Н. Вальтикос, избранный судья греческой национальности (статья 43 Конвенции), и г-н Р. Риссдал в качестве председателя суда (правило 21 п. 3 (б)). 27 февраля 1992 года в присутствии регистратора председатель суда жребием вытащил имена остальных семи членов, а именно: Р. Бернхардта, Л.-Е. Петтити, Дж. Де Мейера, С. К. Мартенса, И. Фойгеля, А. Н. Луазу и М. А. Лопеса Роча (Статья 43 в конце Конвенции и правило 21 п. 4).

4. Г-н Риссдал вступил в должность председателя коллегии (правило 21 п. 5) и через регистратора имел консультации с представителем греческого Правительства (в дальнейшем "Правительство"), делегатом Комиссии и адвокатом заявителя по вопросам организации слушаний (правило 37 п. 1 и 38). На основании сделанного затем запроса регистратором 12 августа 1992 г. были получены памятные записки от заявителя и Правительства. 17 сентября секретарь Комиссии сообщил регистратору, что делегат представит свои замечания во время слушания дела.

13 августа Комиссия представила различные документы, запрошенные регистратором на основании просьбы Правительства.

5. В соответствии с решением председателя слушания начались в открытом заседании в здании Суда по правам человека в г. Страсбург 25 ноября 1992 г. До этого состоялось подготовительное заседание Суда.

Перед Судом предстали:

(а) от Правительства

старший советник П. Георгакопулос, Государственный юридический советник, Представитель,

Судья Верховного административного суда А. Маринос, Адвокат;

(б) от Комиссии

г-н С. Л. Розакис, Делегат;

(в) от заявителя

П. Веглерис, dikigoros (адвокат), почетный профессор Афинского университета Адвокат,

П. Битсаксис, dikigoros (адвокат) Советник.

Суд заслушал выступления Георгакопулоса и Мариноса от Правительства, Розакиса от Комиссии и Веглериса, Битсакиса от заявителя, а также их ответы на вопросы.

ОПИСАНИЕ ФАКТОВ

I. Обстоятельства дела

6. Минос Коккинакис, отошедший от дел предприниматель (пенсионер), греческий подданный, родился в православной семье в Ситии на Крите в 1919 году. После того, как он стал Свидетелем Иеговы в 1936 году, он подвергался арестам за прозелитизм более шестидесяти раз. Неоднократно ссылался и подвергался лишению свободы.

Сроки ссылок, к которым он приговаривался административными органами за свою религиозную деятельность, заявитель отбывал на различных островах Эгейского моря (13 месяцев на Аморгосе в 1938 году, 6 месяцев на Милосе в 1940 году и 12 месяцев на Макронисосе в 1949 году).

Периоды лишения свободы, к которым он приговаривался судами, были связаны с актами прозелитизма (трижды по два с половиной месяца в 1939 году - он был первым из Свидетелей Иеговы, осужденным по законам правительства Метаксаса (смотри п. 16 ниже) - 4,5 месяца в 1949 году и 2 месяца в 1962 году), отказ от военной службы по соображениям совести (18,5 месяцев в 1941 году) и проведение религиозного собрания в частном доме (6 месяцев в 1952 году).

В период между 1960 и 1970 годами заявитель четырежды подвергался арестам и преследованиям, но не был осужден.

7. 2 марта 1986 года Коккинакис с женой зашли в дом к г-же Кириакаки в Ситии и вступили с ней в разговор. Муж г-жи Кириакаки, певчий в местной православной церкви, донес об этом в полицию, которая арестовала супругов Коккинакис, и доставила их в местный полицейский участок, где они провели ночь со 2 на 3 марта 1986 года.

А. Судебное разбирательство в суде по уголовным делам Ласити

8. Заявитель и его супруга подверглись преследованию по разделу 4 Закона № 1363\1938, квалифицирующему прозелитизм как преступление (смотри п. 16 ниже) и предстали перед судом по уголовным делам Ласити в составе 3-х человек (trimeles plimmeliodikio), который слушал дело 20 марта 1986 года.

9. Не приняв возражения в том, что раздел 4 этого закона является антиконституционным, уголовный суд заслушал свидетельства четы Кириакаки, свидетеля защиты и двух ответчиков и вынес решение в тот же день:

"[Ответчики], принадлежащие к секте Свидетелей Иеговы, совершили покушение на прозелитизм и на прямое или косвенное вмешательство в религиозные верования православных христиан с намерением подрыва этих верований, используя их неопытность, низкий интеллект и наивность. В частности, они вошли в дом [г-жи Кириакаки] ... и сказали ей, что принесли благую весть; путем настойчивого давления им удалось получить разрешение войти в дом, где они начали читать из книги о Священном Писании, которые они толковали со ссылками на Царя небесного, на события, которые еще не произошли, но произойдут и т.п., подталкивая ее путем расчетливых, умелых толкований ... к изменению своих православных христианских взглядов".

Суд признал чету Коккинакис виновной в прозелитизме и приговорил каждого из них к четырем месяцам лишения свободы с заменой данного приговора (по статье 82 Уголовного кодекса) на выплату денежного штрафа в размере 400 драхм за каждый день лишения свободы и выставил им штраф в размере 10 000 драхм. На основании статьи 76 УК суд также постановил конфисковать и уничтожить 4 брошюры, которые Коккинакисы рассчитывали продать г-же Кириакаки.

Б. Судебное разбирательство в апелляционном суде о-ва Крит

10. Супруги Коккинакисы подали жалобу на данное решение в апелляционный суд Крита (Efetio). Суд отменил приговор г-же Коккинакис, но поддержал приговор ее мужу, хотя и снизил тюремное заключение до трех месяцев с заменой его на выплату денежного штрафа в размере 400 драхм за день. В качестве обоснования своего решения, вынесенного 17 марта 1987 года, были приведены следующие причины:

"... Было доказано, что с целью распространения вероучений секты Свидетелей Иеговы (airesi), к которой принадлежит ответчик, последний пытался прямо или косвенно вмешаться в религиозные верования лица иного вероисповедания, отличного от того, которого придерживался сам Коккинакис, [а именно], православной христианской веры, с намерением изменить эти взгляды, воспользовавшись при этом ее неопытностью, низким интеллектом и наивностью. А именно, во время и в месте, указанном в действующем положении, он посетил г-жу Георгию Кириакаки и после того, как сказал ей, что принес благую весть, настоял на том, чтобы она впустила его в дом, где он начал разговор с упоминания о политике Олофе Пальме, развивая пацифистские взгляды. После этого он достал небольшую книгу, содержащую заявления о веры последователей вышеупомянутой секты, и начал вычитывать оттуда отрывки из Священного Писания, которые при этом умело анализировал таким образом, что эта женщина-христианка из-за отсутствия достаточной подготовки в отношении доктрины, не смогла что-либо возразить, и в то же время стал предлагать ей различные похожие книжки и назойливо пытался прямо и косвенно подорвать ее религиозные взгляды. Он, следовательно, должен быть объявлен виновным в совершении вышеупомянутого преступления в соответствии с действующим положением, приведенным ниже, а второй обвиняемый, его жена Элисавет, должна быть оправдана учитывая то, что нет каких-либо доказательств в ее участии в преступлении совершенном ее мужем, которого она просто сопровождала..."

Один из апелляционных судей был не согласен и его мнение, которое было приложено к решению, имело следующую формулировку:

"... Первый обвиняемый также должен быть оправдан, так как отсутствуют какие-либо доказательства того, что Георгия Кириакаки была так уж неопытна в православной христианской доктрине, будучи замужем за певчим, или отличалась особо низким интеллектом или особой наивностью, такой, которая дала бы обвиняемому возможность воспользоваться ею и ... [таким образом], подтолкнуть ее к решению стать членом секты Свидетелей Иеговы".

В соответствии с протоколами слушания от 17 марта 1987 года, г-жа Кириакаки представила следующие доказательства:

"Они сразу же начали разговаривать со мною об Олофе Пальме, был ли он пацифистом, и о чем-то еще, что я уже не помню. Они говорили со мной о том, в чем я не очень разбираюсь. Это выглядело не как обсуждение, а как непрерывный монолог с их стороны. ... Если бы они мне сказали, что являются Свидетелями Иеговы, я бы их в дом не пустила. Я не помню, говорили ли они со мной о Царствии Небесном. Они находились в доме около 10 минут или четверти часа. То, что они говорили мне, носило религиозный характер, но я не знаю, зачем они говорили мне это. Я не могла знать с самого начала, в чем была причина их прихода ко мне. Они, может быть, и говорили мне что-то в то время с целью подорвать мои религиозные верования ... [Однако] эта беседа не повлияла на мои верования..."

В. Разбирательство дела в кассационном суде

11. Г-н Коккинакис подал жалобу по пунктам закона. Он среди прочего утверждал, что положения Закона 1363\1938 противоречили статье 13 Конституции (смотри п. 13 ниже).

12. Кассационный суд (Arios Pagos) 22 апреля 1988 года отклонил жалобу. Он не принял заявления об антиконституционности по следующим причинам:

"Раздел 4 Закона № 1363\1938, замененный разделом 2 Закона № 1672\1939, обеспечивающий осуществление статей 1 и 2 Конституции и введенный в действие по Конституции 1911 года, действовавшей на тот момент, статья 1 которого запрещала прозелитизм и любые иные виды вмешательства в преобладающую религию в Греции, а именно восточную христианскую православную церковь, не только не противоречит статье 13 Конституции 1975 года, но полностью ей соответствует и признает нерушимость свободы совести в вопросах религии и обеспечивает свободу отправления любой известной религии при условии соблюдения формального положения в той же самой Конституции, запрещающего прозелитизм, поскольку последний запрещен в целом, независимо от того против какой из религий он направлен, включая естественно и преобладающую в Греции религию, в соответствии со статьей 3 Конституции 1975 года, а именно христианскую восточно-православную церковь.

В решении также говорилось о том, что апелляционный суд Крита представил подробные причины вынесения своего решения и при этом действовал в соответствии с Конституцией 1975 года, применив оспариваемые положения.

По мнению одного из несогласных членов суда, кассационный суд должен был отменить приговор суда нижней инстанции за неправильное применение раздела 4 Закона № 1363\1938, состоящее в том, что в нем отсутствовало упоминание об обещаниях, с помощью которых ответчик якобы пытался повлиять на религиозные верования г-жи Кириакаки, и в том, что он не привел соответствующих данных о неопытности и низком интеллекте г-жи Кириакаки.

II. Соответствующее внутригосударственное законодательство и практика

А. Законодательные положения

1. Конституция

13. Соответствующие статьи Конституции 1975 года гласят:

Статья 3

"1. Господствующей в Греции религией является религия восточно-православной церкви Христовой. Греческая православная церковь, признающая своим главой господа нашего Иисуса Христа, неразрывно связана в своих догматах с великой Константинопольской церковью и со всякой другой единоверной церковью Христовой (omodoxi), неуклонно соблюдающей, как и она, святые апостольские и соборные законы и священные предания. Она является автокефальной и управляется Священным Синодом, включающим всех епископов по должности, и образуемым ими Святым Синодом, как это указано в уставе церкви и в соответствии с положениями Патриаршей книги от 29 июня 1850 года и акта Синода от 4 сентября 1928 года.

2. Духовное правление в некоторых регионах государства не рассматривается как противоречащее положениям предыдущего пункта.

3. Текст Священного Писания является неизменным. Его официальный перевод на любой другой язык запрещен без предварительного согласия автокефальной Греческой Церкви и великой Христианской церкви в Константинополе".

Статья 13

"1. Свобода совести в вопросах религии ненарушима. Осуществление личных и политических прав не зависит от религиозных верований конкретного человека.

"2. Всякая известная религия свободна и ее культовые обряды осуществляются беспрепятственно под охраной закона. Осуществление культовых обрядов не может быть сопряжено с нанесением вреда общественному порядку и общественной морали. Прозелитизм запрещается.

"3. Служители всех известных религий подвергаются такому же надзору со стороны государства и имеют такие же обязательства по отношению к нему, как и служители господствующей религии.

"4. Никто не может быть освобожден от исполнения обязанностей по отношению к государству или отказываться от исполнения законов по мотивам религиозных убеждений.

"5. Любая присяга принимается не иначе, как в соответствии с законом, который также устанавливает ее форму".

14. Восточно-православная христианская церковь, которая на протяжении почти четырех столетий иностранной оккупации символизировала сохранение греческой культуры и греческого языка, принимала активное участие в борьбе греческого народа за освобождение в такой степени, что эллинизм в определенной мере отождествляется с православной верой.

В королевском указе от 23 июля 1833 года, озаглавленном "Провозглашение независимости греческой церкви" православная церковь определялась как "автокефальная". Последующие Конституции Греции говорили о церкви как о "главенствующей". Подавляющее большинство населения является ее членами и в соответствии с греческими понятиями она и де-юре и де-факто представляется религией самого государства, значительная часть административных и образовательных функций которого (законодательство о браке и семье, обязательное религиозное обучение, приведение к присяге членов парламента и т. д.) она выполняет. Роль церкви в общественной жизни, помимо прочего, находит свое отражение в присутствии министра по образованию и религиозным делам на заседаниях церковной иерархии, на которых происходит выбор афинского архиепископа, и участии церковных властей во всех официальных государственных праздниках; президент республики приносит присягу на верность в занимаемой должности в соответствии с православной церемонией (статья 33 п. 2 Конституции); официальный календарь повторяет календарь христианской восточно-православной церкви.

15. Во времена правления Отто I (1832-62 гг.), православная церковь, которая в течение длительного времени жаловалась на пропаганду Библейского общества, направленную на православных детей школьного возраста от имени Евангелической церкви, сумела добиться включения в текст 1-й Конституции (1844 года) положения, запрещающего "прозелитизм и любые иные действия против главенствующей религии". В конституциях 1864, 1911 и 1952 годов это положение сохранялось. Конституция 1975 года запрещает прозелитизм вообще (статья 13 п. 2 в конце - смотри п. 13 выше): запрещение распространяется на все "известные религии", имея в виду те из них, доктрины которых не являются апокрифическими и в которых от новопосвященных не требуется тайного посвящения.

2. Законы № 1363\1938 и 1672\1939

16. Во время диктаторского режима Метаксаса (1936-1940 гг.) прозелитизм впервые был объявлен уголовным преступлением, предусмотренным разделом 4 Закона (annagastikos nomos) № 1363\1938. На следующий год в этот раздел было внесено изменение разделом 2 Закона 1672\1939, в котором приводилось разъяснение термина "прозелитизм":

"1. Каждый, кто будет заниматься прозелитизмом, подлежит тюремному заключению и штрафу в размере от 1000 от 50000 драхм; кроме того, он подлежит полицейскому надзору на период от 6 месяцев до года, устанавливаемому судом при осуждении нарушителя.

"Срок тюремного заключения не может быть заменен штрафом.

"2. Под прозелитизмом в частности, понимается любая прямая или косвенная попытка вмешательства в религиозные верования лица, имеющего другие религиозные убеждения (eterodoxos) с целью подрыва этих верований путем стимулирования или обещания стимула, а также моральной или материальной поддержки, обманными путями или с использованием неопытности, доверчивости, нужды, низкого интеллекта или наивности.

"3. Совершение этого преступления в школе или в других учебных заведениях, а также в филантропических заведениях составляет особо отягчающие обстоятельства".

Б. Прецедентное право

17. В решении за № 2276\1953 суд в полном составе Верховного административного суда (Symvoulio tis Epikratias) дал следующее определение прозелитизму:

"Статья 1 Конституции, которая устанавливает свободу исповедания любой известной религии и беспрепятственное исполнение обрядов поклонения, и запрещает прозелитизм и любые иные виды деятельности, направленные против главенствующей религии, т.е. христианской восточно-православной церкви, означает, что чисто духовное поучение не рассматривается как прозелитизм, даже если оно демонстрирует ошибки других религий и влечет за собою возможный отход от нее ее приверженцев, которые уходят из своих первоначальных религий по своему собственному желанию; это объясняется тем, что духовное поучения присуще обряду поклонения, совершаемому свободно и беспрепятственно. За пределами такого духовного поучения, которое может даваться свободно, любая преднамеренная, назойливая попытка отвлечь учеников от главенствующей религии способами, которые являются незаконными или морально предосудительными, составляет прозелитизм в том виде, в каком он запрещен вышеупомянутым положением Конституции".

18. Ранее греческие суды признавали виновными в прозелитизме лиц, которые сравнивали святых с "рисунками, украшающими стену", Святого Герасима с "телом, набитым ватой", а церковь с "театром, базаром, кинематографом"; проповедовали, держа при этом в руках картину, изображающую толпу обездоленных людей в лохмотьях, что "таковы все, кто не открыл объятия моей вере" (кассационный суд, решение № 271\1932, Themis XVII страница 19); обещали православным беженцам жилище на особо выгодных условиях, если они примут униатскую веру (Эгейский апелляционный суд, решение № 2950\1930, Themis В, страница 103); предлагали стипендию для обучения за границей (кассационный суд, решение № 2276\1953); рассылали православным священникам брошюры с рекомендациями, призывающими их ознакомиться и изучить эти брошюры и применять их содержание (кассационный суд, решение № 59\1956, Nomiko Vima, 1956, № 4 страница 736); распространяли "так называемые религиозные" книги и брошюры бесплатно "неграмотным крестьянам" или "школьникам младшего возраста" (кассационный суд, решение № 201\1961, Уголовные архивы XI, с. 472) или обещали молодой швее улучшение ее положения, если она выйдет из православной церкви, священники которой якобы являются "эксплуататорами общества" (кассационный суд, решение № 1498\1961, Уголовные архивы XII, с. 212).

Кассационный суд постановил, что определение прозелитизма в разделе 4 Закона № 1363\1938 не противоречит принципу, что один лишь закон может определять преступление и устанавливать наказание. Перейский уголовный суд последовал этому в постановлении (voulevma) за № 36\1962 (журнал греческих юристов, 1962, с. 421), добавив, что выражение, "в частности" в разделе 4 Закона № 1363\1938 (смотри п. 16 выше) относится к способам, используемым лицом для совершения преступления, а не к описанию виновного действия.

19. До 1975 года кассационный суд считал, что перечень в разделе 4 не является исчерпывающим. В решении за № 997\1975 (Уголовный архив XXVI, с. 380) суд добавил следующие разъяснения:

"... из положений раздела 4 следует, что ... прозелитизм состоит в прямой или косвенной попытке вмешательства в религиозные верования любыми из способов, отдельно перечисленных в законе".

20. Последние годы суды осуждали Свидетелей Иеговы за то, что те проповедовали доктрину своей религиозной группы "назойливо", осуждая при этом православную церковь как "источник страданий мира" (апелляционный суд в Салониках, решение № 2567\1988); за проникновение в дома к людям под маской христиан, желающих распространить Новый Завет (суд первой инстанции Флорины, решение № 128\1989) и за попытку раздавать книги и брошюры православному священнику, находящемуся за рулем автомобиля, остановив его на дороге (суд первой инстанции города Лазити, решение № 357\1990).

Решением № 1304\1982 (архив уголовных дел, том XXXII, с. 502), с другой стороны, кассационный суд отменил решение афинского апелляционного суда (№ 5434\1981) как не имеющего основания в законе, поскольку при осуждении Свидетеля Иеговы, апелляционный суд всего лишь повторил слова обвинения и не объяснил, каким образом "назойливое проповедование учения секты Свидетелей Иеговы" или "распространение брошюр секты по минимальной цене" может быть приравнено к попытке вмешательства в религиозные взгляды пострадавших, или каким образом обвиняемый воспользовался их "неопытностью" и "низким интеллектом". Кассационный суд передал дело на рассмотрение другому составу судей апелляционного суда, который и оправдал обвиняемого.

Аналогичным образом некоторые суды в своих решениях исходили из того, что обвинение в прозелитизме не вытекает из действий, носящих характер обсуждения взглядов Свидетелей Иеговы или действий, связанных с распространением брошюр от дома к дому (апелляционный суд Патраса, решение № 137\1988) или на улице (апелляционный суд Лариссы, решение № 749\1986) и в тех случаях, когда принципы религиозной группы разъяснялись православному христианину без какого-либо обмана (суд по уголовным делам Трикколы, решение № 186\1986). И, наконец, было показано, что быть "неграмотным крестьянином" недостаточно, для того чтобы установить "наивность", на которую делается ссылка в разделе 4, лица, к которому обращается обвиняемый в прозелитизме (кассационный суд, решение № 1155\1978).

21. После пересмотра Конституции в 1975 году, Свидетели Иеговы возбуждали судебные дела, оспаривая конституционность раздела 4 Закона № 1363\1938. Их жалобы касались расплывчатости описания данного преступления, но более всего они возражали против самого названия закона, из которого следовало, что закон был рассчитан на сохранение статей 1 и 2 действовавшей в то время Конституции (Конституция 1911 года - смотри п. 12 выше), которые запрещали прозелитизм, направленный против господствующей религии. В настоящей Конституции этот запрет распространяется на все религии и более того включается не в главу, где говорится о религии, а в главу, где речь идет о гражданских и социальных правах, в частности, в статью 13, гарантирующую свободу совести в вопросах религии.

Суды никогда не принимали такие обвинения в неконституционности, хотя эти возражения находили широкую поддержку в юридической литературе.

III. Свидетели Иеговы в Греции

22. Движение Свидетелей Иеговы в Греции появилось в начале XX столетия. Оценки численности движения на сегодняшний день варьируют между 25 и 70 тысячами. Члены принадлежат к одному из 338 собраний, первое из которых было образовано в Афинах в 1922 году.

23. После пересмотра Конституции в 1975 году Верховный административный суд неоднократно указывал на то, что Свидетели Иеговы подпадают под определение "известные религии" (решения № 2105 и 2106\1975, 4635\1977, 2484\1980, 4620\1985, 790 и 3533\1986 и 3601\1990). Некоторые суды первой инстанции, однако, продолжают выносить противоположные решения (суд первой инстанции Гераклиона, решения № 272\1984 и 87\1986). В 1986 году Верховный административный суд вынес решение (в решении № 3533\1986) о том, что министерское решение, в котором Свидетелю Иеговы отказывалось в назначении на должность преподавателя литературы, противоречило свободе совести в религиозных делах, а, следовательно, и греческой Конституции.

24. В соответствии со статистикой, представленной заявителем, в период между 1975 годом (годом восстановления демократии) и 1992 годом было арестовано 4400 Свидетелей Иеговы, из которых 1233 предстали перед судом и 208 осуждены. Ранее несколько Свидетелей Иеговы были осуждены по закону № 117\1936 о предотвращении коммунизма и его последствий и закону 1075\1938 об охране общественного порядка.

Правительство не оспаривало цифры, представленные заявителем. Однако оно указало на тенденцию снижения частоты осуждения Свидетелей Иеговы, указав, что в период с 1991 по 1992 году только 7 человек из 260 арестованных были осуждены.

СУДЕБНОЕ РАЗБИРАТЕЛЬСТВО В КОМИССИИ

25. Г-н Коккинакис обратился в Комиссию 22 августа 1988 года. Он утверждал, что был осужден за прозелитизм в нарушение прав, предусмотренных статьями 7, 9 и 10 Конвенции. Он также опирался на статью 5 п. 1 и статью 6 п.п. 1, 2.

26. Комиссия объявила заявление (№ 14307\88) приемлемым 7 декабря 1990 года, за исключением жалоб, построенных на статьях 5 и 6, которые она объявила неприемлемыми из-за очевидной необоснованности. В своем докладе 3 декабря 1991 года (сделанном в соответствии со статьей 31) Комиссия выразила свое мнение следующим образом:

(а) нарушение статьи 7 не имело места (11 голосами против 2);

(б) нарушение статьи 9 имело место (единогласно) и

(в) по статье 10 не возникает отдельного вопроса (12 голосами против 1).

Полный текст мнения Комиссии и 2 отдельных мнений, содержащихся в докладе, приводятся в приложении к настоящему решению.

СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО

27. Г-н Коккинакис обжаловал факт осуждения по обвинению в прозелитизме; он считал осуждение противоречащим статьям 7, 9 и 10 Конвенции и статье 14 в сочетании со статьей 9.

I. ВМЕНЯЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 9

28. Жалобы заявителя в основном касались ограничения на пользование свободой религии. Суд, соответственно, начнет с рассмотрения вопросов, относящихся к статье 9, которая гласит:

"1. Каждый имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения как индивидуально, так и совместно с другими лицами, публичным или частным порядком, в богослужении, учении и отправлении религиозных и ритуальных обрядов.

"2. Свобода исповедовать свою религию или свои убеждения подлежит лишь таким ограничениям, которые установлены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах общественного спокойствия, охраны общественного порядка, здоровья и нравственности, или для защиты прав и свобод других лиц".

29. Заявитель не только оспаривал то, что он считал неправильным применение к нему раздела 4 закона 1363\1938. Его доводы концентрировались на более широкой проблеме: являлось ли применение этого закона совместимым с правом, закрепленным статьей 9 Конвенции, которая, как он настаивал, будучи частью греческого законодательства с 1953 года, согласно Конституции имела приоритет над любыми противоречащими ей законами. Он обратил внимание на логическую и юридическую сложность проведения даже не ясной разделительной черты между прозелитизмом и свободу исповедовать свою религию или убеждения как индивидуально, так и совместно с другими лицами, публичным или частным порядком, что включает в себя все формы обучения, публикаций, и проповеди между людьми.

Запрещение прозелитизма, объявленного уголовным преступлением во времена диктаторского правления Метаксаса, по представлению г-на Коккинакиса, было не только антиконституционным, но и служило совместно с другими статьями закона № 1363\1938 "арсеналом запретов и угроз наказания", висевших над приверженцами всех религий и всех вероисповеданий.

В заключении г-н Коккинакис обжалует избирательное применение закона административными и юридическими властями; невозможно себе представить "даже в качестве самой смелой научной гипотезы", например, чтобы католический священник или протестантское духовное лицо подало жалобу на православного христианина, который попытался переманить в свою церковь одного из его стада. И еще менее вероятно, что такой православный христианин будет преследоваться за прозелитизм от имени "главенствующей религии".

30. По утверждению Правительства, в Греции имеется свобода для отправления всех религий; верующие пользуются правами как открыто выражать свои верования, так и пытаться воздействовать на верования других, при этом христианское свидетельствование является обязанностью всех церквей и всех христиан. Однако существует принципиальное различие между свидетельствованием и "прозелитизмом, не пользующимся уважением", т.е. таким, который состоит в использовании обманных, недостойных и аморальных средств, таких как эксплуатация обездоленности, низкого интеллекта и неопытности своих ближних. Раздел 4 запрещает такой вид прозелитизма - "неуместного" прозелитизма, на который ссылается Европейский суд в решении по делу Кьельдсена, Баскаматцена и Педерсена против Дании от 7 ноября 1976 года (серия А № 23, с. 28 п. 54) - а не прямого религиозного обучения. Более того, именно в таком виде греческими судами было принято определение прозелитизма.

А. Общие принципы

31. Как начертано в статье 9, свобода мысли, совести и религии является одной из основ "демократического общества" в значении, принятом Конвенцией. Именно этот ее религиозный параметр является одним из наиболее важных элементов, из которых складывается личность верующих и их мировоззрение, но это же является и ценнейшим достоянием для атеистов, агностиков, скептиков и безразличных. Плюрализм, неотделимый от демократического общества и который дорогой ценой был завоеван на протяжении веков, основывается на нем.

Религиозная свобода, будучи прежде всего предметом совести каждого человека в отдельности, предусматривает, среди прочего, свободу "исповедовать [свою] религию". Свидетельствование словами и делами неразрывно связано с существованием религиозных убеждений.

В соответствии со статьей 9 свобода исповедовать свою религию не только осуществима в сообществе с другими, "публично" и внутри круга тех, чью веру разделяет человек, но может утверждаться и "индивидуально", "в частном порядке"; более того, она включает в принципе право пытаться убедить своего ближнего, например, через "обучение", без чего "свобода изменения [своей] религии или верования", закрепленная в статье 9, осталась бы мертвой буквой.

32. Требования статьи 9 находят отражение в греческой Конституции, поскольку в статье 13 последней говорится, что свобода совести в религиозных вопросах ненарушима и в стране обеспечивается свобода отправления любой известной религии (смотри п. 13 выше). Свидетели Иеговы, соответственно, пользуются как статусом "известной религии", так и преимуществами, вытекающими из этого относительно ее соблюдения (смотри п.п. 22-23 выше).

33. Основополагающий характер прав, гарантированных статьей 9 п. 1 также находит свое отражение в формулировке параграфа, предусматривающего ограничение на них. В отличие от вторых параграфов статей 8, 10 и 11, охватывающих все права, перечисляемые в первых параграфах этих статей, второй параграф статьи 9 упоминает лишь о "свободе исповедовать свою религию или убеждение". При такой формулировке этим параграфом признается, что в демократических обществах, где среди одного и того же населения сосуществуют различные религии, возможно, возникает необходимость наложения ограничений на эту свободу в целях примирения интересов различных групп и гарантирования уважения верования каждого.

34. Как следует из материалов, представленных Правительством, такие ограничения в греческой юридической системе имеются. Статья 13 Конституции 1975 года запрещала прозелитизм в отношении всех религий без различия, а раздел 4 закона № 1363\1938, придававший уголовную ответственность этому запрещению поддерживался несколькими последующими демократическими правительствами, несмотря на его исторические и политические корни. Единственной целью раздела 4 была защита верований других от деятельности, подрывавшей их достоинство и личность.

35. Суд ограничивает свое внимание настолько, насколько это возможно, вопросом, поднятым конкретным делом, разбирательством которого он занимается. Тем не менее, он должен познакомиться с предыдущими положениями, так как действия, обжалованные заявителем, возникают как следствие их применения (смотри, внося необходимые изменения, решение по иску де-Жеуфр де-ла-Прадел к Франции от 16 декабря 1992 года, серия А № 253-В, с. 42, п. 31).

Б. Применение принципов

36. Приговор, вынесенный судом по уголовным делам Лазити, и в последствии смягченный апелляционным судом Крита (смотри п.п. 9, 10 выше) составляет вмешательство в отправление г-ном Коккинакисом права на "свободу исповедовать [свою] религию или верование". Вмешательство такого рода противоречит статье 9, если оно не "установлено законом"; не преследует одну или более из содержащихся в п. 2 правомерных целей; и не является "необходимым в демократическом обществе" для достижения таких целей.

1. "Установлено законом"

37. Заявитель отметил, что его соображения, относящиеся к статье 7, в равной степени применимы к фразе "установлено законом". Суд поэтому рассмотрит их с данной точки зрения.

38. Г-н Коккинакис отвергает саму формулировку раздела 4 закона № 1363\1938. Он критикует отсутствие в ней какого-либо описания "объективной сущности" преступления прозелитизма. Он считает, что это сделано намеренно с тем, чтобы иметь возможность любой религиозный разговор или общение подвести под это положение. Он указал на риск "расширительного толкования" полицией, а также довольно часто и судами туманных терминов раздела, таких как "в частности" и "косвенная попытка" вмешательства в религиозные верования других. Наказание неправославного христианина даже в случае, когда он оказывал "моральную или материальную поддержку или помощь" равнозначно вынесению приговора действию, которое было бы предписано любой религией и которое в определенных случаях требуется согласно уголовному кодексу. Закон № 1672\1939 (смотри п. 16 выше) ... освободил первоначальную редакцию раздела 4 от "словесных повторов"; он сохранил те "растяжимые, всеобъемлющие" формулировки, просто используя более сжатый, но такой же "педантичный" стиль, созданные для того, чтобы "напрочь засунуть кляп в рот" неправославному христианину. Соответственно, гражданин не может регулировать свое поведение на основе такого закона.

Более того, раздел 4 закона № 1363\1938 несовместим со статьей 13 Конституции.

39. Правительство, с другой стороны, настаивало на том, что раздел 4 дает точное конкретное определение прозелитизма, он перечисляет все составные части этого преступления. Использование чисто словесной фразы "в частности" не имеет значения, поскольку относится только к средствам, с помощью которых преступление совершается, более того, примерные перечни такого типа, как правило, включаются в законодательство по уголовным делам.

И последнее, объективная сущность совершенного преступления такова, что не приходится говорить о неполноте его состава, оно целиком состояло из попытки изменить основные положения религиозных верований других.

40. Суд уже отмечал, что формулировка многих положений законов не отличается абсолютной точностью. Необходимость избегать чрезмерной жесткости и идти в ногу с изменяющимися обстоятельствами означает, что многие законы неизбежно облекаются в такие формы, которые в большей или меньшей степени туманны, (смотри, например, и внося необходимые изменения, решение по иску Мюллера и других к Швейцарии от 24 мая 1988 года, серия А № 133 с. 20 п. 29, с соответствующими изменениями). Положения уголовного законодательства о прозелитизме подпадают под эту категорию. Толкование и применение таких положений зависит от практики.

В данном случае имелась совокупность устоявшегося внутригосударственного прецедентного права (смотри пункты 17-20 выше). Данное прецедентное право, которое было опубликовано и доступно, дополняло формулировку раздела 4 и было таким, что давало возможность г-ну Коккинакису регулировать свое поведение в деле.

Что же касается конституционности раздела 4 закона 1363\1938, то суд еще раз повторяет, что толкование и применение внутригосударственного закона прежде всего является обязанностью государственных властей и, в частности, судов (смотри в качестве наиболее близкого по времени руководства решение по делу Хаджианастасиу против Греции от 16 декабря 1992 года, серия А № 252 с. 18 п. 42). Греческие суды, которым пришлось заниматься этими вопросами, вынесли решение, что несовместимости нет (смотри пункт 21 выше).

41. Мера, составляющая предмет обжалования, по этой причине была "установлена законом" в пределах значения статьи 9 п. 2 Конвенции.

2. Правомерность преследуемой цели

42. Правительство утверждало, что демократическое государство обязано обеспечивать мирное пользование правом личных свобод для всех живущих на его территории. И если, в частности, оно проглядело случай, когда было необходимо защитить религиозные верования личности и ее достоинство от попыток влияния с помощью аморальным или обманным путям, то в этом случае статья 9 п. 2 на практике полностью теряла смысл.

43. В обращении заявителя говорится, что религия является частью "постоянно обновляемого потока человеческой мысли", и невозможно представить, чтобы она была исключена из общественного обсуждения. Справедливое рассмотрение личных прав заставляет согласиться с тем, что мысли других должны все-таки подвергаться минимальному влиянию, в противном случае мы получим "странное общество молчаливых животных, которые думают, но ... не выражают себя, которые говорят, но ... не общаются, которые существуют, но ... не сосуществуют".

44. С учетом обстоятельств дела и фактических условий принятия решений соответствующими судами, суд считает, что оспариваемая мера преследовала правомерную цель, в соответствии со статьей 9 п. 2, а именно защиту прав и свободы других лиц, на которую и опиралось Правительство.

3. "Необходимо в демократическом обществе"

45. Г-н Коккинакис не считал необходимым в демократическом обществе запрещать соотечественнику-гражданину высказывать свои мысли, когда он приходит к своему соседу обсудить те или иные вопросы религии. Ему хотелось знать, каким образом диалог или обсуждение, ведущиеся с убеждением и основанные на священных писаниях - общих для всех христиан - могут повлиять в отрицательном смысле на права других. Г-жа Кириакаки была взрослой, умудренной опытом женщиной, с развитым интеллектом; трудно представить, как можно, не насмехаясь над основополагающими правами человека, превратить разговор Свидетеля Иеговы с женою певчего в уголовное преступление. Более того, апелляционный суд Крита, несмотря на то, что располагал абсолютно точными и ясными фактами, не сумел определить прямой или косвенный характер попытки заявителя вмешаться в религиозные верования пострадавшей; доводы этого суда говорят о том, что он вынес осуждающее решение заявителю "не за то, что он сделал, а за то, кто он есть".

Комиссия приняла данный аргумент по существу.

46. Правительство же наоборот утверждало, что греческие суды основывались на простых фактах, которые сводятся к преступлению под названием прозелитизм: настойчивость г-на Коккинакиса в проникновении в дом г-жи Кириакаки под ложным предлогом; способ, с помощью которого он подошел к ней, для того чтобы завоевать ее доверие; его "искусный" анализ Священного писания, рассчитанный на то, чтобы "ввести в заблуждение" пострадавшую, которая не имела "достаточной подготовки по вопросам доктрины" (смотри пункты 9-10 выше). Суды указывали на то, что если государство остается безразличным к нападкам на свободу религиозных верований, то это приведет к серьезным волнениям, беспокойству, что в свою очередь, возможно, нарушит общественный порядок.

47. Суд последовательно признавал, что у Государств-участников Договора должен быть некоторый запас при оценке существования и степени необходимости вмешательства, но такой запас должен находиться под европейским наблюдением, охватывающим как законодательство, так и решения его применяющие, даже те из них, которые выносятся независимым судом. Задача суда определить, являются ли принятые меры на уровне государства оправданными в принципе и соразмерными.

Для того, чтобы вынести решение по последнему пункту, суду необходимо взвесить требования защиты прав и свобод других с поведением, в котором обвиняют заявителя. При осуществлении своей наблюдательной юрисдикции суд должен посмотреть на оспариваемые судебные решения в свете дела в целом (смотри, среди прочего, и внося необходимые изменения, решение по иску Барфода к Дании от 22 февраля 1989 года, серия А № 149, страница 12, п. 48).

48. Прежде всего, необходимо провести различие между христианским свидетельствованием и неуместным прозелитизмом. Первое соответствует истинному евангелизму, описанному в отчете, составленном в 1956 году под эгидой Всемирного Совета Церквей, как существенная миссия и ответственность каждого христианина и каждой церкви. Последнее представляет искажение или деформацию его. Оно может, как следует из того же доклада, выражаться в деятельности, связанной с предложением материальных или социальных выгод с целью вербовки новых членов в церковь или в оказании неуместного давления на людей, находящихся в нужде или в бедственном положении; оно может даже повлечь за собою использование насилия или промывания мозгов; в более общем плане оно несовместимо с уважением к свободе мысли, совести и религии других.

Внимательное изучение раздела 4 закона № 1363\1938 показывает, что соответствующие критерии, принятые греческим законодательством, соотносятся с вышесказанным в том случае и в той степени, в какой они предназначены исключительно для наказания неуместного прозелитизма, который суд не обязан определять, излагая содержание настоящего дела.

49. Суд отмечает, однако, что в своих рассуждениях греческие суды установили ответственность заявителя путем простого воспроизведения формулировки раздела 4 и не особенно уточняли, каким образом обвиняемый совершил попытку убедить своего соседа неуместным образом. Ни один из приведенных ими фактов не дает основания для такого вывода.

Поскольку это так, не было показано, что осуждения заявителя в данных обстоятельствах оправдывалось какой-либо насущной социальной нуждой. Поэтому, оспариваемая мера не выглядит соразмерной преследуемой правомерной цели, или, следовательно, "необходимой в демократическом обществе ... для защиты прав и свобод других лиц".

50. Таким образом, имело место нарушение статьи 9 Конвенции.

II. ВМЕНЯЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 7

51. Г-н Коккинакис также ссылается на статью 7, которая гласит:

"1. Никто не может быть признан виновным в совершении какого-либо уголовного преступления вследствие какого-либо действия или бездействия, которое согласно действовавшему в момент его совершения внутреннему или международному праву не являлось уголовным преступлением. Равным образом не может назначаться более тяжкое наказание чем то, которое подлежало применению в момент совершения уголовного преступления.

"2. Данная статья не препятствует преданию суду и наказанию любого лица за любое действие или бездействие, которое в момент совершения являлось уголовным преступлением в соответствии с общими принципами права, признанными цивилизованными странами".

В заявлении говорится, что для того, чтобы какое-либо уголовное положение подвести под эту статью, оно должно быть описано достаточно точно и ясно (смотри п.п. 37, 38 выше). Как раз этого и не произошло, по словам заявителя, с разделом 4 закона № 1363\1938.

52. Суд указывает, что статья 7 п. 1 Конвенции не ограничивается запретом на применение уголовного закона к поступкам, совершенным до его вступления в силу во вред обвиняемому. Она, кроме того, воплощает в более обобщенном виде принцип, что только закон может определять преступление и предписывать наказание (nullum crimen, nulla poena sine lege) и принцип невозможности расширительного толкования уголовного права в ущерб обвиняемому, например, путем аналогий; отсюда следует, что преступление должно иметь четкое определение в законе. Это условие удовлетворяется в тех случаях, когда человек может узнать из формулировки соответствующего положения и, в случае необходимости, с помощью толкования, предоставленного судом, какие действия и какие упущения налагают на него ответственность.

Как видим, подобное имеет место в данном деле; по этому вопросу суд ссылается на п.п. 40, 41 данного решения.

53. Таким образом, нарушение статьи 7 Конвенции не имело места.

III. ВМЕНЯЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 10

54. Заявитель далее сослался на свободу выражения своего мнения, предусмотренную статьей 10. Его осуждение, как он сказал, бьет не только по распространению им своих религиозных взглядов, но и по распространению общих социо-философских мнений, поскольку апелляционный суд Крита обратил внимание на то, что он разговаривал с г-жой Кириакаки о политике Олофе Пальме и развивал пацифистские взгляды.

55. С учетом своего решения по статье 9 (смотри п. 50 выше) суд, подобно Комиссии, считает излишним рассматривать данную жалобу.

IV. ВМЕНЯЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 14 СОВМЕСТНО СО СТАТЬЕЙ 9

56. В своей записке от 5 августа 1992 года заявитель также настаивал на том, что являлся жертвой дискриминации вопреки статье 14 совместно со статьей 9. Он заявил, что дискриминация происходит из-за несовершенства статьи 4 закона № 1363\1938 или из-за того, как она используется.

57. Хотя эта жалоба и не рассматривалась Комиссией, она относится к тем же актам, что и жалобы по статьям 7 и 9; с учетом заключения, сделанного в п. 50 выше, суд считает, однако, что необходимости в ее рассмотрении нет.

V. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 50

58. По статье 50 Конвенции,

"Если Суд установит, что решение или мера, принятые судебными или иными властями Высокой Договаривающейся Стороны, полностью или частично противоречат обязательствам, вытекающим из настоящей Конвенции, а также если внутреннее право упомянутой Стороны допускает лишь частичное возмещение последствий такого решения или такой меры, то решением Суда, если в этом есть необходимость, предусматривается справедливая компенсация потерпевшей стороне".

59. Во время слушания заявитель в первую очередь потребовал возмещения нематериального ущерба в размере 500.000 драхм.

Суд считает, что он понес нематериальный ущерб, и, несмотря на противоположное мнение Правительства, само установление факта нарушения не является достаточным возмещением. Основывая свою оценку на праве справедливой основе, как предусмотрено статьей 50, суд устанавливает ему компенсацию в 400.000 греческих драхм по данной статье.

60. Что касается затрат и издержек, относящихся к делопроизводству в Греции и перед учреждениями Конвенции, г-н Коккинакис требовал сумму 2.789.500 драхм и представил подробный список этих расходов.

Правительство посчитало эту сумму чрезмерной. В частности, оно подвергло сомнению необходимость (а) для заявителя быть представленным двумя юристами в греческих судах и перед Европейским судом, и необходимость быть под защитой афинских адвокатов в судах Крита и (б) необходимость г-на Коккинакиса присутствовать на слушании в кассационном суде.

Подобно делегату Комиссии, суд, тем не менее, счел претензию обоснованной и соответственно удовлетворил ее в полном размере.

НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД

1. Постановил 6 голосами против 3, что имело место нарушение статьи 9;

2. Постановил 8 голосами против 1, что не имело места нарушение статьи 7;

3. Постановил единогласно, что нет необходимости рассматривать дело по статье 10 или по статье 14 совместно со статьей 9;

4. Постановил единогласно, что государство-ответчик обязано выплатить заявителю в пределах 3 месяцев 400.000 (Четыреста тысяч) драхм в качестве компенсации нематериального ущерба и 2.789.500 (два миллиона семьсот восемьдесят девять тысяч пятьсот) драхм в качестве компенсации затрат и издержек.

Составлено на английском и французском языках и представлено на открытом слушании в здании прав человека, Страсбург, 25 мая 1993 года.

Рольв РИССДАЛ

Председатель

Марк-Андрей Эйссен

Регистратор

В соответствии со статьей 51 п. 2 Конвенции и правила 53 п. 2 регламента суда к данному судебному решению прилагаются следующие отдельные мнения:

(а) Частично совпадающее мнение г-на Петтити;

(б) Совпадающее мнение г-на Де Мейера;

(в) Особое мнение г-на Вальтикоса;

(г) Частично особое мнение г-на Мартенса;

(д) Совместное особое мнение господ Фойгеля и Луазу.

Р. Р.

М. -А. Э.

ЧАСТИЧНО СОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ПЕТТИТИ

Я проголосовал с большинством за то, что имело место нарушение статьи 9, но считал, что было бы не лишним дать больше обоснований в мотивировке решения.

Кроме того, мое мнение отличается от мнения большинства: я полагаю, что уголовное законодательство, применяемое в настоящее время в Греции к вопросу о прозелитизме, по своей сути противоречит статье 9.

Дело Коккинакиса приобретает большое значение; ведь это первое настоящее дело о свободе религии, которое было подано в Европейский суд со времени его создания; дело возбуждается в то время, когда ООН и ЮНЕСКО провозглашают Международный год, посвященный терпимости, который должен поспособствовать применению принятой в 1981 году, после 20 лет переговоров, Декларации ООН о ликвидации всех форм нетерпимости.

Во­первых, по моему мнению, статье 9 противоречит сама норма закона. Я допускаю, что предусмотренное в нем может иногда происходить. Но квалификация деяний изложена так, что она позволяет в любой момент наказать человека за малейшую попытку убедить собеседника разделить его взгляды.

В мотивировке решения большинства, которая сводит данное дело к вопросу толкования нормы, говорится о том, чтобы регулировать степень строгости наказания, налагаемого национальным судебным органом, тогда как предметом спора здесь является само существование наказания, оценка же строгости наказаний, предусмотренных внутригосударственным правом, в компетенцию Европейского суда не входит. Европейский суд обязан придерживаться прецедентов, установленных в решениях по делам Даджона (решение от 22 октября 1981 г., № 45А, с. 18-19, п. 41) и Норриса (решение от 26 октября 1988 г., № 142А, с. 16, п. 33); чтобы было установлено нарушение, достаточно лишь угрозы применения какой­либо нормы, даже утратившей силу.

Формулировка критерия, лежащего в основе решений греческих судебных органов, а именно "прозелитизм дурного тона", достаточна, чтобы норму закона вместе с ее сферой применения расценить как противоречащие статье 9.

Само государство признало, что заявитель преследовался "за то, что он попытался повлиять на слушателя, злоупотребляя его незнанием вероучений, а также его слабоумием". Следовательно, речь шла не о том, чтобы защитить личность от средств физического или психического принуждения, а о том, чтобы позволить государству присвоить себе право судить о степени умственной отсталости человека для того, чтобы наказать лицо, занимающееся прозелитизмом; подобное же вмешательство, осуществляемое авторитарным государством, могло бы представлять собой опасность.

Нечеткость состава преступления, а также отсутствие определения прозелитизма вызывают большую озабоченность по поводу греческого закона. Если даже допустить, что в греческом законе предусмотрено все, чтобы применить его к человеку, занимающемуся прозелитизмом, то тем не менее "туманность" квалификации допускает огромное число толкований того, какое следует избрать уголовное наказание.

Встает вопрос: совместимо ли вообще существование уголовного закона о прозелитизме со статьей 9 Конвенции?

Если конкретно определить, какие деяния в этой связи следует считать преступными, то к принуждающим действиям и деятельности некоторых сект, действительно покушающихся на свободу и достоинство личности, можно было бы применить уголовное наказание. Правовую охрану несовершеннолетних можно обеспечить конкретными положениями уголовного права, охрану же прав совершеннолетних - налоговыми, социальными законодательствами, правовыми нормами об общеуголовных преступлениях, когда речь идет о заведомо ложной рекламе, неоказании помощи пострадавшему, умышленном или неосторожном нанесении повреждений, включая телесные.

Как бы то ни было, если даже допустить существование данного закона, то не следовало бы на его основании сохранять в силе законодательства, которые нечетко определяют состав преступления, предоставляют возможность судье субъективно решать, наказать или оправдать обвиняемого. Европейский суд в решении по делу Лингенс против Австрии (решение от 8 июля 1986 г., №103А), касающееся свободы выражения мнения, выразил беспокойство по поводу того, что судье предоставлена широкая свобода в оценке понятия истины.

Неподдающиеся проверке критерии толкования, а также деяния прозелитизма "хорошего или дурного тона" или "неуместного" прозелитизма не могут обеспечить правовой охраны.

Прозелитизм неотделим от свободы религии; верующий должен иметь возможность распространять свою веру, говорить как о своих убеждениях, так и о своем мировоззрении. Свобода религии и совести - это основополагающее право, ею должны пользоваться все религии, а не только одна, даже если исторически сложилось, что эта религия стала национальной или "преобладающей религией".

Свобода религии и совести подразумевает также признание прозелитизма, пусть даже "дурного тона". Верующий, равно как и философ­агностик, в праве выражать свои убеждения, пытаться рассказывать о них и даже обратить собеседника в свою веру.

Единственными ограничениями, которым подлежит это право, являются те, которые необходимы для защиты прав и свобод других лиц в случае попытки принудить собеседника согласиться или в случае употребления махинаций.

Другие неприемлемые действия такие, как промывание мозгов, посягательство на право на труд, причинение вреда здоровью населения, развратные действия, которые наблюдаются в некоторых так называемых религиозных объединениях, должны наказываться на основе действующего права согласно квалификациям общеуголовных преступлений. Нельзя прикрываться наказанием за такие действия, чтобы запретить прозелитизм вообще.

Прозелитизм, разумеется, не должен быть связан с принуждением, обманом, злоупотреблением доверием несовершеннолетних или "недееспособных совершеннолетних" в смысле гражданского права, тем не менее, такие нарушения можно пресечь, применяя нормы общего гражданского и уголовного права.

Во­вторых, хотя Суд не признал, что было нарушение на основании закона, но он мог бы, по моему мнению, по­другому сформулировать свое решение, добавив несколько определений, чтобы его сфера выполнения была понятной.

Возможно, когда-нибудь комментаторы и государства­члены будут сожалеть о том, что по столь серьезному вопросу накануне объявленного ООН Международного года, посвященного терпимости, а также в связи с Декларацией ООН о ликвидации дискриминации на основе религии, Суд не разъяснил своего понимания прозелитизма с точки зрения свободы религии в смысле статьи 9.

В мотивировке следовало также подчеркнуть, что статья 9 относится и к нерелигиозным, философским убеждениям, и предназначена для защиты лиц от злоупотреблений со стороны некоторых сект, но в этом случае издавать законы должны государства, чтобы предоставить правовую защиту от нарушений, которые приводят к попыткам "промыть мозги". Но в основе осуществления свободы религии лежит тот прозелитизм, который не имеет ничего общего с преступной деятельностью. Старание обратить кого­либо в свою веру само по себе не представляет посягательство на свободу, убеждения или права личности.

Государство признало, что после принятия в 1975 году Конституции не был отменен закон № 1363/1938. Государственный совет, как было отмечено, вынес несколько эффективных решений в пользу свободы религии, но как бы то ни было, суды могут и дальше применять закон так же, как он был применен в случае с Коккинакисом. Но дело в том, что страсбургские судебные органы не могут осуществлять надзор за тем, насколько наказание соответствует статье 9.

Не подвергая критике решения греческих судов, обмен мнениями и проверку доказательств, можно только констатировать, что в этих решениях нет разграничения таких понятий, как свидетельство, проповедь убеждений или исповедование веры и принуждение в смысле закона и Конституции. Двое судей, не поддержавших решения греческих судов, подчеркнули слабое обоснование мотивировки вынесенных решений.

В своих письменных возражениях перед Комиссией заявитель обратил внимание на два важных обстоятельства:

"1. Официально свобода совести, включая свободу исповедовать свою религию, была провозглашена уже после запрета, наложенного на "прозелитизм" в тексте Конституции. Свобода совести вошла в Конституцию, принятую 3 июня 1927 (ст. 1, п. 1с), и теперь входит в число основополагающих "личных и общественных" прав, перечисленных во Всеобщей декларации и Европейской конвенции названных "правами человека" (Конституция 9 июня 1975 г., ст. 13, п. 1, ст. 25 и 28). Следовательно, в самом тексте Конституции существует явное противоречие или, по крайней мере, отклонение от нормы. И поскольку диктаторские указы 1938-1939 годов усугубили такое отклонение, возведя убеждения и деяния чисто устного исповедания религии в ранг наказуемых правонарушений,- что никогда не принималось в уголовно­правовой кодификации (как было уже отмечено),- то имеются веские основания признать несовместимость данных положений с буквой и духом действующей Конституции: безобидный поступок или выражение и тем более мнение, выражающее религиозное убеждение - как в деле Коккинакиса - состава преступления образовать не может! Именно так законодательные власти, а также административные и судебные органы должны были применять Конституцию. Также, без всякого сомнения, следует повиноваться Европейской конвенции, а ее собственным органам - следует ее применять.

"2. Государство­ответчик представило некоторые судебные решения, в которых, казалось бы, было выражено более снисходительное отношение к существованию и деятельности других исповеданий, помимо Православной церкви, как, например, в единичном и, в конце концов, второстепенном случае с человеком одного исповедания с заявителем. Прежде всего, следует отметить, что наличие таких решений уже говорит о нетерпимости административной практики. Затем, нет сообщения о делах и соответственно решениях с либеральными "мотивировками". Наконец, не упоминается ни об одном постановлении, которое не оставляло бы камня на камне от существующего паразитического уголовного законодательства, поддерживающего хотя несистематичное, но тем не менее настойчивое преследование неправославных, поскольку таких, к сожалению, не было никогда. Во всех решениях признавалось действие и применимость декретов 1938 года.

"Мы не собираемся здесь спорить о том, каковы конституционные заслуги "прозелитизма" в Греции в смысле тенденциозных законов 1938-1939 годов, поскольку перед органами Европейской конвенции стоит единственный вопрос о том, являются ли нарушениями Конвенции, приписываемыми греческому государству, положения данных законов и их применение в отношении заявителя, с исчерпывающим использованием внутригосударственных средств обжалования".

Государство ограничилось принципиальными утверждениями в пользу свободы религии.

По этому поводу в мотивировке решения Европейского суда, на мой взгляд, не приводится достаточно критериев того, как толковать отношения закона о прозелитизме со статьей 9.

Убеждения, как философские, так и религиозные, связаны с духовным миром человека и неотъемлемым его правом говорить о них и выражать их. Поощрять репрессивную систему, где допускаются перегибы, крайне опасно, и небезызвестно, к каким заблуждениям привели авторитарные режимы, которые в своей Конституции обеспечивали свободу религии, но при этом ограничивали ее, объявляя преступлениями то, что они относили к вредительству, "подрывной" деятельности или прозелитизму.

Формулировка, принятая большинством членов Суда для того, чтобы вынести заключение о нарушении, а именно о том, что наказание обвиняемого было неправомерно, принимая во внимание обстоятельства дела, оставляет слишком широкое поле для дальнейшего репрессивного толкования со стороны греческих судебных органов, в то время как следует регулировать также то, как осуществляется уголовное преследование. По моему мнению, можно было более точно квалифицировать злоупотребления, принуждения и обобщенно очертить всю сферу деятельности, которую следует оставить для свободы религии и свидетельствования.

Обозначения, использованные Вселенским собором церквей, вторым Ватиканским собором, философами или социологами, такие как, например, принуждение, злоупотребление собственным правом в целях посягательства на чужое право, махинации, ведущие к насилию над совестью, позволяют вместевзятые определить возможные, допустимые пределы прозелитизма. Такие формулировки могут предоставить государствам­членам определенный материал для того, чтобы расширить сферу действия решения Суда и чтобы полностью применить принцип и нормы свободы совести в смысле статьи 9 Европейской конвенции.

СОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ДЕ МЕЙЕРА

(предварительный перевод)

Прозелитизм, определяемый как "рвение в распространение веры", не может быть наказуем как таковой: это способ - и совершенно законный сам по себе - "исповедания своей религии".

В данном деле заявитель был осужден только за то, что показал такое рвение без всякой неуместности с его стороны.

Все, за что он был осужден, это лишь попытка добиться от г-жи Кириакаки разделения его религиозных взглядов. Г-жа Кириакаки впустила его в свой дом и нет никаких свидетельств тому, что она просила его в какой-либо момент покинуть этот дом; она предпочитала слушать то, что он говорит, ожидая в это же время прибытия полиции, которая была вызвана ее мужем, певчим.

ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ВАЛЬТИКОСА

(предварительный перевод)

Я сожалею, что не могу разделить мнение большинства суда, и в той же степени сожалею, что суд не может принять мою точку зрения. Мое несогласие касается как объема статьи 9, так и оценки фактов в этом деле.

Что касается объема статьи 9, я не могу интерпретировать слова "свобода, индивидуально или совместно с другими лицами, открыто или в частном порядке, исповедовать [свою] религию или верование в богослужении, проповедовании, практике или соблюдении" так широко как это делает большинство. Как и со всеми свободами, свобода религии каждого должна кончаться там, где начинается свобода другого. Свобода " индивидуально или совместно с другими лицами и открыто или в частном порядке исповедовать [свою] религию", разумеется, означает свободу отправлять и исповедовать религию, но не попытку настойчиво бороться и изменять религию других, воздействовать на умы активной и зачастую неразумной пропагандой. Свобода призвана обеспечивать религиозный мир и терпимость, не допускать религиозных стычек и даже войн, тем более во времена, когда многие секты умудряются увлечь простые и наивные души сомнительными методами. Но даже если коллегия считает, что у свободы иные цели, во всех случаях это является направлением по которому она ведет людей.

На этом этапе следует снять недоразумение: неоднократно говорилось, что разговоры, во время которых лицо просто излагает свои религиозные взгляды, не могут рассматриваться как нападки на религию других. В действительности же положение в данном деле совсем иное. В другом деле, рассматриваемом другой коллегией (дело Хофман), комиссия утверждает в своем отчете (п. 27), что жалобщик, который также является Свидетелем Иеговы, наносил визиты раз в неделю для распространения своей веры. В случае с этой сектой, следовательно, то, с чем мы имеем дело, есть систематическая попытка по обращению и, соответственно, нападки на религиозные взгляды других. Это не имеет ничего общего со статьей 9, которая было предназначено исключительно для защиты религии отдельных лиц, а не их право на нападки на религию других.

Я могу также добавить, что термин "обучение" в статье 9 несомненно относится к религиозному обучению по школьной программе или в религиозных учреждениях, а не к личному хождению от дома к дому, как это мы имеем в данном случае.

Это подводит меня к данному делу. Здесь три аспекта: государственное право, факты, правильно говоря, и решения суда.

Прежде всего, закон: точен ли он, или содержит некоторую двусмысленность, чрезмерную обобщенность, которая может вести к его произвольному применению как уголовного закона? По моему мнению, здесь нет места сомнению. Закон имеет дело с преступлением в виде "прозелитизма", которое естественно является греческим словом и которое подобно многим другим перешло в английский и французский языки и которое по определению словаря Петит Робер звучит как "рвение в распространении веры и, как следствие, обращение других, завоевание приверженцев". Это очень далеко от простого исповедания собственной веры, обсуждаемого в статье 9. Тот, кто занимается прозелитизмом, занимается обращением других; Он не удовлетворяется утверждением собственной веры, но стремится изменить веру других в свою собственную. И словарь Петит Робер поясняет свое толкование, приводя следующую цитату из Поля Валери: "Я считаю недостойным хотеть, чтобы другие придерживались чьего-либо личного мнения. Прозелитизм удивляет меня".

В то время как одного лишь термина "прозелитизм", по моему мнению, было бы достаточно для определения преступления и удовлетворения принципа, согласно которому преступление должно быть описано в законе, греческое уголовное законодательство для того, чтобы избежать двусмысленности, приводит его иллюстрацию, которая, будучи лишь объяснением и примером (несомненно, самым распространенным), тем не менее, представляет собой вполне значимое определение, а именно: "Под "прозелитизмом" понимается, в частности, любая прямая или косвенная попытка вмешательства в религиозные верования лица другого религиозного убеждения с целью подрыва этих верований, либо путем стимулирования или обещания стимула, а также моральной или материальной поддержки, либо обманными путями или эксплуатация неопытности, доверчивости, нужды, низкого интеллекта или наивности".

Это определение, если его так можно назвать, насилия над верованиями других не может ни в коем случае восприниматься как противоречащее статье 9 Конвенции. Напротив, оно настроено на защиту свободы религиозного верования людей.

Давайте теперь рассмотрим факты дела. С одной стороны перед нами воинствующий Свидетель Иеговы, несгибаемый агент прозелитизма, мастер обращения, мученик уголовных судов, чьи предшествующие приговоры только лишь закалили его в своей воинственности, а с другой стороны идеальная жертва, наивная женщина, жена певчего православной церкви (если ему удастся ее обратить, то какой это триумф!). Он набрасывается на нее, возвещает ей, что принес благую весть (игра слов очевидна, но, несомненно, не для нее), умудряется проникнуть в ее дом и как опытный коммивояжер и хитрый поставщик веры, которую он хочет распространить, раскрывает перед ней свои интеллектуальные достоинства, хитро облаченные в мантию всеобщего мира и лучезарного счастья. Ну кому же не нравится мир и счастье? Так что же это: простое изложение религиозных взглядов г-на Коккинакиса, а может быть скорее попытка обмануть простую душу жены певчего? Оказывает ли Конвенция свою защиту таким действиям? Естественно, нет.

Хотелось бы обратить внимание еще на одну деталь. Греческое законодательство никоим образом не ограничивает концепцию прозелитизма попытками интеллектуального подрыва православных христиан, а применяет ее, независимо от религии в каждом конкретном случае. Согласен, представитель Правительства не смог привести конкретные примеры, касающиеся других религий, но это и не удивительно, поскольку православная религия исповедуется практически всем населением и секты предпочитают охотиться за последователями в самых богатых угодьях.

Возможно, в последние годы имело место слишком много случаев преследования и полиция проявляла повышенную активность, но в самое последнее время наблюдается заметный спад в количестве таких преследований и в данном деле отсутствовало официальное преследование - ведь это муж жертвы по возвращении домой, обнаружив, чем занимается домашний священник, поднял голос, достаточно сильный голос, и вызвал полицию.

Я, безусловно, склонен рекомендовать правительству дать указания избегать преследований в тех случаях, когда речь идет о невинных, безвредных разговорах, но не в случаях настойчивых систематических кампаний, влекущих действия, граничащие с незаконным вторжением.

Высказав то, что я хотел, я не считаю, что имело место нарушение Конвенции.

PS. Прочитав некоторые особые мнения, прилагаемые к данному решению, я вынужден выразить свое сожаление по поводу ряда преувеличений, которые даже доводятся до того, что делаются ссылки на тоталитарные режимы.

Мне также хотелось бы озвучить предостережение в отношении мнения, что "попытка обращения сама по себе не представляет нападки на свободу и верования других или нарушение их прав". Разумеется, это выражение уравновешенности и здравого смысла и коллегия (возможно, что это дело лучше рассмотрел пленарный суд) совершенно правильно предупредила против злоупотреблений в случаях, где речь идет о прозелитизме. Но вера иногда может быть слепой и попытки распространить ее иногда могут переходить все допустимые границы. Действия, связанные с верой, иногда заканчивались аутодафе, а выяснение предмета приводило к инквизициям, в то время как имена некоторых святых остаются связанными с излишествами, совершенными в дни праздников. В вопросах веры, как и во многих других вопросах, следует всегда поддерживать уважение к человеку.

Во времена, когда секты в той или иной степени пользуются признанием и иногда даже последователи признанных религий прибегают под влиянием фанатизма к всевозможным видам тактики для обращения людей в свою веру иногда с трагическими результатами, чему не так давно мы снова были свидетелями, достойно сожаления, что вышеприведенное решение допускает прозелитизм при единственном условии, что он не должен быть "неуместным". Может ли Конвенция по правам человека действительно разрешать такое вмешательство в верования людей, даже и не насильственное?

ЧАСТИЧНО ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ МАРТЕНСА

ВВЕДЕНИЕ

1. Я согласен с судом в том, что имело место нарушение статьи 9, но не по тем причинам, на которые ссылается суд. Я более того расхожусь с судом в том, что считаю - имело место также нарушение статьи 7.

2. Я также согласен с судом, что вопрос по статье 9 наиважнейшим, хотя я бы приветствовал, если суд решил,- а, по-моему, он мог так решить - что, с учетом установленного по делу в отношении статьи 9, нет необходимости рассматривать жалобы заявителя по статье 7.

Я бы предпочел, чтобы суд пошел по этому пути, поскольку это позволило бы мне согласиться с решением; теперь же, будучи не в состоянии согласиться с решениями суда в отношении статьи 7, я вынужден обсуждать, была ли данная статья нарушена формулировкой или применением уголовного положения, само существование которого, по моему мнению, нарушает статью 9.

И какими бы теоретическими не выглядели эти рассуждения, никуда от этого не уйдешь. А поскольку это может служить в качестве вступления к моему обсуждению вопроса статьи 9, я начну с объяснения моей позиции в отношении статьи 7.

3. Но до этого мне все же хотелось бы указать на одно обстоятельство, что, хоть обе стороны, и совершенно правильно, подняли дискуссию до уровня важных принципов, нельзя забывать, что причиной этих обсуждений явилось заурядное и совершенно безобидное посещение частного дома двумя пожилыми Свидетелями Иеговы (заявителю в это время было 77 лет), пытавшимися продать некоторые брошюры религиозной группы женщине, которая вместо того, чтобы закрыть дверь, позволила этой чете пожилых людей войти либо потому, что не смогла противодействовать их настойчивости, либо потому, что поверила, что они принесли ей какие-то новости от родственников с материка. Каких-либо признаков насилия или чего-либо, что можно было бы с должным основанием назвать принуждением, не было; в худшем случае имела место тривиальная ложь. Если уж была необходимость прибегать к уголовному законодательству, то, пожалуй, самым серьезным возможным ответом на это со стороны закона было бы преследование за нарушение спокойствие граждан.

ИМЕЛО ЛИ МЕСТО НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 7?

4. В целом я согласен с тем, что сказал суд в отношении статьи 7 в 1-й части п. 50 данного решения даже несмотря на то, что в отличие от суда я считаю, что требования относительно максимальной точности юридической формулировки преступления является не следствием, а неотъемлемой частью принципов, увековеченных в статье 7 п. 1.

Я, более того, убежден, что это требование служит не только (как предлагает суд во второй части п. 50) цели знакомства человека с тем "какие действия и упущения налагают на него обязательства", а предназначено - в соответствии с его историческими корнями - также и прежде всего обеспечивать индивидуальную адекватную защиту против произвольного преследования и осуждения: статья 7 п. 1 требует, чтобы уголовный закон был совместим с правом.

5. Чем больше я размышляю об этом, тем менее я согласен с тем, что определение преступления прозелитизма в разделе 4 Закона № 1363\1938 соответствует требуемой точности ст. 7 в этом понимании. Первая в том, что касается зашиты от произвола, меньше всего внушает доверие - неточность, заложенная в словах "в частности": эти слова практически допускают преследования за действия, которые выходят за пределы данного определения. Во-вторых, наказуемое действие (в соответствии с определением) это не "вторжение в религиозные верования" (что сие значит?), а "любая другая прямая или косвенная попытка" такого вторжения, что не только значительно расширяет определение, но также в большой степени увеличивает его существенную расплывчатость. И последнее, что хотелось бы отметить, это опасная двусмысленность требования "с целью подрыва этих верований": а возможно ли вообще провести грань между пропагандой чьей-либо собственной веры и попыткой убедить других, что их верования "неправильные"? Перечисленные недостатки таковы, что в атмосфере религиозной нетерпимости раздел 4 закона № 1363\1938 предоставляет совершенный и опасный инструмент для репрессий в отношении неортодоксальных меньшинств. Имеющиеся материалы подтверждают, что в прошлом это действительно использовалось для такой цели, а в настоящем такое использование, мягко говоря, полностью не исключено. Этот аспект тем более серьезен сейчас, когда нынешняя ситуация в юго-восточной части Европы, показывает, что регион не застрахован от возникновения ожесточенной религиозной нетерпимости, волна которой катится по всему современному миру.

По этой причине на меня не очень сильно действует тот аргумент, что вышеперечисленные недостатки текста "компенсируются" прецедентным правом, в особенности верховных греческих судов. Может быть так, например, что начиная с 1975 года кассационный суд пересмотрев, свое бывшее прецедентное право, избежал последствий слов "в частности", а определение верховного административного суда, по крайней мере, делает попытки принять во внимание выше обозначенные различия между провозглашением своей религии и попыткой убеждения другого в пустоте его собственных взглядов. Однако ближайшая история учит нас тому что, если в стране происходят изменения в политической и религиозной атмосфере, прецедентное право даже верховных судов может также измениться. А посему прецедентное право не может служить дополнительной гарантией против произвола, если таковые гарантии не предусмотрены в тексте закона.

6. Как указывает суд, статья 7 п. 1 также провозглашает принцип ограничительного толкования уголовного закона. Этот принцип исполняет роль второго стража против произвола. Соответственно, чем шире и туманнее текст соответствующего положения, тем более важным становится этот второй страж. И тем более важным становиться наблюдение со стороны учреждений Конвенции.

Как последовательно указывала Комиссия, учреждения Конвенции уполномочены по статье 7 п. 1 проверять по фактам дела, могли бы национальные суды разумно вынести осуждающий приговор при применимом правиле муниципального закона: органам Конвенции нужно убедить в том, что приговор не только был основан на ранее существовавшем (и достаточно точно сформулированном) положении уголовного права, но и был совместим с принципом ограничительного толкования уголовного законодательства. Чем больше сомнений у учреждений Конвенции относительно того, отвечает ли применимое положение требованиям точности, тем более жестким должен быть их контроль над его применением.

7. В настоящем деле заявитель жалуется на то, "что он считает, было неправильным применением к нему раздела 4 Закона № 1363\1938". Одним из моментов, подлежавших обсуждению, было выяснение, были ли факты, установленные против заявителя, достаточным основанием для осуждения по этому разделу (смотри п. 60 доклада Комиссии). Правда, что к этому вопросу обращались в основном в контексте статьи 9, но поскольку суд является хозяином юридической характеристики, даваемой фактам, имеющимся в его распоряжении, то есть возможность для внимательного изучения, уважали или не уважали греческие суды принцип ограничительного толкования уголовного законодательства.

8. Хочу сказать сразу, что при изучении (переводов) полных текстов решений греческих судов, представленных сторонами, я пришел к заключению, что на этот вопрос ответ должен быть отрицательным.

Прежде чем развить три основы, на которых в основном зиждется мое заключение, я не могу не отметить одной многозначительной, хоть в данном контексте и несущественной черты материалов дела: хотя оба, и заявитель и его жена, последовательно отрицали версию фактов, изложенных г-жой Кириакаки, он был осужден, в основном, именно по этой версии и соответственно весь приговор фактически основывается на показаниях всего лишь одного свидетеля.

9. Первое основание, о котором говорилось выше, следующее.

Раздел 4 закона № 1363\1938 требует, чтобы имело место намерение обратить жертву в верование виновного (как предполагает слово прозелитизм), или, по крайней мере, подорвать взгляды жертвы. Заявитель, однако, отрицает наличие у него такого намерения. Он говорит, что в его намерение входило просто "свидетельствование", т. е. проповедование Евангелия в понимании его религиозной группы. Разумеется, существует принципиальная и в данном контексте критическая разница между, с одной стороны, ознакомлением кого-нибудь с мнением или верованием и, с другой стороны, с попыткой убедить его в том, что это истинная вера. Греческие суды попросту игнорировали эту разницу, не позаботясь даже о том, чтобы сказать на каких доказательствах они строят свое мнение - что неизбежно подразумевается в их решениях о признании заявителя виновным в "прозелитизме" - то, что он намеревался убедить г-жу Кириакаки в правильности его взглядов и в неправильности ее [взглядов].

Неизбежное заключение, к которому приходим, состоит в том, что заявитель был осужден на основе точки зрения, что простое распространение религиозных верований, отличающихся от верований человека к которому обращаются, предполагает намерение обратить этого человека в свою веру в значении, предусмотренном разделом 4. Это, однако, совершенно очевидно несовместимо с принципом ограничительного толкования уголовного законодательства.

10. Мое второе основание касается близкой темы. Соответствующее решение показывает, что греческие суды имеют не более чем крайне смутное представление о том, что же именно говорил заявитель г-же Кириакаки.

Из того, что г-жа Кириакаки и ее подслушивавший муж показали перед полицейскими судьями, можно на первый взгляд вывести, что заявитель каким-то образом упоминал о приходе Царства небесного. На апелляции, однако, г-жа Кириакаки не могла вспомнить, упоминалось ли это, и муж ее также не мог привести никаких подробностей из того, что слышал. Свидетельство включало в равной степени смутную ссылку на рассказ о рае и свидетельство г-жи Кириакаки, что "они разговаривали со мной о Христе".

Невозможно не задать вопрос, каким образом греческие суды пришли к заключению, а они-таки пришли, что заявитель (намеренно) попытался заставить г-жу Кириакаки изменить свои верования без установления - хотя бы по крайней мере того, что в действительности и точно он сказал ей и, что то, что он сказал ей, было несовместимо с тем, во что она верила.

Здесь я снова нахожу, что противопоставляя факты тексту раздела 4 невозможно не прийти к заключению, что осуждение заявителя несовместимо с принципом ограничительного толкования уголовного законодательства.

11. Мое третье и последнее основание относится к критике, выраженной анонимными лицами, расходящимися во мнении с греческими судами: единственным свидетельством того, что заявитель (намеренно) воспользовался "неопытностью, низким интеллектом и наивностью" г-жи Кириакаки (по выражению апелляционного суда Крита) было ее свидетельство о том, что она понимала не все, что ей читал заявитель и что он ей говорил. На апелляции она по сути сказала: "Они говорили со мной о том, что я не очень хорошо понимала".

И этого хватило греческим судом для того, чтобы вынести решение о том, что заявитель (намеренно) "злоупотребил" "неопытностью в вопросах веры" г-жи Кириакаки и "воспользовался ее духовной наивностью" (по выражению кассационного суда). Это может означать только то, что осуждение заявителя основывалось на точке зрения, что простого объявления кем-либо своей веры лицу другого вероисповедания, чей опыт в религиозных вопросах или чьи умственные способности ниже, чем у объявляющего, делает последнего виновным по разделу 4. И снова невозможно не придти к заключению, что способ, по которому греческие суды применяют раздел 4, не совместим с принципом ограничительного толкования уголовного законодательства.

12. Я прихожу к заключению, что раздел 4 закона № 1363\1938 является сам по себе несовместимым со статьей 7 п. 1 Конвенции и что его применение в данном деле привело к появлению дальнейшего нарушения этой статьи.

ИМЕЛО ЛИ МЕСТО НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 9?

13. Решение суда только вскользь касается вопроса, который, на мой взгляд, является важнейшим в данном деле: позволяет ли статья 9 государствам-членам Конвенции считать уголовным преступлением попытку побуждать кого-либо изменить свою религию? Из того, что говорится в п.п. 40-42, 46 ясно, что суд отвечает на этот вопрос утвердительно. Я отвечаю на него отрицательно.

14. Основополагающим принципом прав человека является уважение к человеческому достоинству и свободе человека. Существенными чертами такого достоинства и такой свободы является свобода мысли, совести и религии, воплощенные в статье 9 п. 1. Соответственно, они являются абсолютными. Конвенция не оставляет никакого пространства для вмешательства сюда государства.

Эти абсолютные свободы однозначно включают в себя свободу изменять собственную религию и верования. Собирается или нет то или иное лицо менять свою религию - государства не касается и, следовательно, в принципе государства не должен касаться и вопрос о том, пытается ли кто-нибудь побудить кого-нибудь изменить свою религию.

15. Имелись хорошие основания для того, чтобы заложить в статью 9 положения о том, что в свободу религии входит свобода проповедовать свою религию: многие религиозные вероисповедания считают проповедование веры одной из основных обязанностей верующих. Признаюсь, такое проповедование может постепенно принять оттенок прозелитизма. Правда и то, что прозелитизм создает возможность "конфликта" между двумя субъектами права на свободу религии: он противопоставляет права тех, чья религиозная вера поощряет или требует такой деятельности, и права других - на которых она направлена - на сохранение своих верований.

В принципе, однако, в компетенцию государства не входит вмешательство в этот "конфликт" между обращаемым и вербовщиком. Прежде всего потому, что, поскольку уважение к человеческому достоинству и свободе человека предполагает, что государство обязано согласиться с тем, что в принципе каждый способен определить собственную веру и тем способом, который сочтет наилучшим, то нет оправдания тому, чтобы государство использовало свою власть "для защиты" обращаемого (в каких-то специфических ситуациях это может быть и не так, и государство обязано будет проявить заботу, но такие ситуации не входят в рассматриваемое нами дело). Во-вторых, потому, что даже такой довод как "общественный порядок", не может оправдать применение принудительной власти государства в области, где терпимость требует, чтобы решающими факторами были "свободный спор и обсуждение". И, в-третьих, потому что по Конвенции все религии и верования, в той части, в какой это касается государства, равны.

Данное положение справедливо и для государства, в котором, как в рассматриваемом случае, одна конкретная религия имеет доминирующее положение: как подтверждает история разработки статьи 9 (смотри, например Велу и Эргек, п. 708) тот факт, что одна из религий имеет особое положение по государственному законодательству, не имеет значения для обязательства этого государства по данной статье.

Разрешение государству вмешиваться в "конфликт", таящийся в прозелитизме, путем объявления последнего уголовным преступлением не только противоречит строгому нейтралитету, который государство обязано сохранять в этой области, но и создает опасность дискриминации в случае, когда присутствует одна господствующая религия. Последнее положение наглядно показано в документах, предъявленных суду.

16. В этом контексте, суд предлагает считать одни формы прозелитизма "уместными", а другие "неуместными", и, следовательно, подлежащими объявлению уголовным преступлением (п. 48).

Допускаю, что свободой заниматься прозелитизмом можно злоупотреблять во вред, но принципиальный вопрос состоит в том, оправдывает ли это введение в уголовное законодательство положения, согласно которому государство вообще может наказывать то, что сочтет "неуместным" прозелитизмом. Существует, по крайней мере, две причины, по которым на этот вопрос следует дать отрицательный ответ. Прежде всего, у государства, которое обязано соблюдать строгий нейтралитет в религиозных вопросах, нет необходимого критерия и поэтому оно не должно выступать в качестве арбитра при оценке того или иного религиозного поведения как "уместным" или "неуместным". Отсутствие такого критерия не может быть поправлено (а суд именно это пытается сделать) применением квазинейтрального теста - является или нет прозелитизм в том или ином случае "совместимым с уважением к свободе мысли, совести и религии других". И причиной этого является то, что то самое отсутствие, о котором говорилось выше, предполагает, что у государства нет внутреннего оправдания для придания большей ценности свободе не заниматься обращением, нежели праву заниматься обращением и, соответственно, для введения положения уголовного законодательства, защищающего первое за счет второго. Вторая причина заключается в том, что нарастающая волна религиозной нетерпимости требует от государственных властей в этой области держаться, по возможности, строгих рамок. Однако суд добился совершенно противоположного в попытке установить эти рамки путем обтекаемого определения как "неуместный прозелитизм", значение которого суд даже не попытался раскрыть.

17. А должно ли быть решение суда другим в тех случаях, когда прозелитизм сопровождается "принуждением"? Думаю, что нет.

Принуждение в данном контексте относится не к обращению путем принуждения, поскольку истинно верующие не меняют своих взглядов в результате принуждения; то, что мы рассматриваем, действительно является принуждением для того, чтобы заставить кого-либо присоединиться к вероисповеданию или, наоборот, принуждением к тому, чтобы не дать кому-то отказаться от своего вероисповедания. Даже в таком случае как "принуждение в религиозных целях", в принципе это должны решать те лица, кого это непосредственно касается. И, соответственно, если уж должно быть какое-то юридическое средство, то оно должно входить в гражданское законодательство. Строгий нейтралитет, который государство обязано соблюдать в религиозных вопросах, исключает вмешательство в этот конфликт путем уголовного закона. За исключением, разумеется, тех случаев, когда принуждение, помимо своей цели, составляет обычное преступление, например, физическое насилие. В таких случаях государство, разумеется, вправе преследовать по применимому положению "обычного уголовного закона", а защита, построенная на свободе заниматься прозелитизмом, может быть вполне обоснованно отвергнута в том случае, если этой свободой воспользовались во зло. Однако, нет оправдания для превращения принуждения в религиозных делах в уголовное преступление как таковое.

18. Разве не оправдана квалификация прозелитизма как уголовного преступления, когда он осуществляется с помощью серьезных форм духовного принуждения? Разве мы не видим это оправдание в методах обращения, используемых некоторыми из многочисленных новых религиозных групп, появившихся на свет за последние десятилетия, методах, которые зачастую сродни промыванию мозгов? Разве государство не должно обладать правом защищать своих граждан, и особенно несовершеннолетних, против таких методов?

Даже если применение таких непозволительных методов прозелитизма было установлено, я бы не спешил ответить на этот вопрос утвердительно, поскольку несомненно трудно установить, где духовные средства обращения пересекают разделяющую линию между настойчивым и интенсивным проповедованием, которое должно быть разрешено, и духовным принуждением сродни промыванию мозгов. Я не убежден, однако, что существование таких недопустимых методов было установлено. В 1984 году автор исследования, посвященного этим новым религиозным группам, выполненного по просьбе нидерландского парламента, после обширного изучения пришел к выводу, что относительно Нидерландов доказательств этого не существовало. Автор подчеркивал, что повсеместно новые религиозные группы провоцировали бурную реакцию, включая настойчивые обвинения в таких методах, но правительства до того времени отказывались принимать какие-либо меры.

Мне хотелось бы добавить, что, возможно, существуют методы духовного принуждения сродни промыванию мозгов, которые хоть и спорно, но попадают в пределы статьи 3 Конвенции и по этой причине должны быть запрещены, будучи квалифицированы как преступление по обычному уголовному законодательству. Но в контексте настоящего решения мне хотелось бы обратить внимание на то, что нет оправдания для введения особого положения в закон для случая, когда такие методы используются в целях прозелитизма.

19. Суммируя можно сказать: даже если тезис правительства о том, что раздел 4 закона № 1363/1938 предназначен для предотвращения обращений путем принуждения, был бы совместим с формулировкой этого положения (чего как раз нет), то и в этом случае это не могло бы служить оправданием.

20. На этих основаниях я считаю, что Греция, которая, насколько я смог убедиться, является единственным государством-членом Конвенции, которое квалифицирует прозелитизм в качестве уголовного преступления как таковой, совершая это действие в нарушении статью 9 Конвенции.

СОВМЕСТНОЕ ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЕЙ ФОЙГЕЛЯ И ЛУАЗУ

Мы сожалеем, что не имеем возможности согласиться с мнением большинства суда, поскольку имеем иной подход к вопросам, поднятым в данном деле. Статья 9 п. 1 гарантирует каждому право свободы мысли, совести и религии; это право включает свободу человека изменять свою религию или верование и свободу индивидуально или совместно с другими лицами, и открыто или в частном порядке демонстрировать свои религиозные взгляды и убеждения в богослужении, проповедовании, исповедания и соблюдении. Мы, в данном случае, имеем дело со свободой человека проповедовать свою религию.

Соответствующий греческий закон, квалифицирующий прозелитизм как уголовное преступление, гласит:

"Под "прозелитизмом" понимается, в частности, любая прямая или косвенная попытка вмешательства в религиозные верования лица другого религиозного убеждения с целью подрыва этих верований, либо путем стимулирования или обещания стимула, а также моральной или материальной поддержки, либо обманными путями или эксплуатация неопытности, доверчивости, нужды, низкого интеллекта или наивности".

Такое определение преступления "прозелитизм" не может по нашему мнению составить нарушения статьи 9 п. 1. Уголовным преступлением "прозелитизм" может быть назван только в том случае, когда принимает форму навязанного действия в противоположность истинному, открытому, прямому и откровенному проповедованию.

Термин "проповедовать" несет в себе идею открытости и прямоты, а также воздержания от использования, обманных или неправильных средств или фальшивых предлогов как было в данном случае, для того чтобы получить доступ в дом к человеку, и, оказавшись в доме, путем злоупотребления проявленной вежливостью и гостеприимством, воспользоваться невежеством или неопытностью в вопросах богословской доктрины кого-либо, не имеющего специального образования и пытаться заставить это лицо изменить собственной религии.

Это тем более так, что термин "проповедовать" необходимо читать в контексте всей статьи и в сочетании с ограничениями, установленными п. 2, в частности, касающимися защиты прав и свобод других, что несомненно включает обязанность со стороны тех, кто занимается проповедованием своей религии, уважать взгляды других. Религиозная терпимость предполагает уважение к религиозным взглядам других.

Вряд ли можно считать проявлением уважения к правам и свободам других использование средств, предназначенных для того, чтобы поймать в ловушку кого-то и управлять его сознанием для того, чтобы обратить его в свою веру. Это недопустимо в цивилизованных обществах Договаривающихся Государств. Настойчивые усилия некоторых фанатиков обратить других в свою веру путем применения недопустимых психологических приемов на людях, приемов, которые по своему действию являются насилием, не могут по нашему мнению попадать в пределы естественного значения термина "проповедовать", который мы имеем в п. 1 данной Статьи.

На вышеизложенных основаниях мы считаем, что в обстоятельствах данного дела нарушение статьи 9 не имело места.