Сергей Равлюк "Жить надеждой стоит" 1-9 часть

(с 1 по 9 части)

(перейти к 10 части)

Скачать PDF-файл

ЧАСТЬ I
КОРНИ МОЕГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ

(события до 1936 года)

Я, Равлюк Сергей, сын Николая Равлюк, сына Василия Равлюк. Мой дедушка, Василий Равлюк, родился ещё в позапрошлом столетии в 1870е годы. Проживал он в Прикарпатье, в прекрасном месте. В 1894 году у него родилась дочь, которую они назвали Юстиной. Затем, в 1906 году, у него родился сын, Николай, мой отец. Когда ему исполнилось семь лет, то есть в 1913, дедушка, бабушка и их сынок в поисках лучшей жизни переехали в Молдову и поселились в небольшом городке Глодяны; а их старшая дочь, Юстина, которой к тому времени исполнилось уже 19 лет, вместе со всей семьёй брата дедушки, Никофора Равлюк, уехала на постоянное жительство в Америку. Там она вышла замуж за Михаила Дзюбу, и жили они в городе Питтсбург в Пенсильвании. Шли годы, и когда отцу исполнилось 19 лет, то есть в 1925 году, он женился на шестнадцатилетней девушке Марии Зигель. У дедушки Ивана Зигель (он немец по происхождению) была большая семья. Мама была четвёртым ребёнком, и после свадьбы они жили вместе с дедушкой Василием в его старом доме. После свадьбы, в 1926 году, отца призвали в румынскую армию, где он прослужил два года. Дедушка Зигель был хорошим сапожником, владел семью языками и был всеми уважаем. Вернувшись со службы, отец начал строить дом, в 1930 году у него родилась дочь, которую они назвали Михайлиной. Это моя старшая сестра. Второй ребёнок у отца, тоже девочка, появился на свет в 1933 году. Её назвали Марией, но она вскоре умерла. А через три года, в 1936 году, родился я. Никто из моих дедушек, ни бабушка Мария Равлюк, не дождались меня, умерли, а вот бабушка Мария Зигель, с которой я прожил десять лет, умерла только в 1947 году. Её-то я хорошо помню.

 

ЧАСТЬ II
ПЕРВЫЕ ДЕВЯТЬ ЛЕТ МОЕЙ ЖИЗНИ

(события с 1936 по 1945 годы)

У моего отца не было своей земли, и потому ему приходилось работать за низкую мзду на полях местного священника. У отца были хорошие лошади и весь полевой инвентарь. Зимой отец часто ездил в город Бельцы, доставляя товар торговцам-евреям. Кроме того, отец содержал хорошее хозяйство: лошадей, корову, свинью, овец, птицу, так что в доме всегда была пища. В 1937 году Михайлина пошла учиться в румынскую школу. Года через два-три и я стал проситься с ней в школу. Она не хотела меня брать, и я старался спрятать что-нибудь из её школьных принадлежностей и не отдавал ей, пока она не соглашалась взять меня с собой. 28 июня 1940 года в Молдову вошли русские. Всё кругом преобразилось: новый говор, новые вывески - «Райком», «Райсоюз», «Райисполком». Одно за другим происходит снижение цен. Каравай хлеба стоит пять копеек. В ходу даже «полушка», то есть полкопейки. «Чем не рай?» - может подумать кто-то. Но, как обычно, после пряника бывает и кнут. Школы преобразовались на русский язык. Хорошо, что учителя могли преподавать на обоих языках. Я рвусь и в русскую школу, стараюсь освоить две грамоты. Отец устроился работать в «Райпотребсоюз». Меня зачислили в детский садик. Однажды, придя на работу к отцу, я наблюдал с каким аппетитом мужики ели солёные огурцы с мёдом, и удивлялся: «Что за вкус у них?».

Но недолго продолжался советский «рай», пришли другие, со своим «тысячелетним рейхом». И не просто пришли, а напали войной, 22 июня 1941 года. По шоссейной дороге со стороны города Яссы (Румыния) ринулась военная машина: мотопехота, артиллерия. Всюду чужой говор: румынский, итальянский, немецкий; слышится также еврейский плач и говор. Откуда-то появился еврей Борох с яичками. Его схватили, тащат, а он плачет, просится, говоря: «Я бедный еврей», но никто его не слушает. Тут и Цила–парикмахерша появилась, её тоже поволокли с криком «Юда». Мы с отцом стоим у ворот «Райсоюза» и наблюдаем за происходящим. Кто-то из местных жителей понёс на плече мешок с сахаром, растягивая склад «Райсоюза». Румыны восстанавливают власть, открылась Примария (Поссовет), появились жандармы, школы опять перестроились с русского на румынский язык. Стремглав военная машина прокатилась по Молдове. Перепрыгнув через Днестр и Днепр, она вошла в Россию, продолжая свой смертоносный поход «Нах Остен». Но тут самоотверженный русский народ и знаменитый русский «генерал» - 42-градусный мороз - задержал жалких солдат-замерзляк, так что многие из них остались лежать на подступах к Москве и в других областях Подмосковья.

Михайлина окончила ещё один год образовательной школы. А в 1942 году в школу пошёл и я, на сей раз официально. Поскольку я был на одну голову выше всех ребят в садике, меня отправили в школу в 6 лет. В школе учительница вызвала меня к доске написать пару строчек палочек-закругляк. Я сразу выполнил задание. Тогда она спросила:

- Знаешь ли ты какие-нибудь буквы?

- Знаю все, румынские и русские.

- А считать ты умеешь?

- Да, умею, и таблицу умножения знаю.

- Тогда тебе следует учиться во втором классе, зачем терять год.

Учительница посоветовалась с директором школы, меня перевели во второй класс. Так в 6 лет я уже учился во втором классе.

1943 год оказался поворотным пунктом войны. Разгром армии немецкого генерала Паулюса в Сталинграде повернул вспять военную машину Гитлера. Потрёпанная прославленная гитлеровская армия повернула на запад. Примерно в то же самое время к нам по ночам зачастил дядечка, которого родители называли просто Савченко. Он неожиданно появлялся и неожиданно исчезал. Если я ещё не спал, он брал меня на руки и совал в кармашек рубашки советскую пятёрку. Он носил с собой сумку. Однажды мне посчастливилось увидеть содержимое сумки, когда он, собираясь на рынок, складывал в неё иконки, крестики и другие церковные атрибуты. Не думаю, что Савченко был таким глубоко верующим человеком, но торгуя на рынке, он имел возможность наблюдать за немецкими офицерами, а по их погонам определять, какого рода войска дислоцируются в Глодянах и окрестности. Зимой отец ездил в Клокочанский лес по дрова. Иногда с ним ехал и Савченко. Так при одной поездке в лес отец разговаривал с лесником Гайтур Алексеем, который выдал ему свидетельство о царстве Бога. Как я понял позже, эта беседа тронула отца. За семейным ужином отец рассказал о беседе с лесником, но мама просто отмахнулась от него рукой. Дело в том, что мама знала, что её племянница, Надежда Рабинчук, дочь её родной сестры Ульяны, к тому времени уже прочитала всю Библию и часто в разговоре цитировала из неё что-либо. Но так как мама была в ссоре с сестрой, то не захотела выслушать и отца.

Кто-то донёс в полицию, что мы вечерами распеваем русские песни. Так отец попал в список ненадёжных ста шести человек, которых румыны готовили расстрелять в ночь на 24 марта. По чистой случайности именно 24 марта 1944 года, утром в Глодяны ворвались советские танки. Так отец остался жив. Румыны бежали за реку Прут, а с ними и Глодянский священник. В Глодянах полно молодых советских безусых солдат. 13 апреля 1944 года, в воскресенье, как раз на православную пасху, в Глодянах всеобщая мобилизация. Берут и отца. Всех сгоняют в леса под Винницу, там будет формироваться фронт. Мама поехала в Винницу, нашла отца и упрашивала его бежать, но он не соглашался. Под всеобщую мобилизацию попали и наши братья. Там в Виннице их повели в баню, а при выходе из бани им выдали военное обмундирование и оружие. Братья отказывались одевать военную одежду и брать оружие, за что их судил военный полевой суд, так называемая «Тройка», на срок от 5 до 10 лет лагерей.

Такая же участь постигла Свидетелей Иеговы и на Украине. «В 1944 году в город Запорожье, – рассказывает сестра Лидия Курдас, – привезли группу мужчин для восстановления разрушенного Днепрогеса. Это были Свидетели Иеговы из Волынской области, и среди них был брат Гавриил Пикный. Их судили за отказ идти на фронт и послали на восстановительные работы». Сестра Лидия и её мама Дарья в то время были баптистами. Брат Гавриил попытался поговорить с Лидией на тему Библии, и они с мамой заинтересовались Библейской истиной. К ним присоединились ещё три женщины, так всех желающих изучать Библию оказалось пять человек.

В нашем доме лежит раненый молодой человек. Шесть недель он лечился у нас, а потом его куда-то увезли. Каждую ночь в нашем дворе в соломе ночует по 30 и больше молодых солдат, их гонят на Ясскую мясорубку. Худые, замученные, вшивые, они вызывают во мне жалость и сострадание. Иной раз они меня спрашивают, велико ли дерево, на котором растут арбузы? И я смеюсь с них. В доме у нас штаб офицеров, и у них стол ежедневно полон яств и напитков. Часто я незаметно захожу в зал, прячусь под стол за скатерть и слушаю их балагур. Кто-то из них сетует, что гибнет много молодёжи, которую ежедневно тысячами гонят на Ясское укрепление. Как-то я спустился в погреб, а там так чётко был слышен плач, стон и крик умирающих солдат. Другой офицер в ответ первому говорит: «Тебе что, жаль этого навоза?» Эти слова меня просто убили. Так и хотелось съязвить ему с моего укрытия, но я сдержался.

Наконец Ясское укрепление прорвали, и многокилометровый фронт продвинулся на запад, да так интенсивно, что уже в начале 1945 года Советы шествовали по Европе и рвались в Германию. «На Балтике немцы соорудили два больших минных поля – рассказывает брат Эдвард Вартер, с которым я годы спустя был в одном книгоизучении в Сибири». Советская разведка обнаружила минные поля, и их армия в обход вошла в восточную Пруссию. Тогда Гестапо погрузило на самоходные баржи 2000 узников, и пустили их на те минные поля с целью уничтожить всех. Там среди узников находились и Свидетели Иеговы, один из них - брат Вартер. Мины под баржами не взорвались, и они благополучно добрались до берегов Копенгагена (Дания), где их встретили советские войска, пленили и повезли на Воркуту. Там брат Вартер пробыл 10 лет. Шли так же жаркие бои под Берлином, где по неосторожности или по глупости 20 апреля 1945 года был убит отец. Возвратившись с войны, очевидцы-однополчане рассказали нам подробно о смерти отца. Владимир Пасечник поведал: «Мы стояли, несколько солдат кольцом, вдруг ваш отец закурил, и на огонёк послышался выстрел, так что отец сразу упал мёртвым».

Закончилась война, вернулись домой живые, и в начале августа 1945 года к нам во двор пожаловал мужчина средних лет. С Библией в руках он стал рассказывать маме о благословениях Царства Бога, о котором мы просим в молитве «Отче наш». Мать поведала ему о своём горе: «убили мужа, осиротили детей». На это гость сразу ответил словами Библии, что в замысел Бога входит и воскресение мёртвых. Он сразу зачитал слова: «Будет воскресение мёртвых, праведных и неправедных». Меня как будто обдали ушатом холодной воды. Как я обрадовался, что есть возможность ещё увидеть отца. Я благодарил Бога, что у него никто не забыт. Так я приобрёл надежду – якорь моего будущего.

ЧАСТЬ III
ПОСЛЕДНИЕ ДЕВЯТЬ ЛЕТ ЖИЗНИ ИОСИФА СТАЛИНА - ЖЕСТОКОГО ВРАГА СВИДЕТЕЛЕЙ ИЕГОВЫ

(события 1944 по 1953 гг.)

1945 год – поворотный пункт в моей жизни.

С тех пор я приобрёл прекрасную надежду,

Которая как якорь мой корабль веры бережёт,

Которая поможет сохранить чистой одежду,

Которая в гоненьях утешенье мне даёт.

Брат Еленюк Фёдор, так звали нашего гостя, посещает нас регулярно. Он вручил маме уже две брошюры Рутерфорда - «Кризис» и «Разделение народов». Я всё читаю, а потом передаю Михайлине, когда она возвращается с поля. Вскоре я добрался до старых книг дедушки Василия, которые хранились в софе. Среди них я нашёл старое потрёпанное евангелие, в котором упоминалось о воскресении. Спустя некоторое время брат Фёдор стал приглашать маму на встречи группы по изучению Библии с помощью «Сторожевой Башни», но мама всё отказывала ему, потому что была в ссоре с сестрой Ульяной, в доме которой проходили все встречи Свидетелей Иеговы. Семья Ветвицких и их дочь Надежда Рабинчук в то время были уже крещёнными, крестившись в 1945 году в Глодянском пруду. Среди крестившихся тогда был и брат Павел Рурак. Осенью 1945 года мама всё же решилась пойти на встречу группы по изучению Библии, и взяла с собой Михайлину, а меня оставили дома. Всё это время я проплакал. Когда они вернулись, Михайлина заметила, что я плакал. В слезах я объяснил ей, почему плакал, и она пообещала, что на следующий раз возьмёт и меня, но этот следующий раз, как обычно, отодвигался всё дальше и дальше.

Если во время войны гражданское население - женщины и подростки - должны были копать окопы, то теперь их заставляли бесплатно бить камни и строить шоссейную дорогу между городами Бельцы – Яссы, которая в то время ещё не была завершена. Ещё одно бремя было наложено на гражданское население: госпоставки зерна, мяса (40кг), молока (240л.), шкуру с коровы, фрукты с деревьев, добровольный заем и фонд Красной Армии. Поэтому мы продали всё, оставив только корову и лошака, которого Михайлина приучала к гужевой тяге и верховой езде, но лошака кто-то у нас украл.

Мама продолжает ходить на встречи с Михайлиной, но осенью 1945 года брат Еленюк просит у мамы руки, она соглашается, и они вступают в гражданский брак. После этого они прекращают посещать встречи группы, а Михайлина продолжает и берёт меня с собой. Так сбылась моя надежда. Я регулярно посещаю все встречи, хотя порой встречаю протесты матери. На встречах молятся, поют хвалебные песни, читают Библию и переписанную от руки «Сторожевую Башню». Кто-то вызывается ответить на поставленный вопрос или прокомментировать прочитанное. Мне всё понравилось. По пятницам вечером проводятся встречи для проповеднического служения. Их проводит брат Николай Гидич. На этой встрече даются советы: как проповедовать, как отражать возражение при дверях и как вести себя в случае грубого отказа.

Литературы у нас, правда, не было, но мы распространяли переписанную от руки красивым почерком листовку «Царство Иеговы Бога, единственная надежда мира есть близко!». В начале 1946 Михайлина уже проповедовала в селе Стырча, там преимущественно жили католики, и там была найдена женщина, проявившая интерес к библейской истине, но она попеременно теряла его и возобновляла на протяжении двенадцати лет. Только в 1957 году Пэтька крестилась. Я постоянно переписываю листовки то на русском, то на румынском языках, и если мама найдёт их, то обязательно сожжёт. Тогда я стал брать листовки с собой в школу, но и там учитель Николай Григорьевич, наш дальний родственник, обыщет мою сумку и заберёт из неё все листовки, понесёт их к директору, а тот ещё и накажет меня. Так приходилось бороться между двух огней.

10 февраля 1946 года в Молдове состоялись первые выборы. Избирают Леонида Брежнева на пост секретаря коммунистической партии Молдовы. Сотни Свидетелей Иеговы в Молдове не принимают участия в выборах, и это не понравилось ни Кишиневу, ни Москве. Несомненно, на Свидетелей Иеговы уже тогда озлобились.

2 апреля 1946 года побывали на праздновании Вечери Воспоминания Смерти Христа. Встреча проходила в доме брата Шестаковского, пришли  многие интересующиеся истиной. Это была первая такая встреча в моей жизни.

1946 год оказался неурожайным, засушливым, а госпоставки требовали как всегда. Так был спровоцирован искусственный голод по всей Молдове. Брат Гидич на каждой встрече для проповеди предупреждает быть осторожными и не входить в дом, даже если хозяева очень любезно приглашают. Люди ели всё, бурьяны, кошек, собак, и даже своих детей. И потому было опасно заходить в дом.

Летом 1946 года в Румынии состоялся конгресс, там присутствовали и братья из Молдовы. «А во Львове после войны, – рассказывает брат Цыба, – в одном доме над областным отделением НКВД печатали на пишущей машинке «Сторожевую Башню». Это было самое безопасное место в то время. Ещё рассказывал он, как однажды нужно было вывезти накопившуюся свежую литературу. Положив в чемодан груз, брат отправился на вокзал перед самым отправлением поезда. Билет уже был на руках, но тут казус: у самого вагона чемодан открылся, и все листы сквозняком занесло под вагон. Брат не знал что делать. Он обратился в молитве к Иегове. Вдруг к брату подошёл дежурный по вокзалу, успокоил его, дал знак машинисту не отправляться, залез под вагон, собрал все бумаги, сложил их аккуратно в чемодан, помог брату сесть в вагон и пожелал ему доброго пути. Брат поблагодарил дежурного, и, конечно, Иегову.»

Осенью 1946 года, когда мне исполнилось 10 лет, я стал некрещеным возвещателем. Мне назначили участок недалеко от дома, и я с ещё одним молодым братом пошел проповедовать. Люди хорошо знают наших родителей, слушают, даже угощают виноградом. Мне очень понравилось ходить по домам.

1947 год оказался самым голодным. Мы пока перебиваемся молоком, дают также ссуду, сою. Кто ест её жареной, умирает, а вареную можно кушать. Но снова беда. Весной в стаде подохла наша корова, видно, чего-то объелась, и её не смогли спасти. Лишились мы последней ложки молока. Брат Еленюк завербовался на Донбасс, на заработки.

На встречу группы в Глодянах приходят новые: семья Комисарчука Ивана, Юлия Смеричинская, двоюродная сестра Михайлины, семья Сорокатого Ивана, семья Цуркана Николая, младшая дочь Ветвицкого, Зося, Катя Бейлик, бабушка Домника, дети и жена Шестаковского. Появилось много изучений Библии, и мне поручили проводить изучение с семьёй Ивана Сорокатого. Он курит трубку, и в доме всегда клубы дыма, нечем дышать.

В 1947 году на Украине проходили выборы. Об одном случае во время тех выборов писалось в «Информаторе», предшественнике НЦС: «На один из избирательных участков привезли молодую девушку по имени Зося, Свидетельницу Иеговы. Там её принуждали проголосовать, но сестра Зося отказывалась. Тогда сотрудник НКВД начал избивать сестру. Бил он её до тех пор, пока она потеряла сознание. Затем он положил её на спину, раскинул её руки, и стал наступать на них от локтя до кистей и пальцев. От невыносимой боли сестра немножко очнулась. Тогда сотрудник поставил её на колени и локти и стал избивать её прикладом автомата, держа его за ствол. Вдруг механизм автомата сработал, и десятки пуль перерезали его в области поясницы, так что голова его оказалась в одном месте, а ноги в другом. От сильного шума и крика сестра очнулась, но никак не могла понять, что произошло. Только на улице, на свежем воздухе, лежа на подводе, она узнала, что произошло. Сестру Зосю повезли в больницу, а куски истязателя – в морг».

В июне 1947 года в Глодянах опять крещение. Крестилось 30 новых братьев и сестёр, среди них и Михайлина, ей тогда было около 17 лет.

Мама заболела тифом, и её положили в инфекционное отделение в Глодянской больнице. Там она пролежала шесть недель. В больнице хоть немного кормили, а дома ничего нет. Во дворе стоит большая повозка, которую Михайлина обменяла на три с половиной килограмма кукурузного зерна. Это зерно смололи на ручных жерновах. И так смогли протянуть ещё какой-то месяц, добавляя по одной–две ложки крупы в сваренные бурьяны. Выйдя из больницы, мама недолго задержалась дома, а снова вышла замуж за дядю Ваню Гурдуялу и перешла к нему жить. Дядя Ваня остался один после того, как его жену посадили на три года за то, что она, как медработник, кому-то сделала незаконный аборт. Её отправили на Колыму.

В это время появилось новое искушение: заколосилась самосевная пшеница. Люди срывали колосья, облущивали их, потом поджаривали, ели и умирали от заворота кишок. Брат Гидич постоянно напоминал не делать этого. В то время, как писалось в «Сторожевой Башне» за 50-й год под заглавием «Свидетели Иеговы в 1949 году поддерживают сторону Бога», наши братья из других стран направили терпящим голод Свидетелям Иеговы в Молдове продуктовую гуманитарную помощь. Помощь доставили в Илличевский порт, в Одессе, но Сталин распорядился выбросить всё в море.

Мы постоянно молились Иегове. Вскоре в собрании было зачитано письмо братьев из комитета страны, что наши братья из Западной Украины направили в Молдову каждому взрослому и каждому ребёнку из семей Свидетелей Иеговы по четыре килограмма разовой муки, которой каждому хватило до полного созревания самосевной пшеницы, которую можно было молоть и кушать. Ещё в письме писалось, что братья в Западной Украине приглашают по два одиноких возвещателя из каждого собрания в Молдове к ним на временное жительство, пока пройдёт голод, а потом они возвратятся. Глодянское собрание выделило меня и брата Николая Гидич, но Михайлина меня не пустила, а брат Николай уехал, там работал, женился на сестре, и на другой год они приехали к нам в гости.

Ещё одно событие произошло в 1947 году: в Польше возобновила свою работу типография в Лодзи, и в собраниях было объявлено, что желающие могут подписаться на «Сторожевую Башню» на русском языке. Михайлина сразу подписалась, и мы три месяца подряд получали свежие журналы: «Блудный сын в нужде», «Возращение блудного сына домой» и «Желание жить в Новом Мире». В эти три месяца поступило очень много листовок «Мир на земле. Кто его установит?». С этой листовкой мы проповедовали очень долго. Проповедуя в селе Старые Лембены, Михайлина была задержана. Её привезли в райотдел милиции. Допросили, конфисковали Библию и вечером отпустили.

Я часто просил Михайлину, чтобы взяла меня на проповедь в отдалённое село. Она обещала, и я надеялся. И вот осенью 1947 года, моё желание сбылось. Было решено проповедовать в селе Петруня, ближайшем от Глодян селе. На краю села 8 возвещателей разделили село на четыре участка. И нам с Михайлиной выпала центральная улица. Подойдя к первому дому, мы встретили грубый отказ. В доме живут Ионокенцы, именующие себя «Воинами Христа». Хозяин грубо прогнал нас от ворот, угрожая, что может даже побить. Я опечалился: первый, дом и такая грубость! Но Михайлина подбодрила: «Не вешай нос, Серго, и такое бывает». Ряд домов оказались НД-шками, а почти на краю села - огромная усадьба. На ней три дома, в которых проживает дедушка – глава клана - и два его сына, уже семейные. За домами сады и виноградники. Входим в дом дедушки, он такой приятный, живёт с младшим сыном, бабушка умерла. Дедушка угощает яблоками и виноградом. Михайлина рассказывает ему об обещаниях Бога, а я зачитываю библейские стихи. У дедушки много вопросов. Договорились о повторном посещении. Со временем наши посещения развились в изучение Библии, и не только у дедушки Леонтия Голбан, но и у его старшего сына Ивана со всей его семьёй, а также у среднего сына, Николая, жена которого пока не решалась изучать. Младший сын дедушки, Ефрем, вообще не желал слушать. Так в селе Петруня сразу появились три изучения, и я часто бывал у них, даже с ночёвкой. Спустя некоторое время они посвятились Иегове и крестились. Через несколько лет крестилась и Мария, жена Николая. На той же улице была найдена ещё одна семья - Георгия Чекан.

С большим интересом я прочитал статью в «Сторожевой Башне» за 1947 год, в которой был помещён отчёт о всемирной деятельности Свидетелей Иеговы в 1946 служебном году. В нём говорилось, что в СССР регулярно проповедовали в этом году 8633 возвещателя, из них 8 помазанников.

А во всём мире было 158 034 возвещателя, и крестилось в том году 23037 новых.

Преследование Свидетелей Иеговы в годы правления Сталина отличились особой жестокостью, но, несмотря на преследования, Свидетели Иеговы на территории СССР имели централизованную структуру и руководство. В то время многие братья на Украине и Молдове были осуждены на 25 лет заключения и отправлены в концентрационные лагеря.

Наш дом в Глодянах ещё отцом был обнесён забором из широких досок, прибитых горизонтально. Зимой 1948 года соседи стали разбирать на топливо эти доски. Тогда дядя Афанасий Ветвицкий посоветовал разобрать и продать эти доски, а на вырученные деньги купить тёлочку. Доски купил райпотребсоюз за 800 рублей, и за них мы купили тёлочку, которая через время отелилась, и у нас появилось своё молоко. За отца нам платят пособие, по 56 рублей в месяц, но Михайлине в 1948 году исполнится 18 лет, и государство перестанет платить пособие. Так и произошло, к концу года платили только мне, по 39 рублей в месяц. Что можно было за них купить? Например, 13 больших буханок хлеба или 5 килограммов сахара. Хлеба мне никогда не доставалось, если даже займу очередь с вечера и простою под магазином всю ночь. Сильные дядечки вытолкнут меня, и я пойду домой без хлеба и не спавши.

В 1948 году я окончил начальную школу. В Молдове снова выборы. С урной ходит наш сосед, Николай Оливский, сельский пастух, который теперь стал депутатом. Он зашёл к Рабинчукам, в доме Надежда и Михайлина. Завязалась беседа больше о Библии, чем о выборах. Оливский заслушался, договорились о повторном посещении, затем об изучении. И вот, на следующие выборы Оливский не голосует. Власти перестали посылать к нам своих агитаторов. Позднее Оливский женился на дочери Цуркан, они посвятили себя Иегове и крестились. В Кишиневе проходят суды над нашими братьями. В январе судят 14 братьев, один из них – брат Василий Недбайлов, из нашего собрания. Буквально через десять дней, в феврале, снова суд над двенадцатью братьями из разных собраний Молдовы.

В «Информаторе» под заглавием «Расширяй своё служение» в 1948 году приглашались молодые братья ехать в Россию, чтобы там благовествовать о Царстве Бога. Поехали немногие в Ярославскую, Калужскую, Московскую область и, конечно, в Москву. Вскоре в «Пробудитесь!» на английском языке появилась заметка: «В Москве загорелась искра». К концу 1948 года Молдову потрясло землетрясение. Я уже спал и проснулся от звона тарелок, а Михайлина была в служении.

Над Молдовой нависли тучи. Верховный суд СССР решил провести в Молдове операцию «ЮГ», по высылке Свидетелей Иеговы. Утром 6 июля 1949 года из нашего собрания было выслано 16 семей, в том числе семья Николая Рабинчук, всего 64 человека. Все они были доставлены в Курганскую область и распределены по районам. Старенькую бабушку с внучкой привезли в совхоз «Алабуга». Там директор совхоза созвал сход и показал зауральцам бабушку, которой исполнилось 119 лет от роду, и которую привезли на реку Тобол только за то, что она верит в живого Бога, имя которого Иегова. Директор подарил бабушке от имени рабочих совхоза 32 килограмма муки. Бабушка не знала русского языка, но ради неё было дано большое свидетельство об Иегове, больше, чем она сама могла бы сказать, если бы даже владела русским языком.

Летом 1949 с одобрения руководящего совета в Бруклине была предпринята попытка легализировать организацию Свидетелей Иеговы в СССР. Три брата, Николай Пятоха, Михаил Чумак и Илья Бабийчук, подписали обращение в совет по делам религии с просьбой на государственном уровне признать организацию Свидетелей Иеговы. Ответа пришлось ждать долго, за это время был арестован брат Чумак и осужден на 10 лет лагерей. Через некоторое время было написано второе обращение, но перед этим было пересмотрено и согласовано с руководящим советом первое обращение с добавлением некоторых предложений относительно условий легализации Свидетелей Иеговы в СССР. С этим письмом, брат Пятоха и Бабийчук поехали в Москву и в приёмной совета по делам религии при совете министра СССР официально вручили это обращение. Условия со стороны властей были крайне неприемлемыми: сотрудничать с властью, печатать литературу в типографиях СССР под цензурой власти, пользоваться Библией только в своем доме, перепись с Бруклином должна вестись только через официальные органы СССР и тому подобное. Братьев оставляли в кабинете одних, видимо, с целью слушать, о чём они будит говорить. Под конец дня в кабинет вернулся чиновник, и объявил: «О ходе переговоров я доложил товарищу Сталину, и он сказал: “Или Свидетели подписывают соглашение на наших условиях, или…”». Через несколько дней они вернулись домой и обратились с вопросом о легализации Свидетелей Иеговы в Президиум Верховного Совета Украинской ССР. В Киеве ответ был тот же. «Если Свидетели Иеговы будут лить воду на нашу мельницу, то будет и легализация». Через две недели оба брата были арестованы и осуждены на 25 лет каждый.

В среду 23 июля 1950 года арестовали Михайлину, а вместе с ней и сестру Марию Лунгу. В тот же день, уже поздно вечером, мне сообщили о происшедшем, хотя расстояние от Глодян было в сто километров. Тут же ночью я собрал всю литературу, которая была в доме, вынес на улицу и спрятал.

На второй день после обеда к нам пожаловали гости: два сотрудника МГБ, председатель горсовета Мария Софроняк и несколько зевак. Предъявив ордер на проведение обыска, сотрудники пригласили ещё двух соседей в качестве понятых. Сразу разломили отопительную печку, потом почему-то порвали подушку, затем разбили стекло в рамке с фотографиями и выбрали оттуда девятнадцать штук фотографий, потом под скатертью нашли промокашку моей школьной ученической тетради, которую записали в протоколе как средство размножения “Иеговистской” литературы. Всё это внесли в протокол, дали мне ознакомиться и подписать. Я от подписи отказался.

Тогда они послали за мамой, чтобы уговорила меня подписать протокол. Я не подписывал. Угрожали, что заберут у меня корову, тёлку, дом, но и это меня не устрашило.

К полуночи обыск окончился, дом замкнули, ключ от дома, корову и тёлку отдали матери. Гости вместе со мной отправились к дяде Афанасию Ветвицкому. Провели обыск, но у него ничего не нашли, и его арестовали. Я вернулся домой и до утра спал в подводе на свежескошенной траве. Утром мама пустила корову в стадо, а вечером она вернулась домой. Вот только ключ от дома ещё надо взять. Иду к дяде Ване Гурдуяла. Он обрадовался моему приходу, бросился угощать вином, и красным, и белым. Я поблагодарил за угощение и попросил ключ от моего дома.

-Какой ключ?

-Вчера вечером, ключ от моего дома отдали матери.

-Маня, Маня, принеси Серёжке ключ от его дома.

-Ключ в ящичке швейной машинки – отозвалась мама, но не вышла.

Тогда дядя Ваня вынес мне ключ, проводил до ворот и приглашал приходить чаще.

В пятницу, как обычно, у нас встреча для проповеди. Пришли многие, не испугались арестов. Советовалось при разговоре с людьми на участке зачитывать из Библии слова Иисуса: «Будете ненавидимы всеми народами за имя моё».

Через некоторое время вернулась с Колымы законная жена дяди Вани, и мама возвратилась домой. Она не мешает мне посещать встречи собрания и проповедовать. Сама же она не желает слушать.

Три месяца длилось следствие в Кишиневе. И 20 октября 1950 года состоялся суд.

Михайлине – 25 лет лагерей и 5 лет высылки с конфискацией имущества.

Марии – 25 лет лагерей и 5 лет высылки.

Афанасию – 15 лет лагерей и конфискация имущества.

Дядю Афанасия отправили в Спасск под Карагандой, там был лагерь для стариков-инвалидов на весь «Степлаг». Там в Спасске в 1953 году дядя умер, о чём нам сообщил один брат из Волыни, отбывавший свой срок вместе с ним. Тётю Ульяну Ветвицкую с её дочерью Зосей Золозецкой выдворили из их дома, и они перебрались жить у брата Василия Шестаковского. Сестра Мария Лунгу попала в известные Мариинские лагеря в Кемеровской области. А Михайлина попала в Инту, республика Коми. В том лагере было 46 сестёр: русские, украинки, молдаванки, полячки, эстонки.

В самом конце 1950 года я с братом Оливским Николаем поехал в Кишинев, чтобы передать Михайлине передачу и побыть с ней на свидании. Но ни то, ни другое мне не разрешили. Вернувшись домой 1 января 1951 года, я попал за праздничный стол. У нас гость, дядя Ваня из города Сокиряны, Украина. Они договорились с мамой на совместный брак, о чём сразу же рассказали мне. Я поздравил их, пожелав обоюдного понимания и счастья в жизни. Дядя Ваня в Сокирянах выращивает табак и продаёт его в Глодянах. А мама тоже часто бывает на рынке, и, видимо, там они познакомились. Года два длилось их счастье, а потом они расстались.

В начале 1951 года осужден на 5 лет за христианский нейтралитет брат Георгий Гайтур, сын лесника Алексея Гайтур, который ещё зимой 1943 года выдал свидетельство моему отцу о благословениях Божьего Царства.

“Совершенно секретно. Товарищу Сталину И. В.

Вопрос о выселении Иеговистов МГБ СССР докладывало вам в октябре 1950 года. Вы предложили произвести выселение в марте–апреле 1951 года. Прошу вашего решения. Абакумов. 19 февраля 1951 года ”

печать, подпись

1–8 апреля 1951 года имела место операция высылки в Сибирь под кодом «Север». Только из Молдовы 1 апреля было выслано более 1500 Свидетелей Иеговы. На сей раз из Глодянского собрания были высланы 14 семей, всего 48 человек.

8 апреля только с западных областей Украины было выслано 6140 Свидетелей Иеговы. А если к этим цифрам прибавить цифру высланных Свидетелей Иеговы из Прибалтийских Республик и Эстонии, то число высланных превысит 9300 Свидетелей Иеговы. Всех высланных из Глодянского собрания через три недели доставили на реку Чулым в Томской области. Сгрузили всех буквально на снег при температуре -20°. Там они должны были ждать трое суток, пока прибудут из леспромхозов трактора с санями, чтобы перевезти их через мерзлый Чулым.

Перед их привозом в деревнях провели лекции, что везут людоедов, поэтому только на третий день братьям посчастливилось встретиться с местными жителями и рассказать им о библейской истине. Утром третьего дня самые смелые местные мужики с топорами за поясом вышли к ссыльным. Когда они узнали что это верующие люди, то сразу же побежали в свои дома, оставили топоры и вместе со своими жёнами вынесли картошку, брюкву, турнепс, бросили в угли прогоревшего костра и угощали изголодавшихся молдаван.

После высылки брата Шестаковского тётя Ульяна Ветвицкая с дочерью Зосей опять осталась без крыши над головой. Она обратилась в горсовет, чтобы ей разрешили поселиться в сарайчике на её же участке, и её просьба была удовлетворена. В этом сарайчике мы проводили наши встречи многие годы. Правда, сарайчик был под наблюдением комсомольцев, дружинников, которые дежурили каждый день до полуночи. Но мы договорились проводить наши встречи после полуночи, с двух до пяти. Это, конечно, было неудобно для сестёр с детьми или для пожилой бабушки Домники, которой было под восемьдесят, но, несмотря на трудности, встречи посещали регулярно все возвещатели. И как-то даже ни одна собака на нас не лаяла. В то время освободился из лагеря брат Николай Секреер, и он советовал всем помахать белым платочком, когда собака залает, и она перестанет. Так, к утру мы заканчивали свои встречи и могли спокойно разойтись.

Летом 1951 года прошла акция подписи за мир под Стокгольмским воззванием, по всему Советскому Союзу. Зная, кто установит истинный мир, Свидетели Иеговы не участвовали в этой акции. Для Сталина это оказалось вызовом, и он дальше ожесточал своё сердце. Ответом были массовые аресты по всей Молдове и по Союзу.

Ещё весной 1951 года я обратился в Глодянский Горвоенкомат с просьбой устроить меня на работу как члена погибшей семьи на льготных условиях менее чем в пятнадцать лет. Военком выслушал меня внимательно, подумал и посоветовал обратиться на завод «Бируинца», а он им позвонит. Так я стал рабочим завода эфиромасличных культур. Моим заданием было стоять на эстакаде и загружать в огромные котлы цветы шалфея, розы, базилика и лаванды для выжимки из них ценных веществ. Я справлялся со своим заданием.

«Сторожевая Башня» за 1951 год поместила рамочку динамики роста возвещателей Царства во всём мире в послевоенные годы:

Количество возвещателей Увеличение 1945 127478 1944 1946 158034 1945 1947 181071 1946 1948 230532 1947 1949 279421 1948 1950 328572 1949	Количество возвещателей Увеличение 1945 127478 1944 1946 158034 1945 1947 181071 1946 1948 230532 1947 1949 279421 1948 1950 328572 1949
Количество возвещателей Увеличение 1945 127478 1944 1946 158034 1945 1947 181071 1946 1948 230532 1947 1949 279421 1948 1950 328572 1949	Количество возвещателей Увеличение 1945 127478 1944 1946 158034 1945 1947 181071 1946 1948 230532 1947 1949 279421 1948 1950 328572 1949	1944
Количество возвещателей Увеличение 1945 127478 1944 1946 158034 1945 1947 181071 1946 1948 230532 1947 1949 279421 1948 1950 328572 1949	Количество возвещателей Увеличение 1945 127478 1944 1946 158034 1945 1947 181071 1946 1948 230532 1947 1949 279421 1948 1950 328572 1949	1945
Количество возвещателей Увеличение 1945 127478 1944 1946 158034 1945 1947 181071 1946 1948 230532 1947 1949 279421 1948 1950 328572 1949	Количество возвещателей Увеличение 1945 127478 1944 1946 158034 1945 1947 181071 1946 1948 230532 1947 1949 279421 1948 1950 328572 1949	1946
Количество возвещателей Увеличение 1945 127478 1944 1946 158034 1945 1947 181071 1946 1948 230532 1947 1949 279421 1948 1950 328572 1949	Количество возвещателей Увеличение 1945 127478 1944 1946 158034 1945 1947 181071 1946 1948 230532 1947 1949 279421 1948 1950 328572 1949	1947
Количество возвещателей Увеличение 1945 127478 1944 1946 158034 1945 1947 181071 1946 1948 230532 1947 1949 279421 1948 1950 328572 1949	Количество возвещателей Увеличение 1945 127478 1944 1946 158034 1945 1947 181071 1946 1948 230532 1947 1949 279421 1948 1950 328572 1949	1948
Количество возвещателей Увеличение 1945 127478 1944 1946 158034 1945 1947 181071 1946 1948 230532 1947 1949 279421 1948 1950 328572 1949	Количество возвещателей Увеличение 1945 127478 1944 1946 158034 1945 1947 181071 1946 1948 230532 1947 1949 279421 1948 1950 328572 1949	1949

В том же номере был помещён всемирный отчёт за 1950  служебный год:

Ср. чис возв.	Выс. чис. возв.	% Роста	Пионеры	Журналы	Изуч. Библ.
328572	373430	18%	14093	17376611	234952

(W. Eng. Vol 1951, p11-17)

1952 год начался с арестов. Уже 17 января в нашем собрании арестован брат Николай Оливский и брат Ефимий Ротарь. А 22 февраля арестована сестра Зося Залозецкая, брат Матфей Буза и брат Александр Житарь. Все они осуждены на 25 лет. Сестра Зося Залозецкая находилась в лагере №18 на станции Потьма в Мордовии. В журнале «Пробудитесь!» за апрель 2006 года помещена биография сестры Тоом из Эстонии. Там имеется фотография десяти сестёр. Зося в первом ряду слева.

Лишившись пятерых членов собрания, нам было нелегко справляться с обязанностями. Единственным братом в нашем собрании, способным взять на себя руководство, был только Иван Голбан из села Петруня. Он и был назначен заботиться о собрании. После ссылки в Сибирь и массовых арестов братьев, способных брать на себя руководство в собрании, становилось всё меньше. Поэтому краевой комитет поручал заботу о собраниях и даже районное служение активным сёстрам. В нашем районе была назначена сестра Мария Бляндур из села Почембены. Она серьёзно относилась к своим обязанностям, но вскоре её арестовали.

В Глодянах интересуется истиной Иван Зигель, мой двоюродный брат, но его жена Надежда очень препятствует ему.

6 апреля 1952 года Свидетели Иеговы во всём мире собрались на празднование Вечери Воспоминания смерти Иисуса Христа. Встал серьёзный вопрос: где провести встречу нашей Глодянской группе? Нужно провести до полуночи, а сарайчик в это время под наблюдением. Тогда договорились начать собираться с самого утра. Пожилые пришли первыми, потом сёстры с детьми. Окна сарайчика хорошо занавесили и замаскировали одеялами, чтобы не было видно света внутри. Последним пришёл Иван Зигель. Он замкнул нас всех большим амбарным замком, а сам через лаз под стрехой пробрался в нежилую часть сарайчика и замаскировал то место. Когда уже стемнело, под стеной сарайчика послышались шаги, а мы сидели тихо и слушали. Прошедший подошёл к наружным дверям сарайчика, поднял висячий замок и с грохотом опустил его. Потом послышались шаги, и мы поняли, что он ушёл. За время отсутствия наблюдателей мы проводили празднование под светом керосиновой лампы, вполголоса пели песни, зачитывали места Писания, и был произнесён доклад. Наблюдатели были у всех наших, даже у меня в доме. Но мама сказала, что меня нет, они не поверили и попросились зайти в комнату, чтобы убедиться. Через время опять послышались шаги за стенкой и говор. Празднование закончилось, но мы тихонько обговаривали события далёкого прошлого. Когда всё стало тихо, и перевалило за полночь, Зигель таким же путём вытащил заложенный под стреху сноп, выпрыгнул во двор, обошёл сарайчик и, убедившись, что никого нет, открыл двери, и мы все разошлись по домам.

1952 год хотя и был годом серии арестов и лишений, впоследствии оказался годом благословений от Иеговы. Ещё до ареста сестра Зося занималась с одни дедушкой-баптистом в селе Николаевка, в часе ходьбы от Глодян. Но после её ареста некому было посещать дедушку, поэтому брат Иван Голбан поручил мне заботиться о проявленном интересе. Я всегда ходил пешком по лугу над речкой. Дедушке Владимиру Балабан было за 80 лет. Половину из них он провёл в баптистах. Жил он со своей супругой в новом доме, а в старом доме мы с ним могли проводить наши беседы. Два сына дедушки уже семейные и живут отдельно. Старший, Иван, работает в Глодянском финотделе, а меньший – хлебороб. Дедушка не привлекал к нашим беседам ни детей, ни жену. Каждую субботу я проходил к нему, и мы засиживались иной раз до утра. Утром гостеприимная бабушка угощала горячими пирожками и узваром. Шло время, и о наших встречах узнали другие старики-баптисты. Проповедник Петро Богач и другие стали регулярно приходить на наши встречи. Вскоре старый дом дедушки Балабана наполнился желающими слушать библейскую весть, приходили тридцать человек. Они рассаживались по периметру зала на пахучую свежескошенную траву, а я сидел посреди комнаты. Задавали по одному вопросу и обговаривали его на основании Слова Бога. Спустя некоторое время мы разделились на небольшие группы и проводили изучение Библии с помощью книги «Богатство». Так как у них возникало много вопросов и после изучения, то я постоянно носил с собой книгу «Удостоверяйтесь во всех вещах, держитесь того, что праведно». С помощью этой книги я легко мог находить места писания, объясняющие тот или иной вопрос.

29 августа 1952 года, после посвящения Иегове в молитве я крестился в воде небольшого пруда на лугу по дороге в Николаевку. Посещая наше собрание, сестра Бляндур вместе с братом Голбан после моего крещения назначили меня служителем собрания. Она попросила оказать некоторую помощь в копировании «Сторожевой Башни», но прежде я должен был повторить слово в слово перед Иеговой определённую клятву, что никому не скажу об этой теократической тайне. Я так и поступил.

В ноябре 1952 года, в селе Реуцел, в доме брата Фёдора Рабчак должна была состояться встреча районного надзирателя со всеми служителями собраний района. Собрались 22 человека. Глодянское собрание представлял брат Голбан. Не успели они начать встречу, как дом окружила милиция с оружием в руках. Всех, в том числе и сестру Марию, арестовали, а утром республиканское радио трезвонило на русском и молдавском языках о задержке особо опасной группы врагов народа Молдовы; все кругом ахали и охали. Трудно поверить, что МГБ обошлось на сей раз без тёлочки, но не пойманный – не вор. Из всех собравшихся в доме брата Фёдора Рабчака «удалось убежать» только одному брату, Ивану Буймуйстрюку. Это новый брат в городе Бельцы, регент в общине баптистов. После ареста в посёлке Реуцел брат Брут Буймуйстрюк продвинул свою карьеру и неизвестно по чьей рекомендации стал районным надзирателем. Он постоянно спрашивал меня о явочных квартирах и об адресах, куда доставляют литературу, но я отвечал, что ничего не знаю об этом.

20 ноября 1952 года мне исполнилось 16 лет. Комсомольская организация завода предложила, а вернее принуждала меня вступить в ряды советского комсомола. Я, конечно, отказался, тогда мне стали угрожать увольнением с завода. Встал серьёзный вопрос: пойти на сделку с совестью или придерживаться принципов Иеговы? Помог в этом мне журнал «Сторожевая Башня» под заглавием «Продвигаться к зрелости или снова впасть в грех? Что?». Молитвенно прочитав статью, я решил продвигаться к зрелости. Через три дня меня уволили с работы и три года нигде не принимали на работу.

1 марта 1953 года в Советском Союзе выборы. Передовая газеты «Правда» превозносит Сталина до небес, поместив такие слова: «Рука Сталина выше неба, а сердце его шире земли». Но 5 марта 1953 года, всего через пол недели, Сталина парализовало, и он в страшных мучениях умирает. Так что его сердце с лёгкостью поместилось в мавзолее. Сталина и Гитлера объединяла одна идея – ненависть к Свидетелям Иеговы. Чем это кончилось? Говорит история.

ЧАСТЬ IV
КРАТКОВРЕМЕННАЯ ОТТЕПЕЛЬ В ОТНОШЕНИИ К СВИДЕТЕЛЯМ ИЕГОВЫ ПРИ МАЛИНКОВЕ

(события с 1953 по 1956гг.)

Умер Сталин, но не умерла империя зла. Её отголоски продолжаются. Там и сям проходят обыски, аресты, суды. В лагерях издевательства. Давайте заглянем в инвалидный лагерь в Спасске, под Карагандой. Комиссия за комиссией проверяет бедных стариков: кого бы ещё признать мало-мальски здоровым и отправить на работу. Так называемые «врачи» осматривают осужденных, и если на костях ягодиц появилась хоть незначительная плёнка мяса, человека определяют здоровым и заставляют вязать хотя бы овощные сетки.

В лагере в Спасске находился дядя Афанасий, арестованный и судимый вместе с Михайлиной. Он был довольно таки стар и очень болен. И вот в 1953 году он умер, о чём сообщил нам в письме один брат из Волыни. Лет через семь после его смерти я побывал в посёлке Спасск, где моему взору предстали бескрайние ряды столбиков с табличками, на которых администрация лагеря записывала номера личного дела, но никак не имя и не фамилию. Я подумал: «Какая гуманность…»

Весной 1953 года освободился брат Георгий Гайтур, которого судили за христианский нейтралитет. Он отбывал срок в городе Калач-на-Дону, на ударной стройке Волгодонского Канала и благодаря зачётам он освободился досрочно. Брат Гайтур устроился по договору на завод вязать армировку для фундаментов и в качестве помощника взял и меня. Так я мог кое-что заработать на пропитание. Кроме того, тётя Катя, родная сестра матери, предложила мне ходить с ней за 25 км в село Чечуля и там собирать траву «нагару», из которой мы изготавливали кисти для побелки известью и продавали их на рынке, по рублю за кисть. За одну ходку я мог принести травы примерно на 25 кистей. Так я пополнял свой бюджет.

Лето 1953 года, и я продолжаю изучать Библию с двоюродным братом Иваном Зигель. Изучаем книгу «Богатство». Однажды в воскресенье после обеда я навестил семью Зигеля. Его жена Надежда у очага на улице мыла посуду. Я поздоровался с ней, она ответила что-то не внятное и вылила на меня кастрюлю помоев. Моя розовая тенниска преобразилась в непонятный цвет. Я отряхнул повисшую на мне лапшу и пошёл к Ивану, который сидел под большой грушей. Мы позанимались, и я, попрощавшись с обоими, пошёл домой.

На следующий раз Иван сказал, что Надя тоже будет слушать. Я обрадовался и похвалил её. Она слушала всё время внимательно. Выслушав также молитву, в которой я просил Иегову, чтобы он помог всей этой семье приблизиться к нему, она тоже сказала «Аминь».

После изучения Надя поставила мне вопрос: «Я беременна пятым ребёнком, и врачи советуют мне сделать аборт. Как мне быть и что делать?». Я ответил ей, что подготовлю ответ и в следующий раз всё расскажу. Дома я достал книгу «Удостоверяйтесь во всём, держитесь того, что праведно», нашёл тему «Аборт» и прочитал все относящиеся к этой теме библейские тексты.

Когда я пришёл к ним снова, я ответил им: «Иегова Бог является жизнедателем и может сделать всё, чего не могут сделать врачи. Аборт – это убийственный шаг». Мы продолжили изучение, а в назначенное время Надежда родила девочку и назвала её именем Эсфирь.

Группа в селе Николаевке, все тридцать человек, уже поговаривают о том, как бы крестится в знак посвящения Иегове, так как понимают, что баптистское омовение не является крещением, а также не является знаком посвящения Иегове. Поэтому им был дан совет: порвать все связи с ложной религией, затем в молитве лично посвятить себя Иегове и только тогда можно будет креститься. Так они пошли к главному пресвитеру и попросили вычеркнуть из списков их имена и имена их семей. Это наделало много переполоху. Затем они поправили тот небольшой пруд, и там в одну ночь крестились все тридцать мужчин. Крестить всех помогал и брат Буймуйстрюк. Какое благословение Иеговы!

Баптисты были зарегистрированы, и поэтому пресвитер обратился в КГБ с жалобой, что Свидетели Иеговы воруют их овечек. Начальник КГБ Корделёв каким-то образом определил, что это мог быть я и вызвал к себе на 9 часов следующего дня. Я догадался, о чём будет разговор, и потому в молитве попросил Иегову о руководстве. Войдя в кабинет начальника, я поздоровался, и он велел мне сесть на стул у двери. Вдруг майор поднялся из-за стола, подошёл ко мне и стал теребить рукой мои кучери. Затем он спросил:

- Серёжа, что ты там опять набедокурил?

- Ничего, – ответил я.

- Как ничего? Вот баптисты жалуются, что ты воруешь их овечек?

- Интересно, с каких это пор у баптистов появились свои овечки? Разве кто-то из баптистов умирал за них? Я знаю, что Иисус Христос отдал жизнь за своих овечек, они слушают его голос, бросают сухие пастбища баптистов и идут к Христу, причём тут Сергей?

- Ты брось мне тут антимонию разводить. Не дождусь, когда тебе стукнет 18 лет, чтоб отправить тебя к белым медведям, туда, где твоя сестра.

Я промолчал.

Вновь крещеные братья начали заниматься по Библии со своими семьями. Так в один день родилось собрание.

22 ноября 1953 года, в доме брата Дмитрия Тучака в селе Дану состоялась встреча братьев с районным надзирателем. Были приглашены только отдельные братья. После встречи, а именно 23 ноября, на явочную квартиру в сарайчик сестры Витвицкой вошёл брат Георгий Гайтур с пакетом свежей литературы: «Сторожевая Башня», «Дух при конце времени» и «Информатор» №10 за октябрь 1953 года. После брата Георгия вошли два сотрудника КГБ. Они арестовали нас обоих и забрали всю литературу. По дороге в Глодянское КГБ брат Георгий рукой показал, что он меня отшивает и берёт всё на себя. Нас водворили в разные камеры. Меня вызывают первым. В кабинете на персидском ковре лежит большой пёс, мокрый и грязный. Первый вопрос Корделёва:

- Ты опять, Сергей? Доиграешься.

Я молчал.

– Серёжа, ты меня не боишься?

- А почему я должен вас бояться? Вы же человек, как и я. Только вы уже взрослый мужчина, а я ещё юноша. Разве что, я должен бояться ваших блестящих пуговиц и погонов.

После этих слов майор озверел. Он начал травить на меня собаку. Тот вскочил на ноги, три шага, и он с раскрытой пастью оказался у моих колен. Я молился Иегове. Рекс дал задний ход, и улёгся у стола. Майор снова закричал на пса. Тот в мгновение оказался у моих ног. Я продолжал спокойно молиться. Обнюхав мои колени и руки, пёс снова попятился назад. Тут майор не выдержал и в третий раз поднял собаку на ноги, но Рекс кинулся не на меня, а на него, подняв лапы на погоны и обмазав его грязью. Так окончился мой допрос. Через три дня меня освободили.

Поздно осенью 1953 года крестились Иван и Надежда Зигель. Мы регулярно проповедуем и проводим библейское изучение с Верой Белитей, которая ещё недавно была ионокеншей. Она-то и рассказала нам об их нравах.

С братом Иваном мы делаем посылочные ящики и в них посылаем в лагеря продукты и вместе с продуктами - свежую литературу. Как это делалось? Большую банку из-под масляной краски обжигали, потом закладывали туда литературу, которую закрывали тоненькой жестяночкой, вырезанной точно по размеру. Оставшуюся часть банки заполняли мёдом, топлёным салом или маслом. При получении посылки, цензор ножом тыкал в дно и бока банки. Наткнувшись на метал, он отдавал посылку. В места ссылок не требовалось высылать литературу в банках, потому что там отдавали посылки полностью.

Вместе с братом Георгием Гайтур, был арестован также Фёдор Водовой. И в марте 1954 года их осудили в Кишеневе, на 25 лет каждого. После суда они имели право получить посылку или передачу. Сестра Ветвицкая приготовила для них печенье, а на сыром тесте я вилкой наколол цифру 7, и слово «cina», что означало – седьмого апреля вечеря воспоминания. Посылку получили вовремя, праздник отметили со всеми узниками в камере, выдав обширное свидетельство об искупительной жертве Иисуса Христа.

В 1954 году назначен новый районный надзиратель. Им оказался недавно освободившийся из лагеря брат Георгий Струля. В селе Реуцел ответственность за собрание была возложена на сестру Ольгу Токарец, а в селе Почембауцы – на Нелю Возиян. После осуждения братья Гайтур и Водовой попадают в лагерь №231 в Пермской области. Оттуда они пишут, что «крупный» (это мало кому известный пароль Буймуйстрюка) оказался двенадцатым учеником. Письма были направлены в край вместе с отчётом. Вскоре брат Буймуйстрюк лишился преимуществ. Впоследствии он оставил собрание. Наш район охватывал огромную территорию: правый берег Днестра до устья реки Реут и левый берег реки Прут от Братушанского до Страшенского района. Брат приглашает помочь ему наладить дело после многих арестов и ссылок. В мае 1954 намечено посетить собрание в селе Реуцел. Не успели мы сойти на перрон, как слышим: «Кто такие, товарищи? Пройдёмся». Нас словно ждали. Повели в поссовет, установили личность, а затем повезли на грузовой машине в КГБ города Бельцы. С нами только один милиционер, и я сумел уничтожить все имеющиеся у меня записи. В Бельцах нас поместили в камеры поодиночке. Наутро приехали сотрудники КГБ из Кишинева. Три дня, с утра до вечера, они допрашивали нас по отдельности. Беседующий со мной позволял себе даже рукоприкладство, большой Библией московского издания бил меня по голове. Вдруг в кабинет вошёл тот, кто ведёт беседу с братом Струлей. Он показывает моему следователю какую-то бумажку и говорит: «Он уже отсидел срок и знает, чем это пахнет, поэтому и рассказал всё. А твой Серёжка не хочет рассказывать». Такую же хитрость проделали и перед братом Струлей. Через три дня нас освободили.

Следующая поездка намечалась в собрание села Штефанешты. Встреча прошла благополучно. Если не считать, что после заключительной молитвы автомобиль с прожектором приближался к дому брата, у которого мы находились, и нам пришлось уйти оттуда. Мы остановились на открытом месте среди каких-то холмиков. Когда начало рассветать, мы поняли, что находились на кладбище. Там было спокойнее.

В 1955 году СССР праздновал 10-летие победы над Германией, и в связи с этим Малинков объявил амнистию и освободил всех пленных немцев, которые ещё остались в живых в лагерях за полярным кругом. Как участник войны освободился так же Николай Оливский. Из 25 лет он отсидел три года и четыре месяца.

В том же году многих наших сестёр из лагеря в Инте перевезли в Казахстан, в Придолинку. Туда повезли и Михайлину. Этапирования продолжались и в зимние месяцы. И вот один случай: «Пожилая сестра Евдокия, из Тернопольской области, единственная Свидетель Иеговы среди тысячи не-Свидетелей, ехала составом, который из-за снегопада сошёл с рельсов. Мороз крепчал, так что все заключённые, охрана и машинист замёрзли. Через несколько дней на место происшествия прибыла из Москвы комиссия врачей, психологов, администраторов. Обходя каждого осужденного, они прислушивались к нему, проверяли пульс. И если устанавливали, что человек мёртв, его списывали. Подошли они и к сестре Евдокии, и заметили, что она вроде бы что-то гумонит. Сразу оказали ей медицинскую помощь, привели в чувство и затем спросили: кто она и что она делала? «Я, Свидетель Иеговы Бога. Всё это время я молилась ему и пела песни восхваления Иеговы». Сестру Евдокию сфотографировали и поместили вместе со статьей под заглавием «Одна Свидетельница Иеговы осталась в живых среди тысячи трупов, потому что она молилась своему Богу Иегове» в центральную газету республики Коми. Какое прекрасное Свидетельство об Иегове, который может так чудесно спасать.

С братом Оливским работаем на строительстве Дворца Культуры в Глодянах. Строительство подходит к концу.

Районный надзиратель получил из краевого комитета письмо, в котором просили собрать информацию об арестах и судах братьев и сестёр нашего теократического  района за 10 лет, от 1945 до 1955 гг. Брат Струля поручил это мне. При доставке информации к районному я заметил за собой слежку, двоих в штатском. Я подумал, что хорошо было бы перейти в другой вагон, за мной последовали и они. Потом в третий вагон. И они тоже. Затем я вернулся обратно в свой вагон, и они тоже за мной. Я понял, что следят серьёзно. Тогда я решил не сходить на нужной мне станции и поехал до конечной. На конечной я сошёл и зашёл в буфет, который один работал в двенадцать ночи. У прилавка я попросил пачку «Севера» и коробку спичек и сразу вышел на улицу. В дверях я встретился с наблюдавшими за мной, но когда они увидели, что я открываю папиросы и намерен закурить, пошли искать меня дальше в толпе у прилавка. Утром я доставил все необходимые документы брату Струле.

1 сентября 1955 года я получил повестку на срочную службу в армии. Придя к военкому, я заявил, что по своим религиозным убеждениям я сохраняю нейтралитет в этом вопросе. 10 сентября меня вызвали к прокурору, и в тот же день я был арестован. А 24 сентября меня судили в том же клубе, который я помогал строить. На суд собралось очень много людей. Общественный обвинитель задаёт вопрос:

- Равлюк, почему вы отказываетесь служить в Советской армии?

- Я – Свидетель Иеговы, нейтрален в делах этого мира, не намерен кого-то убивать и не желаю учиться воевать.

- Вас посадят и отправят к белым медведям на край земли, может, вы подумаете и всё-таки пойдёте служить?

- Там среди медведей меня будут охранять солдаты, или я буду один?

- Да, конечно, будут охранять.

- Тогда если медведи не съедят солдат, то тем более Бог Иегова сохранит мою жизнь.

- Равлюк, вам дадут 25 лет тюрьмы, и когда вы выйдете оттуда, вам будет 45 лет, никакая девушка не захочет выйти за вас замуж. Подумайте, не лучше ли пойти в армию?

- Когда мы шли сюда по центральной улице, я обратил внимание на лозунги, красовавшиеся на зданиях: «Мы будем жить при коммунизме». Неужели вы думаете, что коммунизм не наступит ещё 25 лет? А если наступит, то и тюрем уже не будет.

Суд определил мне пять лет лагерей и три года поражения в правах. После суда я побывал на пересылке в Кишиневе, затем в Одессе, в тюрьме построенной ещё Екатериной в 1792 году. В камере полно «гавриков». Меня спрашивают, за что судим. Я отвечаю: «За веру в Бога» и выдаю им свидетельство о библейской истине. Один из слушателей, желая проверить меня, действительно ли я Свидетель Иеговы, сложил в несколько раз денежную купюру и бросил возле своей тумбочки, когда я подметал в камере пол. Я нашёл деньги и спросил:

- Кто потерял деньги?

Откликнулись трое.

- Сколько ты потерял? – спрашиваю одного из них.

- Червонец. – ответил тот.

- Не твои, – говорю.

– А ты сколько? – спрашиваю другого.

- Стольник.

- Тоже не твои.

Только третий ответил, что потерял четвертак, и я отдал его ему.

После этого он сказал: «Пацаны, это я подкинул четвертак, чтобы проверить, на самом ли деле он верующий или просто запудривает глаза».

Следующая пересылка на Холодной Горе в Харькове. В камере полно клопов, и за 8 дней они искусали меня до неузнаваемости. Закончились мучения в Харькове, и меня везут в Рузаевку – Центральную Всесоюзную Пересылку. Тут люди из лагерей всего Союза. Многие говорят, что встречали таких в порту Ванино, в Норильске, в Салехарде. Рузаевка осталась позади, и меня привезли в древний Нижний Новгород. На берегу Оки большая тюрьма-пересылка. Попадаю в камеру №51, и людей, пожалуй, в ней не меньше. Не успели закрыться за мной двери камеры, как передо мной предстал раздетый до пояса дитина, спрашивая:

- Откель паря?

- С Молдовы.

- За что?

- За отказ служить в армии.

- Только что перед тобой из нашей камеры увезли 8 человек таких же, как ты из Украины в Казахстан. Вот, они что-то нацарапали на стенке.

Читаю: «Тут були вісім іонадабів».

В этой камере я имел возможность говорить об истине на протяжении трёх суток. Пока я доехал до Нижнего Новгорода, на пересылках поменяли всю мою одежду и обувь. А в этой камере нашли мне и брюки, и рубашку, и свитер, и туфли. Из Нижнего Новгорода меня повезли в лагерь № 12. В лагере 20000 человек, одна молодёжь. Меня определили в третий барак. В каптёрке выдали новый чехол матраца, говоря:

- Наполнишь его стружкой.

- Она же мёрзлая, в снегу – говорю я.

- Ничего, телом разморозишь.

Даёт мне набитую опилками подушку, и говорит: «Возьми. На ней умерли уже 99 человек, ты будешь сотый». «Ну и приём!» – думаю я.

Матрац я наполнил мёрзлой стружкой, пришёл в барак, дневальный указал мне место, где можно лечь среди лежавших. Я постелил бушлат и лёг. При вечерней проверке дневальный стал убирать лежавших и прислонять их к нарам. Надзиратель посчитал всех жильцов барака и записал на своей доске 158 человек. Это значит, что утром дневальный может получить 158 паек хлеба. Но лежавшие, которых стягивал дневальный - мёртвые, и энное количество паек – лишние.

В пять утра стук молотка об висящую рельсу огласил подъём. Помывшись холодной водой под длинным умывальником, все спешат в столовую. На завтрак «борщ» -  голый вассер с одной мёрзлой картошкой или почерневшим листком капусты, в миске плавает скалка жира. В шесть часов развод на работу.

До делянки пять километров пешком. Конвой постоянно предупреждает: «Шаг влево или шаг вправо – конвой считает как побег, стреляет без предупреждения. Звено лесорубов состоит из шести человек, двое пилят, один валит, один впереди обрезает молодняк, а ещё двое обрезают сучки и жгут их. Очищенный хлыст лошади волокут на разделочную площадку. Там его разделывают на рудстойку, тарник, спичку, шпалу, брус, фанеру. Тут же на делянке готовят кашу и в обед выдают каждому в его миску. Снимают с работы в пять или в шесть часов вечера. Пока всех соберут, пересчитают, доведут до проходной, обыщут, проходит много времени. Бывало и такое: какой-нибудь солдат-конвоир захочет поиздеваться над заключенными, приказывает всем стать на колени или ложиться на землю, порой даже в грязь. Поиздевавшись, он трусцой погонит всех в зону, если кто-нибудь упал, того может даже и прикончить. Часто выходной день объявляется рабочим и - как говорит диктор – по просьбе осужденных. При температуре ниже -40° день должно актировать, но этого никогда не делали. Мои ботинки-маломерки сжимают пальцы, и потому я каждый вечер беру в каптёрке лапти, но их хватает дойти только на работу. Как-то в снегу я нашёл покрышку от колеса мотоцикла, вырезал из неё чуни, смастерил их, наполнил стружкой, и ногам было тепло.

Нас было семь братьев, и в начале все работали в лесу. Голод донимал. Была в лагере и коммерческая столовая, в которой питались воры-законники. У них всегда были деньги. Повар коммерческой столовой, узнав, что мы верующие, часто приглашал нас помыть посуду и пол. За это он постоянно угощал нас чем-то вкусным. Со временем мы получили посылку с литературой, «Сторожевую Башню» и «Греческие Писания». К этому времени меня из леса перевели работать в портновской мастерской. Тут мы проводили все наши еженедельные встречи. Нашёлся один заинтересованный из Армавира, с которым мы проводили изучение Библии. 26 марта 1956 года мы впервые в лагере праздновали Вечерю Воспоминания Смерти Христа. Присутствовали 7 человек. В силе ещё были зачёты, день к трём, потому работавшие на основных работах могли освободиться досрочно.

ЧАСТЬ V
ДЕВЯТИЛЕТНЯЯ ВОЛНА ПРЕСЛЕДОВАНИЙ СВИДЕТЕЛЕЙ ИЕГОВЫ ПРИ ХРУЩЁВЕ

(события 1956 – 1964 гг.)

После смерти Сталина, многим заключённым Свидетелям Иеговы снизили срок с 25 до 10 лет. Некоторые вышли на свободу, их число росло, росла также потребность в литературе. Были организованы подпольные типографии, снабжавшие библейской литературой верующих. Удалось наладить её доставку и для заключённых. Если в 1946 году в СССР имелось 8833 возвещателя, то десять лет спустя их число увеличилось вдвое. Это встревожило властей. В этом же году была инициирована новая волна репрессий против Свидетелей Иеговы. Так было положено начало периода так называемых «Хрущёвских заморозков».

Зато в Сибири освобождают из-под спецкомендатуры братьев, получивших медаль за освоение целинных земель, выкорчёвывая пни в тайге. В Глодяны вернулись все пять семей, высланных в 1951 году. Из лагеря в Придолинке освободилась Михайлина, из Норильска – Александр Георгица. Они встретились в Торунтаево и поженились. Из лагеря в Потьме освободилась Золозецкая Зося и приехала к своим в Курган, куда приехала из Молдовы её мама, Витвицкая. Она вступила брак с братом Георгием Урсу.

После освобождения брата Зятека, возглавлявшего Руководящий Комитет Свидетелей Иеговы в СССР, были организованы районы и области теократической организации в Советском Союзе. В 1960 году он был снова приговорён к десяти годам лишения свободы, а в 1970 освободился. Многие братья из лагеря в Сухобезводной, которые получили зачёты, освободились. Я и ещё двое других пошли работать на погрузку леса в вагоны. Там давали зачёты, и через некоторое время освободились все. В 1957/1958 году проходили международные конгрессы в 199-ти городах всего мира. На них присутствовало 462936 Свидетелей Иеговы. На этих конгрессах была принята резолюция, которую братья направили Председателю Совета Министров СССР, Николаю Булганину, с целью добиться легализации в СССР. Также в ней упоминался пункт о предоставлении свободы в поклонении Иегове и освобождении его служителей, которые томятся более чем в пятидесяти лагерях, начиная от европейской части России до Сибири и на берегах Северного Ледовитого океана вплоть до острова Новая Земля. Это ходатайство не было удовлетворено. Власти ответили массовыми арестами в Молдавии и на Украине.

Никита Сергеевич полагал и даже прогнозировал построение коммунистического общества в СССР к 1980 году и потому торопился покончить со Свидетелями Иеговы. Вспомните только, с какой злобой и ненавистью отнеслись к брату Николаю Дубовинскому, приговоренному Верховным Судом Украинской ССР к высшей мере наказания – к расстрелу. За что? Оказывается за то, что он «участник секты Свидетелей Иеговы». Расстрел был заменён 25-ти летним тюремным заключением. В 1967 году брат Дубовинский был освобождён из Мордовии, а в 2011 году он умер в городе Великие Луки.

Зимой 1957 года тётя Юстина хлопочет в посольствах США и СССР с целью вызвать меня на постоянное жительство в Америку. В спецчасти лагеря мне сообщили о поступивших документах и об отказе отпустить меня.

На двадцать первом съезде КПСС власти сделали упор на усиление идеологической работы с целью подорвать растущее влияние Свидетелей Иеговы. Были подготовлены сотни лекторов, вышло в свет много книг и брошюр, посвящённых критике учения Свидетелей Иеговы. Эти усилия дали обратный результат. Многие люди, которые никогда прежде не знали о Свидетелях Иеговы, узнали об их организации и заинтересовались ею.

В Унжлаге, где я работаю на погрузке вагонов, несколько бригад грузчиков забастовали, три дня не выходят на работу. Барак, в котором мы жили в лесу, окружён солдатами. Нас из барака не выпускают. Помолившись Иегове, мы вдвоём подошли к забастовочному комитету и сказали, что мы – Свидетели Иеговы – не участвуем в забастовках. Мы просили, чтобы нас выпустили из барака. Но один из членов забастовочного комитета, накричал на нас, сказав: «Идите отсюда, богомолы!» Мы снова обратились в молитве к Иегове, на сей раз услышали следующие слова: «Богомолы, на выход». Мы вышли, нас окружили солдаты, спросив, кто и зачем вышли? Мы им объяснили, и нас отправили в жилую зону. Из лагеря я освобождался последним, 3 апреля 1958 года. В этот день народ Иеговы отмечал Вечерю Воспоминания Смерти Иисуса Христа. Прихватив с собой всю литературу на русском языке, я свободно пронёс её через проходную и доставил её семье Смирновых на станции Сухобезводная. Они недавно освободились из лагерей и пока не имели связи.

Их дом номер 3 на улице Советской я нашёл без трудностей, стучусь, меня спрашивают: «Кто?». Я отвечаю: «Равлюк». Обо мне она узнала от Михайлины, с которой сидела в лагере в Инте. Дверь распахнулась, и мы долго обнимались. У них в гостях была местная сестра Аня. Я спросил брата Макара, знают ли они, что сегодня Вечеря Воспоминания Смерти Христа. Они этого не знали, и поэтому мы вчетвером провели праздник. Взятую из лагеря литературу я оставил Смирновым. Как они обрадовались! На следующий день я поехал в Москву, а потом в Молдову. В Глодянах меня встретили в штыки, приписать могут только на 101-ом километре от границы. Вскоре в Глодяны приехала Михайлина с семьёй. Живём в родительском доме. С братом Александром поехали на Донбасс, попытавшись найти подходящее место для прописки. Ночуем у одного местного баптиста, а он и говорит: «Езжайте в Одессу, там всё можно сделать». В Одессе я сделал паспорт и приписался в городе Арциз Одесской области. Туда же приехала Михайлина со Славиком. Мы жили у нашей пожилой сестры. А работал я плотником на винзаводе. Вскоре обо мне узнал КГБ. Вызвали и спрашивают:

- Равлюк, как вы сюда попали?

- Поездом.

- Убирайтесь отсюда во все четыре стороны. Даём вам 24 часа.

Кто-то посоветовал поехать в Курган. Перед поездкой я побывал у мамы и попрощался с ней. В Кургане я встретил семью Рабинчука, тётю Ульяну Ветвицкую и Зосю Золозецкую. Попытка прописаться в Кургане не увенчалась успехом. Тогда я решил ехать в город Асино Томской области. В Асино много собраний. Я остановился жить у брата Алексея Бурлаку на улице Курьинской. Пробую приписаться, но не получается. У меня и ресурсы уже на исходе. Примыкаю к группе молодых братьев, которые собираются поехать в тайгу на сбор кедровой шишки. На пароходе плывём вниз по Чулыму и останавливаемся в дремучей тайге. Насобирав кедровых шишек, возвращаемся домой. Я сдал орехи, и так у меня появились средства к существованию. Со временем меня приписали по улице Пойма, в семье Герасимовых, и я устроился на работу на лесозаводе. Собрание определило меня в одно книгоизучение с братьями и сёстрами немецкого происхождения. Здесь семья Дик и его мать, здесь семья брата Вартера и другие. Семью Дик выслали из Германии в декабре 1949 года. Из сорока пяти тысяч высланных остались единицы. Брат Вартер выжил на самоходной барже, на которую СС посадили наших братьев и пустили на минные поля на Балтике. Баржа не взорвалась, и они благополучно добрались до Копенгагена. В Дании их встретили советские войска, брат Вартер был арестован, осужден на 10 лет лагерей и отбывал наказание в Воркуте.

Братья в Асино планируют провести крещение, но большинство из них под спецкоммендатурой и опасаются выйти за город, не так за себя, как за тех, кто должен креститься. Они просят помочь им. Все мы встретились на берегу таёжной реки Яя в небольшой балке и развели костёр. Брат Николай Плешко и я, обувшись в резиновые сапоги, вошли в холодную воду, и, крестив по 10 человек, выходили погреться у костра. Так в ту ночь крестились 150 человек, посвятившихся Иегове из местного населения и из сосланных подростков.

Летом в одном собрании города Асино было зачитано письмо от сестёр из лагеря Кемеровской области. В письме сёстры сообщили, что в лагере имеется сестра с пятимесячной девочкой, которую арестовали вместе с её родителями, когда ей было от роду всего лишь семнадцать дней. Сёстры просят, может, найдётся кто-то из семейных братьев, пожелавших взять девочку на воспитание, пока освободиться мать.

Письмо зачитали, но никто не откликнулся. Прошла неделя, но никто не выразил желания взять девочку к себе - очень тяжелые условия жизни были тогда.

Когда пошла вторая неделя старший сын в семье брата Михаила Бурак, Василий, предложил матери взять девочку в их семью.

- Что ты, Вася, я уже пожилая, больная. Ты знаешь, это серьезное дело, взять чужого ребенка, это тебе не животное. Это ребенок! Причем чужой.

- В том то и дело, что это не животное, но ребенок - ответил Василий. Ты представляешь мама, каково девочке там в таких условиях?

Затем добавил:

- А не боишься ли ты, что когда-то нам скажут: «был болен, в темнице был, голоден, странником и изгнанным, но вы не пришли ко мне и не помогли мне»?

Мать ответила Василию:

- Да, такое может быть, но взять чужого ребенка - это большая ответственность. Не дай бог, если с ней что-то случится.

- А если с ней что-то случится там? - спросил Василий.

- Послушай, - продолжал он, - у нас есть Тамара, она может поехать и привезти девочку.

-Тамара же работает.

- Разве все мы не обеспечим Тамару и ребенка?

Тогда было решено отправить Тамару за девочкой в Марьинские лагеря. «Братья дали для сестер свежих публикаций, - говорит Тамара, - и фотоапарат, чтоб сфотографировать мать девочки, чтоб познакомиться с ней, так как мы ее не знали. С фотоапаратом в лагерь меня не пустили, а для литературы я купила новую кастрюлю, положила в нее литературу, наложила доверху масла сливочного, которое тюремный надзиратель не стал ковырять, и так я в качестве двоюродной сестры прошла в зону вместе с литературой. В зоне я познакомилась с мамой девочки».

Это была сестра Лидия Курдас (ее девичья фамилия Королева). За целую ночь Лидия рассказала Тамаре, как она познакомилась с истиной еще в далеком 1944 году, узнав ее от некоего брата Гавриила Пикный; затем в 1949 была осуждена за истину вместе с другими на пять лет. В 1954 освободилась. В 1956 вышла замуж за брата Алексея Курдас. 1 марта 1958 у них родилась эта малютка, а 17 марта их всех троих арестовали. В камерах КГБ их содержали отдельно, отец часто слышал, как малютка плачет, но помочь ей ничем не мог.

После оформления всех документов Тамара привезла девочку домой. Ей было пять с половиной месяцев. «Дома у нас была корова, – продолжает рассказ Тамара, - и мы хорошо о девочке заботились, но вдруг она тяжело заболела. Врачи приходили, но не могли даже определить, что это за болезнь. Врачи думали, что это мой ребенок, и ругали меня: что ты за мать, почему же ты ее не кормишь? А мы боялись сказать, что ребенок из тюрьмы. Я молчала и плакала, а они меня ругали. Пришла в больницу мама, так они и на маму накричали: «Её еще саму надо молоком кормить, а вы ее замуж выдали». Мне тогда было 18 лет.

Галина настолько тяжело болела, что уже почти не дышала. И вот, я вышла в коридор, стала под лестницу и молюсь: «Боже Иегова, Боже Иегова, если надо умереть этой девочке, возьми вместо ее жизни мою!» Вдруг девочка пырснула, обрыгнув халаты врачей, и на глазах у врачей задышала, животик стал спадать, на личике появилась краска, ребенок ожил! А до этого врачи говорили: «Все безнадежно, она не выживет». А я молилась, и девочка выжила. Она оставалась с нами вплоть до освобождения матери и никогда больше не болела. Через семь лет она стала жить с матерью, но о нас не забывала, - закончила свой рассказ Тамара.

Возвращаясь однажды домой со служения, я встретил сестру Тамару Бурак на железнодорожном полотне. Поздоровались, и она спросила, где я был?

- В служении, а ты?

- Гостила в семье Баранчуков.

Попрощавшись, мы пошли каждый в свою сторону, но почему-то я вдруг повернулся, смотрю, и она повернулась. «Что бы это значило?» - подумал я.

В конце лета 1958 года Хрущев на пароходе «НАДЕЖДА» отправился в Америку с помпезной миссией борца за мир. Простые люди возлагали надежды на этот визит. Вероятно, читатель помнит, как повел себя Никита Сергеевич в ООН, размахивая своей туфлей и угрожая показать американцам «кузькину мать» (которую журналисты ни как не могли перевести, и потому писали в своих репортажах «мать Кузьмы»). Как видите, пароход «НАДЕЖДА» оказался ложной надеждой. Зато миллионам читателей «Сторожевой Башни» в выпуске за август месяц указывалось что «ВСЕОБЩЕЕ И ПОЛНОЕ РАЗОРУЖЕНИЕ осуществится посредством ЦАРСТВА НЕБЕС!» Вот истинная надежда!

В начале осени 1958 семья Василия Георгицы в полном составе переехала из Молдовы в Асино и поселилась в ЦРМ. Примерно тогда же в Пышкино из Глодян переехал Александр Шестаковский с Раисой Зигель, на которой женился в Молдове.

Уже некоторое время братья просят Тамару Бурак послужить курьером. Она ездит в город Онохой, Бурятию, в Иркутскую или Читинскую область.

1958 года 8 ноября на улице Асино в частном доме проводилась встреча. Братья выступают с ободрительными речами, поют песни, рассказывают случаи из служения, но только через десять дней спустя в Асино обыски и аресты 18 ноября 1958. Арестован брат Василий Бурак, Константин Пынтя, Иван Мивован и другие.

В одном отчете районного надзирателя за 1958 год говорилось: «Чтобы понять, каково приходится братьям, представьте, что за каждым следят около десяти комсомольцев. Добавьте сюда соседей-осведомителей КГБ, лжебратьев, множество милиционеров, судебные приговоры до 25 лет, ссылку в Сибирь... Все это может коснуться человека, который произнес несколько слов о Царстве Бога.

Как бы то ни было, возвещатели держатся мужественно. Их любовь к Иегове безгранична, у них превосходный настрой, и они не думают о том, чтобы прекратить борьбу. Братья знают, что это работа Иеговы, и что она будет доведена до своего завершения. Они знают, ради кого они хранят непорочность и с радостью готовы страдать ради Иеговы».

Одной из атеистических книг, не попавших в цель, была вышедшая в 1959 году книга Бортошевича и Борисоглебского под заглавием «Именем Бога Иеговы». Не знаю, чего добивались авторы этой книженции, но она помогла многим задуматься и начать поиски истины. Только в одном лагере в Мордовии, где находились преступники по бытовым преступлениям, начиная с этой книги, некоторые стали интересоваться истиной и при одном случае, работая на ЖД путях в нашей производственной зоне, вышли на связь со Свидетелями, получили достаточно литературы, которая помогла им лучше познать Иегову. Так в той бытовой зоне рядом с лагерем № 1 появилась группа из семи человек. Когда их спросили: «Откуда вы это знаете?», то они сослались на книгу Борташевича. После этого книгу сняли с книжных полок, и она попала в списки запрещенных книг.

А когда она была еще модной и красовалась на книжных полках в тюрьмах и лагерях, она послужила большим подспорьем, когда они зачитывали тексты Библии, а их в книге приводилось очень много.

В мае 1959 года братья просят сестру Тамару Бурак поехать на 410-ый лагерь в Вихоревке, Иркутской области, повезти братьям продуктовую передачу и конфиденциальное письмо, написанное на аршине бязи и зашитое в рукав пиджака Тамары перед самим отправлением на поезд.

Передачи оказалось много, поэтому в помощники Тамаре дают Тамару Маковей. Только прибывших на станцию Тайга сестер встречают кавалеры из КГБ, предлагая помощь снять вещи и пересесть на поезд, следующий на восток. Но не к поезду стремятся идти кавалеры, а показав корочки, предлагают сестрам со всем багажом пройтись в кабинет в вокзальном помещении.

- Куда едете, девчата?

- К брату,- отвечает одна.

-К нареченному, - отвечает другая.

- Можно осмотреть ваш пиджак?- спрашивает кавалер Тамару Бурак.

- Можно.

- Тогда снимите, я осмотрю его.

Взяв в руки пиджак, он сразу принялся распарывать подкладку в левом рукаве.

- Эту подкладку вы давно зашивали?

- Она так и была, когда его сшили

- Вы сами сшили этот пиджак или купили?

- Купила.

- В каком магазине?

- Не в магазине, а на базаре.

- У кого?

- На базаре продающий не называет своей фамилии.

Оторвав подкладку, кавалер достал из рукава белую ткань всю исписанную чернилами.

- А это что еще такое? - спросила Тамара, подойдя к столу. Тамара обратила внимание на лежавшую на столе телеграмму с текстом: «Обыскать в левом рукаве синего пиджака» Тамара сразу констатировала:

- Ага, тот, кто продал маме этот пиджак, он же послал вам телеграмму с текстом: «Обыскать в левом рукаве...»

- Кто позволил вам встать, девушка? Сейчас же садитесь у двери.

На этом аудиенция закончилась. Сестрам помогли закомпостировать билеты на другой проходящий на восток поезд, их тут много проходит, помогли сесть в вагон и они поехали... Но в голове сверлит вопрос: «Кто? Кто дал телеграмму?».

На ближайшей станции сестра Маковей выходит с поезда, говоря: «Я не поеду, с меня хватит, я уже отбыла один срок. Тамара осталась одна с таким грузом. На станции Октябрьская ей надо сходить. Здесь ни камеры хранения, ничего нет. Тамара просит кассиршу разрешить занести вещи в кассу, но она говорит, что это не положено делать. Тогда она предлагает за несколько раз перенести груз к ней на квартиру, а утром, когда на подводе привезут из Вихоревки детей начальства в школу, Тамара должна попросить дядечку перевезти все вещи в Вихоревку.

Утром приехал дядечка и согласился, погрузили. Дорога болотная, лошадка слабая. Шла шуга и как только они переехали мост через реку Ангару, как старый, прогнивший мост не выдержал, его унесло вниз по течению. Как вовремя успели переехать на левый берег!

Тут дядечка предлагает Тамаре не идти по разбитой грязной дороге, а лучше проскочить до лагеря по тропинке лесом. Тамара согласилась и побежала, потому что прорезиненный плащ без пиджака вовсе не грел.

До лагеря добежала скоро и тут вспомнила: «Не взяла с собой ни покушать, ни деньги, ни документы, все осталось на подводе. У лагеря ее сразу заметили солдаты, охраняющие зону. Еще бы, в такой глухой местности появилась девушка, и ее не заметить? Ни за что не поверить! Поздоровавшись, солдат спросил:

- К кому на свидание?

- К брату.

- За что сидит?

- Не знаю. Учился, и вдруг письмо из лагеря. Может, что-то украл.

- Нет, здесь такие не сидят. Тут политики. Можете пройти до конца этого административного здания, повернуть за угол, подойти к забору и попросить, чтоб вам вызвали брата, а когда услышите, что я насвистываю «Катюшу», сразу уходите. Это сигнал опасности.

Тамара подошла к забору, видит, идет брат Эмиль Янцен, попросила его позвать Василия Бурак. Вася появился сразу. Она коротко рассказала обо всем, и тут насвистывают Катюшу. Василий хотел было еще что-то спросить, а она, сказав «тревога», удалилась.

Снова появилась на площади перед лагерем. Солдат подошел, спрашивает ее, какие фильмы показывают на большой земле? Да разве она знает название хоть одного фильма? Тем более сейчас, когда в голове один вопрос: Кто? Кто? Из-за этого вопроса она и покушать забыла взять. А вообще, какое там кушанье, у кассирши она не ела и не спала.

Подошёл снова солдат, а она его спрашивает о дядечке, который возит детей в школу, потому что отправила с ним все свои вещи и вот его нет, не шарамыга ли он?

- Нет, нет. Здесь шарамыг нет. Здесь люди серьезные, политики. Здесь у него жена живет с детьми, а вообще-то можете пройти вот к тому домику, там его начальник; он вам точно ответит, когда он должен приехать.

Тамара подошла к тому домику, расспросила начальника о дядечке, рассказала о своих переживаниях, но начальник успокоил ее, сказав, что дядечка человек честный, он скоро уже должен появиться, так что не переживайте.

Солдат снова подошел и предупредил Тамару, что свидание у нее с братом будет особо серьезным. Будьте внимательны, что будете говорить.

А вот и лошадка показалась из-за бугра. Тамара подошла к дядечке, а он рассказывает, что еле доволок подводу: то и дело ломались колёса.

Все вещи дядечка занес в дом своей жены и Тамаре велел переночевать в ее доме, сам он ночует в зоне, он только днем бесконвойный.

- Вы, наверное, голодные? – спросила Тамара.

- Да, конечно.

- А почему вы не взяли из сумки что-нибудь покушать?

- Да как я посмею шарить в чужой сумке, ища чего-то?

Тогда Тамара угостила его тем, что у нее было.

На другой день Тамаре дают свидание, краткосрочное, но в комнате личного свидания и на четыре часа. Дверь в комнату свидания не закрывать, неподалёку на стуле сидит, не отходя, часовой, он наблюдает все.

В комнате две панцирные кровати нафуфыреные невесть чем, покрыты тюлем; Тамара пересказала Василию все то, что уже говорила ему у забора, правда, подробнее. И когда он только заикнулся спросить что-то о братьях, Тамара сразу положила руку на кровать, и говорит: «Мама думала, что спишь ты здесь на досках, а у вас панцирные кровати. Часовой солдатик закричал: «Ничего не трогайте, девушка». Она еще раз положила руку на возвышающийся из-под тюли предмет, и солдат снова завопил. Тогда Василий понял, что идет запись, и стали говорить о том, о сем, а о конфиденциальных вопросах говорили только на мигах.

Продуктовую передачу передала, около 150 кг, деньги тоже - 3000 рублей, и налегке, с одним пустым саквояжем, пошла через лесок. Холодно не было, потому что Василий дал ей свой пиджак под плащ. Реку перешла по железнодорожному мосту, взяла билет до станции Бийск, чтоб не делать пересадку на томскую ветку в Тайге, а уже от Бийска приехала на Томск-2, а потом в Асино. О происшедшем дома ничего не знали, сестра Маковей не стала рассказывать родителям Тамары, чтоб они не переживали. Так завершилось путешествие Тамары Бурак, но вопрос: Кто? - так и остался невыясненным. В 1959 году летом мы с Михайлиной и Александром посетили его дедушку, которому было под 80 лет, и жил он за Томском, в Богошово. Он очень обрадовался нашему приезду, так как сам он не мог уже ездить, а видеть внуков и правнуков хотелось.

Потом с братом Иваном Герасим мы на мотоцикле объехали места, куда вывезли семьи из Глодянского собрания: Пышкино, Ломовицк, Сергеево - но их там уже не было, в 1956 их освободили, и они уехали в Глодяны. Посчастливилось мне побывать и в Батурино, поехав на пассажирском пароходе вниз по Чулыму.

Через Чулым не было моста, а в районе Асино-Пышкино он широк, до 300 метров. Зимой его переходят пешком или санями по льду, а вот летом перевозят всех на лодках малых и больших. Жители прибрежных мест зарабатывают гроши на этом промысле. Но вот один смешной случай рассказал дедушка из Пышкино, гонщик лодки: «Я почти все лето занимался перевозкой людей. Один еврей из Асино работал парикмахером в Пышкино и ездил на работу каждый день, но никогда не платил за услугу, жалел 30 копеек. Меня заело, и я подумал, как бы проучить этого заумного еврея. Я подговорил одного парня, чтоб он постарался сесть в лодку вместе с евреем, и когда я спрошу его: «Ты откуда в такую рань?», ты ответь, что из больницы. И когда я спрошу: «Чем ты заболел?» - скажи, что бешеная собака укусила. А когда я спрошу: «Ну и как, вылечили?» - ты гаркни на еврея, это уже будет на мелководье. Парень все усек, и когда уже подплыли поближе к берегу, услышал третий вопрос, заскалил зубы на еврея, который постоянно отодвигался от парня, и тут махнул через борт и вброд пошел к берегу. Так проучили еврея.

В 1959 году в СССР состоялась всесоюзная перепись населения. Всего в Союзе оказалось 259 миллионов человек.

На улице Гривной стояли два ряда четырехквартирных щитодомиков. Там жили одни молдаване, разве только кто-то из молдаван женился на украинке. И был там такой Георгица Ефим и Галя с Волыни. Молодежи на Гривной было много, и братья организовали там группу из 22-х человек, с которыми проводились встречи по изучению первой части из книги «Приготовлен ко всякому доброму делу», изданной в 1951г. на английском.

Первая часть книги «Приготовление пути для изучения Библии» знакомила читателя с происхождением, сохранением, и подлинностью Библии.

Жил на Гривной брат Николай Брынза. У него был мальчик, который в 1959-м ходил уже в третий класс. Местная газета «Причулымская Правда» напечатала статью, в которой говорилось, что однажды мальчик пришёл со школы с приколотой к костюмчику красной звездочкой октябренка. Отец в тот момент колол во дворе дрова. Увидев звездочку, изувер-Брынза отрезал топором мальчику пальцы. Эта статья вызвала возмущения против Свидетелей. У нас на заводе люди кидались на нас с дракой, особенно возмущался один коммунист.

Я знал, где живет брат Брынза, и предложил коммунисту в обеденный перерыв сходить к нему. Мы подошли к воротам брата Николая Брынза аккурат в тот момент, когда мальчик шел из школы. Коммунист спросил:

- Как твоя фамилия?

- Брынза, - ответил мальчик.

- А папу твоего как зовут?

- Николай.

- Тебя уже принимали в октябрята?

- Нет.

- Покажи твои ручки и пальчики.

Коммунист даже пощупал пальчики мальчика, чтобы убедиться, что они его, живые. Возмущению коммуниста не было конца. В цеху он рассказал рабочим, что все это ложь и что он сам видел мальчика, гладил его пальчики, и убедился, что статья в газете - гнусная ложь.

Коммунист пообещал побывать у редактора газеты и утереть ему носа.

Через неделю я спросил его о результатах его встречи с редактором газеты. Он ответил: «Добрался я все-таки до корня:

- Товарищ редактор, с вашего ли позволения версталась эта статья в газете?

- Да, с моего.

- А как же вы допустили ложь? Вы же коммунист?

- Мне приказали коммунисты из КГБ именно так наверстать. У меня семья, дети и я не хочу, чтоб они остались без куска белого хлеба с маслом. Вы как коммунист тоже будьте осторожны.»

Осенью 1959 года на Перевалке, где выгружают сплавленный по Чулыму лес, в клубе состоялась лекция. С братом Мирчей Маковей мы пошли на лекцию еще до ее начала, вошли в открытую дверь одного из кабинетов, в котором лектор готовился к выступлению. Посчитав нас за комсомольцев, так как молдоване-Свидетели не посещали лекции, лектор, хвастаясь, показал нам три журнала, по которым он составил лекцию. «Сторожевую Башню»: «Он есть ближе, нежели они думают» лектор разукрасил в красный цвет, подчёркивая в ней главные мысли. А слова из Исаии «Рыдайте! Потому что близко», подчеркнул несколько раз. Вторая статья «Грех неведенья» его не интересовала, а вот третий журнал на румынском языке, он сказал, что на английском, и приводил его как доказательство связи с Америкой.

Лекция началась и закончилась, вопросов из зала он не хотел слушать, и начали показывать фильм, который так хотелось бесплатно посмотреть собравшимся. В беседах с рабочими мы оценили лекцию неудовлетворительной. Через месяц намечается лекция во Дворце Культуры. Свезли со всех предприятий рабочих, Дворец полон до отказа. Мы с братом Эриком Дик пришли, когда свободных мест уже не было, а на одной длинной скамейке сидели несколько комитетчиков. Брат Эрик хромой, и я спросил комитетчиков, я их уже хорошо знал, не потеснятся ли они, чтоб сделать место инвалиду.

– Сделаем ему и вам.

– Спасибо, - и мы сели.

Лектор объявил, что он из Ленинграда, и его лекция называется: «Был ли потоп?» С самого начала он пытался заверить слушателей что Библия - книга мифов и легенд, что никакого потопа не было, что неграмотные наши предки не могли отличить наводнение от потопа, и что это было просто наводнение местного значения. Повторяя одно и то же, лектор выговорил свои 45 минут.

В зале было очень жарко, и я снял пальто и шапку, держал их на руках. Лектор спросил: у кого есть вопросы? Я поднял руку. Он попросил огласить вопрос.

- Товарищ лектор, скажите, пожалуйста, какое расстояние от Месопотамии до Армении?

- Примерно 1000 км.

- А какая высота горы Арарат?

- Примерно 5000 метров.

- Скажите, пожалуйста, как можно назвать такое большое зеркало вод, местным наводнением? Известно археологам, что родина Ноя - город Шурупак. Там сооружался ковчег Ноя, там он и всплыл, когда поднялись воды, и доплыл этот ковчег с Ноем до горы Арарат по воде, толщина которой была не меньше 5000 метров. По логике их было еще больше 5000 метров, и Библия недвусмысленно заявляет, что горы были покрыты на 15 локтей, т.е. почти на семь метров. Как можно утверждать, что потоп - миф?

- Этот вопрос еще не изучен до конца, на Арарате ли ковчег и т.д.

- Советские газеты и мировая пресса уже давно пишут об этом, и этот вопрос для них не загадка.

Более того, Иисус Христос, сын Божий, будучи на земле, не один раз упоминал о потопе, о ковчеге, в котором спаслись домочадцы Ноя. А уж можете не сомневаться, Иисус мог отличить наводнение от потопа, и свидетельство Иисуса верно!

Лектор молчал.

На второй день меня сняли с работы и несколько месяцев не принимали нигде. Судите сами о советской действительности.

29 февраля 1960 года власти предприняли инициативу провести во Дворце Культуры в Асино лекцию только со Свидетелями Иеговы, причем с лотками без продавцов, в которых Свидетели могли бы сами себя обслуживать. Заранее в каждую семью, каждому Свидетелю по почте или лично вручают приглашение. Братья, посоветовавшись, решили не идти на эту лекцию, и такое объявление прозвучало во всех собраниях, так что не пошел ни один Свидетель. Только лишённый общения Лакатуш пошел на лекцию, потому что он не знал решения братьев не идти, а власти не знали, что Лакатуш лишен общения. Лекции, правда, не было, а лотки без продавцов с упакованными товарами кондитерских изделий работали. Какую цель преследовали власти этой авантюрой, не известно.

В начале 1960 года прошу руки Тамары Бурак.

- Подумаю, - ответила Тамара.

Вскоре она дала согласие, и мы договорились сделать свадебный вечер в субботу 2 апреля. О наших замыслах она сообщила своим в семье, а я рассказал Михайлине. И Михайлина, и семья Бурак одобрили наше решение. Начались подготовки не только к брачному вечеру, но и к тому, где будем жить. После ареста Василия и отъезда в Молдову меньшего сына Бурака, Жоржа, в доме брата Михаила стало просторнее, и я решил поговорить на эту тему с отцом Тамары.

Брат Михаил рассказал, как он и одновременно его тесть Иван Крестианов познакомились с библейской истиной еще в 1947 году, посвятились и крестились. После них еще три дочери брата Крестианова познали истину и крестились.

«В 1951 мою семью, кроме старшего сына, сослали в Сибирь, привезли в Асино, сгрузили прямо на снег, а потом на больших санях трактором повезли дальше: первая остановка - село Тихомировка, в нем сгрузили несколько семей. Вторая остановка - село Новотройцкое, и здесь сгрузили часть пассажиров и нас тоже. Я увидел большую пустую контору и попросил разрешения поселиться в ней. Нам разрешили, и мы четыре семьи по четырем углам в большой комнате устроились удачно. Жили дружно. Со временем нас расселили, но я с семьей остался в конторе, отремонтировал ее, поштукатурил, после чего она понравилась начальству, и нас оттуда выселили. Тогда мы пошли в село Новиковка. Там нас встретили в штыки. Бабушка Дубиха кричит соседке:

- Нюрка, принимай гостей!

Та ей в ответ:

- Сейчас, берданку вынесу! И пусть только попробуют, сразу стрелять буду.

Тогда мы отправились на заимки в Новиковке, где пустовал дом. Мы его отремонтировали и так жили в нем до 1955 года.

23 марта 1953 года меня арестовали, - продолжает брат Михаил Бурак, - после смерти Сталина по доносу, что я во время похорон Сталина так плясал, что аж пол в бане проломился. Осудили меня на 25 лет. Побывал я в Магадане, а в 1955 году меня освободили, и я приехал в Новиковку. Потом мы переехали в город Асино, купили здесь этот домик. Вася, когда узнал наш адрес, после высылки сразу покинул учебу и приехал к нам. Комсомольцем он не стал, а вот изучая Библию, посвятившись и крестившись, стал Свидетелем Иеговы. Иван и Тамара крестились в августе 1957 года.

Я рассказал тебе о нашем житье со времени ссылки, - продолжает рассказ брат Бурак, - а вот мое бытье до ссылки: родился в 1904 году, остался без отца. Мать вышла замуж за другого и родила ему еще двоих мальчиков: Ивана и Прикотия. В юности, совсем рано я пошел учиться на кузнеца к дяде Ивану Крестианову, учился и заодно работал. Крестианову его жена Надежда родила ему много детей, сначала появлялись мальчики, а потом посыпались девочки, их было четыре. Со временем я усмотрел для себя одну из девочек, Веру. Родители рады были как можно быстрее выдать девчат замуж, и потому согласились отдать за меня Веру, хотя ей было только 16 лет. И вот в 1928 году мы сыграли свадьбу. Через два года у нас родился Василий, в конце декабря 1930 года, в 1934 появился Иван, в феврале 1940 – Тамара, а в 1943 самый меньший, Жорж. Жорж не был Свидетелем Иеговы, и потому как только ему исполнилось 16 лет, он сделал паспорт и укатил в Молдову к родне. Жил Жорж у моего брата по матери, Ивана. У него не было детей, и он охотно согласился приютить у себя племянника. Вскоре он подыскал Жоржу невесту и женил. Я как-то недоумевал, каким женихом мог быть Жорж в 16 лет, но изменить что-либо не было возможности.

Обычно люди женят и выдают замуж, начиная со старшего, а у нас с Верой получается наоборот: Жорж женился в 16 лет, самый меньший, теперь, вот Тамара порадовала нас, что выходит замуж в свои 20 лет, у Ивана тоже есть заноза в селе Слободзия, в Молдове, вот-вот привезет, ну а Василию придется ждать, когда ему стукнет 35 лет, если власть не изменится. Вот такова история, такова жизнь».

- Утомил я тебя своими рассказами, а ты видно чего-то хотел, как я думаю.

- Да, я хотел поговорить о нашем с Тамарой будущем, где нам приютиться? У вас, если бы вы согласились, мы могли бы жить в Тамариной комнате, а там видно будет, как сложатся обстоятельства.

- Конечно можно, тем более, что в комнату Тамары есть отдельный вход. Вот и живите на здоровье.

«Здесь, в Асино, соседка Татьяна Перьмякова заинтересовалась истиной, - говорит Тамара, - а когда мы жили в Новиковке, нашли в селе Мойсеевке семью, в которой было 17 детей, и трое из них изучали Библию. Это Ходкевичи, они и сейчас служат Иегове.»

2го апреля 1960 года у нас с Тамарой праздник. Сходятся гости. Всех приглашенных 50 человек. Тут же в зале брат Эрик Дик произносит брачную речь, затем прозвучала молитва. После молитвы общение, ободрительные случаи, песни хвалы Иегове, угощение. Каждый хочет высказать свои пожелания. Засиделись до полуночи, все разошлись, а я остался у Тамары, прилепившись к ней, чтобы стать одною плотью. 2 апреля я стал мужем и главой семьи.

Работаю в МДО, в одну смену. Тамара тоже работает. Галочка с нами, всюду ходит со мной. Соседи думают, что это мой ребенок, но мы им не поясняем суть дела.

10 апреля 1960 года праздник - Вечеря Воспоминания Смерти Христа. Все прошло благочинно. В тот же день из лагеря в Вихоревке отправили этапом наших братьев в Мордовию, так что им пришлось праздновать на колесах. В то время администрация лагеря в Мордовии принимала этапы братьев с разных регионов: с Воркуты и Джезказгана, с Караганды и Магадана, а сами поговаривали между собой: «Вот свезут всех сюда, а они тут подерутся как петухи, борясь за власть».

Однажды все мы были на работе. В калитку постучал какой-то мужчина и просит маму оставить до завтра чемодан, так как он опоздал на поезд, и возьмёт его только завтра. Мама разрешила, а он просит занести в зал. Мама и это разрешила. Вернувшись с работы, мы сразу увидели чемодан и спросили: «Чей и откуда?» Мама ответила, и я вынес чемодан в стайку, где коровы, куры, свинья. На следующий день хозяин взял чемодан, а через время следователь КГБ, Кабанов, вызвал Тамару и с насмешкой спрашивает:

- У вас что, и куры в зале?

- Да, приходится.

Увидев, что ему не удалось донять Тамару, следователь заговорил: «Ну что, всю литературу мы заграбастали у вас при аресте Василия?» На его чванливый вопрос Тамара ответила вопросом:

- Вы часто отдыхаете на море?

- А как же, каждый год.

- А вы не пробовали фуражкой вычерпнуть из моря воду?

- Да кто её может оттуда вычерпнуть?

- Так и литературу Свидетелей Иеговы никто никогда не сможет, как вы сказали, заграбастать всю. Она течёт как река Иеговы, а Иегову никто не одолеет.

Родители боялись, чтоб не арестовали и Тамару, поэтому советовали меньше скрещивать с ними шпаги, а тут опять повестка в КГБ. «На сей раз уж точно арестуют», - сетовали родители. И вот, Тамара собирается как на арест: тёплую одежду, сменное бельё, долгохранящиеся продукты, и мама помогает её донести все эти сумки до КГБ. Вошла.

- Здравствуйте.

Следователь спрашивает:

- Тамара Михайловна, вы за пределы Томской области выезжали?

-Да, конечно.

-  А этот синий пиджак ваш? Распишитесь, что вы его получили.

- Мой, но я его ещё не получила.

- Значит, получите. Расписались? Можете идти.

- Куда?

- Я не знаю, куда вы собрались с такими сумками.

Тамара пошла домой, в одиночку неся все сумки. Мама увидела её, и говорит: «Что, уже всё?» Сотрудники КГБ никак не могли понять, что за люди эти Свидетели Иеговы, такая девушка, в любой момент готова на арест и на смерть ради Иеговы. Они не понимали того, что Свидетели Иеговы жили и живут надеждой, которая утешает и укрепляет в любых обстоятельствах!

Летом 1960 с Иваном поехали в Молдову. Погостив в селе Тецканы, я поехал в Глодяны. Мама жила одна и чувствовала себя неплохо. Была пора созревания груш. И у Зигеля те же две большие груши, очень рясные. Решили мы послать груш братьям в Мордовии. Купили большой фанерный ящик из-под спичек, из него сделали десять посылочных ящиков для фруктов. Сорвали не совсем спелых груш, обернули каждую в бумагу и отправили более 350 штук в лагерь. В пути груши дозрели, и каждому досталось по одной. В Асино меня ищут, чтобы арестовать. Тамара сразу сообщила о положении дел, секретно, по почте.

Дедушка Крестианов скучает один, к нему редко кто ходит. Я предложил дедушке поехать с нами в Сибирь. Он и хочет, и боится. Он ещё никогда не ездил поездом, дальше Черновиц не бывал. Наконец, уговорил я деда. Он очень рад. По пути мы планируем всей компанией завернуть в Мордовию. Готовим большую передачу братьям: сало, масло, брынзу, мёд, сахар, домашнюю колбасу - всего больше ста килограмм. Всюду носильщики переносят и перевозят наши вещи, даже на станции Потьма. Передачу приняли всю, без всяких возражений.

Снова сели в дальний поезд, едем на восток. У нас купе. Дедушка всему удивляется, столько нового увидел, обо всём расспрашивает. На станции Тайга, пересели на местный дизель–поезд и вечером вошли во двор.

Тамара и отец встречают, обнимают, рады, что благополучно добрались. Галочка тоже что-то щебечет, рассказывает Тамаре, а Ивана нашего дома нет, он уехал вместе с братом Николаем Плешко в поселок Чурбай-Нура, позднее он стал городом Абай, под Карагандой. Они поехали туда жить и работать водителями на больших автомобилях с одним или больше прицепами возить различные грузы.

В доме есть русская печь, и дедушка сразу на нее взобрался, а Галочка себе облюбовала печку, вот и началась борьба за печку. Тамара объяснила Галочке, что дедушка старенький, он все время жил в теплой стране, а тут, в Сибири, без печки он замерзнет, а ты у нас настоящая сибирячка, тебе не страшен мороз. Как-то успокоилась Галочка, только когда дедушка хотел слезть с печки, она убирала табурет, шутя с дедушкой. Мы с Тамарой называли его дедушка, родители называли его тато, а Галочка придумала новое название: деда-тато.

Что-то мама рассказывала, и мы засмеялись, а Тамара говорит: тише, не смейтесь, нельзя сейчас смеяться.

- Почему? - спрашиваю я.

- В собрании объявлен двухнедельный пост.

- Пост в связи с чем?

- В связи с обращением братьев в правительственные органы по поводу легализации.

- Не знаю, в Молдове нет поста.

Зная, что меня хотят арестовать, мы решились уехать из Асино. Но куда? Может в Караганду? Да, не плохо бы. Там и территория новая, не обработанная. Снялся я с учета и поехал на разведку. Караганда, областной центр, кругом дороговизна, как бы что-то поскромнее. Поехал в Чурбай-Нуру, нашел Ивана и Николая Плешко. Они работают, но квартиры пока не дали им. Строится ряд щитодомиков, некоторые почти готовы, осталось побелить и полы покрасить. Предлагаю прорабу бесплатную услугу побелить и покрасить одну квартиру. Прораб согласился, я все сделал, и брат Плешко получил квартиру. Живем все вместе, но Плешко планирует вызвать из Асино семью, и нам опять не будет места, а так хотелось бы тут обосноваться. Квартиры дают только шахтерам. Я то и дело захожу в ЖЭК, может, хоть одну комнату в семейном общежитии выхлопочу, и тут узнаю, что в котельной нужны слесаря и что им могут дать квартиру, а в конторе ЖЭКа проводится комиссия на повышение разряда слесаря. Я сразу занял очередь, пошёл в книжный магазин, купил справочник слесаря-теплофикатора, кое-что зазубрил и в свою очередь захожу в кабинет.

- Здравствуйте, товарищи (начальник ЖЭКа, инженер и механик составляли приемную комиссию).

Они встали, ответили на приветствие и не поймут, кто вошёл с папкой, при галстуке.

- Что вы хотели?

- Хочу сдать на разряд.

Инженер подошёл с пачкой билетов и говорит:

- Вынимайте билет.

Я вытащил билет № 16, о котлах, как раз то, что я зубрил. Рассказал, что котлы бывают Харьковские и Свердловские, об их устройстве, об эксплуатации. Затем задали пару вопросов о технике безопасности и присвоили 4-тый разряд. Потом я написал заявление и устроился слесарем в котельную 32 квартала, там в каждом квартале была своя котельная, со временем получил комнату в семейном общежитии, побелил ее, подкрасил и перешли с Иваном жить в центре на 35 квартале. Через месяц приехала и Тамара, как раз в пургу. Проповедовали мы на месте и в городах Сарань, Шахань, Долинка, Караганда. Люди очень хорошо слушали.

Была у нас и отдаленка, станция Осокаровка, к ней мы добирались поездом целую ночь, так как поезд был далеко не первого класса и кланялся каждому телеграфному столбу. В этом поезде в основном ездили простые бедные люди, и мы всю ночь могли говорить с ними о благой вести о Царстве, а если уже не имелось у них вопросов, то Тамара задавала вопросы, а я отвечал на них с помощью Библии. Тогда наше купе было полным, потому что считали Тамару на их стороне.

Радостное празднование в неволе.

10 апреля 1960 года, вечером, как я уже писал выше, Свидетели Иеговы во всем мире праздновали Вечерю Воспоминания Смерти Иисуса Христа. Праздновали ее и братья в Мордовии, которые собрались в лагерной столовой в количестве 350 человек.

Правда, под конец осведомители сообщили в режимную часть о встрече в столовой, и им помешали, но основная часть праздника все-таки была проведена.

Насколько велико было зло у администрации лагеря, видно из того, что сразу после праздника в ШИЗО посадили четырех братьев: Волошеновского Николая, Воропаева Николая, Стаценка Феофана и Цибу Николая_. Их злоба выражена была еще тем, что посадили братьев не как обычно на 10 или 15 суток, а на 24 месяца, то есть 2 года.

Их содержали в одной камере, спали на одной сплошной наре, тут же имелась и параша. Кормили их пайком пониженной калорийности. На прогулку выводили раз в день на 30 или 60 минут.

В такой двухлетней изоляции братья нуждались и в духовном. Изолятор находился рядом с торцом производственного цеха, так что из чердака цеха через смотровое окно во фронтоне можно было видеть братьев, когда они прогуливались во дворике для прогулок, а часовой охранял их, прогуливаясь взад-вперед по широкой стене дворика. Когда часовой поворачивался спиной к цеху, брат через смотровое окно бросал во дворик камушек с привязанными к нему журналами «Сторожевой Башни», после чего кто-то из братьев во дворике наклонялся, чтобы завязывать шнурки на ботинках, и заодно подбирал журналы, мелко написанные в формате 4X5 см.

Хранили журналы в камере. Нары в камере были глухие, не отодвигались, доски ссохлись и там образовались щели. К «Сторожевой» пришивали крепкую нитку, опускали «Сторожевую Башню» в щель, а когда понадобится, вытаскивали за узелок в нитке. Так братья могли подкреплять себя духовно, особенно в те дни, когда охрана была более-менее сносная. В Ежегоднике за 2008 год на с. 184 и 185 помещена фотография этой исторической встречи, некоторых из братьев я узнаю: с левой стороны приложив руку ко лбу, сидит брат Николай Оливский, на переднем плане брат Василий Отчик, а справа, положив руки на стол, сидит брат Дмитрий Бужор и другие.

В 1960 году был арестован брат Павел Зятек. Это второй его арест и суд в Советском Союзе. Опять брата Павла судили на 10 лет, а в мае 1961 года его привезли на Первый в Мордовию. Как раз в то время Тамара была на свидании у Василия Бурак и видела, как брата Зятека заводили в зону. Его определили в отряд № 3, где начальником отряда был Лазурцев. Лазурцев не был таким уж активным борцом против Свидетелей, и потому в третьем отряде условия были более толерантными.

Однажды в отряде № 3 проводился обыск. Брат Павел отдыхал на кровати-нарах. Ему было видно, как солдаты, проводившие обыск, нашли в топке печки сверток литературы. Печка летом не топилась. Они поделили пакет пополам, сказав: «Половину оставим им, а другую половину заберем себе в казарму». Брат Зятек посоветовал оставлять понемногу публикаций при каждом обыске и для солдат. Некоторое время солдаты пользовались добротой братьев, но впоследствии администрация лагеря как-то узнала об этом, и после обыска в зоне сделали обыск и у солдат в казармах.

Администрация лагеря № 1 считала: вот сейчас настал момент, когда Свидетели Иеговы подерутся за власть. В лагерной газете появилась статья, кто с кем будет драться. Однако братья смогли объединиться, воспользовавшись тем, что оказались вместе. В 1960 их было более 450 человек. Среди них были ответственные братья обеих групп. В КГБ рассчитывали, что это приведет к окончательному расколу организации. Ответственные братья поговорили с каждым Свидетелем и побудили стремиться к единству. Их внимание было обращено на статью: «Единство всех людей доброй воли было обещано» в журнале «Сторожевая Башня». К тому же на тот календарный год мы имели замечательный годовой текст: «Непременно... совокуплю их воедино, как овец в Восоре, как стадо в овечьем загоне; зашумят они от многолюдства», - Мх. 2:12, Синодальный перевод.

В 1960 и 1961 годах в лагере № 1 продолжаются суды над братьями. Уже 21 брат был дополнительно осужден, чтобы от 1 года до 3-х лет из основного своего срока быть водворенным в крытую тюрьму во Владимире. Пошли этапы в крытую, а с ними и публикации Свидетелей Иеговы.

На очень тонкой желтой бумаге, которую использовали электрики при ремонте своего оборудования, паутинкой переписывали статьи «Сторожевой Башни», затем лист такой бумаги, примерно 45x45 см скатывали в шарик, размером в косточку вишни и несколько таких шариков, а, следовательно, и несколько статей «Сторожевой Башни» свободно помещались в солдатскую пуговицу, которую затем закрывали, сгибая бортик пуговицы, и безвинно пришивали ее к бушлату или фуфайке. Так солдатская пуговица нашла свое достойное применение и по крайней мере 3 года послужила надежным курьером.

Но не только паутинкой размножали братья библейскую литературу, размножали они ее и с помощью печатной техники. В одном отчете приводилось, что только на одной множительной точке и только за два года, 1949-1950, размножили и доставили собраниям 47 000 экземпляров публикаций.

Росли собрания, росла потребность, а следовательно, росли и точки размножения: Молдова, Украина - Западная и Восточная, Казахстан, Сибирь и особенно Москва и Слобожанщина за 40 лет, от 1950 до 1990, внесли мощный вклад в дело копирования и распространения библейской литературы. В Москве брат Степан Ливицкий, которому была поручена забота о Московском Теократическом Районе, который входил в Теократическую область № 10, в своих молитвах просил Иегову о благословении в этой области. Вскоре ему удалось познакомиться со специалистом в области печатной техники, у которого были связи с некоторыми московскими типографиями. Так была размножена книга «Рай», потом «Истина сделает вас свободными», также песенник, а затем в целом ряде заказов, причем многотиражных заказов, вышла книга «Истина». Ею  буквально наводнили как десятую, так и восьмую, и девятую теократические области. Даже типография ЦК КПСС копировала солидный тираж этой книги. Удивительно, но факт! В этих типографиях не только копировали, но и переплетали эти книги в голубые обложки, снабдив их позолоченными заглавиями. И стоила такая книга всего шесть рублей. В одно время имелась проблема с восковкой и краской. Одна страница восковки обходилась братьям в три рубля, и если в журнале «Сторожевая Башня» имелось 24 страницы, то это означало 72 рубля на одно издание, и если каждая точка будет набивать свою матрицу, то это влетит в копейку. Поэтому братья условились передавать матрицы с одной точки в другую. В области № 10 действовали 4 точки. Они выпускали буквально тысячи экземпляров журнала «Сторожевой Башни», снабжая русскоязычные собрания Молдовы, Западной Украины, Белоруссии и Европейской части Союза. Молдова размножала на румынском для себя и для румыноязычных собрании в Закарпатской области. Там хорошо потрудился в свое время брат Николай Дубовинский. На украинском «Вартову Башту» размножали путем фотографирования с помощью микропленок, о доставке которых заботилась «мама» (так ласково обращались в своих письмах ответственные братья во всемирный Центр Свидетелей Иеговы). Со своей стороны «мама» тоже ласково называла своих верных сыновей: Филипп, Вениамин и т. д. Ссылаясь на какое либо место Писания, мама обозначала его цифрами: например: 40.10.28 что означало: сороковая книга Библии - Матфея, десятая глава, стих двадцать восьмой: «Не бойтесь убивающих тело» - годовой стих на 1965 год.

Однако одной из самых действующих точек была точка на Слобожанщине. Подготовили место, выкопали бункер, стены оббили шалевкой, наверху сплели сетку из медной проволоки, это для того, чтоб недруги не запеленговали. Вентиляцию вывели в дымарь жилого дома, соорудили туалет, рукомойник, унитаз с выходом в сливную яму, провели замаскированный свет и розетки для машины и для чайника. Имелся в бункере топчан для отдыха, стулья, столы для переплетчиков, приспособления для обрезки. Бункер был вместительным - до 16 квадратных метров.

Но самым чудом был множительный аппарат. На базе множительной машинки «Данка» брат-спец, не будем называть его имени, расширил ее возможности, дополнив ее приспособлениями, способствующими ускорению до тысячи страниц в час с электросушкой свежеотпечатанных листов и автоматической подачей чистой бумаги. С её помощью только за один год было напечатано десять тысяч экземпляров книги «Рай», десять тысяч экземпляров книги «Истина», 500 экземпляров книги «Вещи» и других книг, 20 тысяч брошюр «Смотри»; несколько тысяч брошюр «Благая весть о Царстве» и другие публикации. Невозможно подсчитать всего, что сделали братья с помощью Иеговы с 1945 по 1990 год во всем Советском Союзе.

За этой точкой око КГБ день и ночь наблюдало два месяца, недалеко от дома с автомобиля и с какой-то постоянно включенной аппаратурой. Однажды молодой брат с девушкой проходил мимо автомобиля и направил на них фотоаппарат. Служивый моментально выскочил из кабины, побежал за братом, вырвал у него фотоаппарат, но когда увидел, что фотоаппарат без пленки, вернул его.

Комитетчики знали, что у Свидетелей Иеговы имеются проблемы и с типографической краской, поэтому время от времени выбрасывали в хозяйственные магазины 5-ти килограммовые банки с типографской краской. Однажды брат заметил, что в магазине на полке красуется банка фиолетовой краски. Выйдя из магазина, он посоветовался с другим братом, попробовать купить или лучше не рисковать? Братья в то время уже знали, что это ловушка комитетчиков, которые добавляли в краску некий элемент, который помогал пеленгаторам засечь квадрат, где пользуются краской. Как раз перед тем таким способом комитетчики запеленговали в Белоруссии восемь баптистов, которые размножали и продавали Библии. Их всех судили. Поэтому было рискованно. Все же братья купили две банки по 24 рубля каждая, закопали в землю, обвернув в медную сетку, а через 6 месяцев элемент пропадал. Банки с полок магазина убывали, комитетчики следили, а Иегова не позволял им их найти. Так, надеясь на Иегову, братья не боясь даже смерти, шли на риск.

В конце лета 1961 года в лагерь с проверкой приехал Генеральный Прокурор.

Обойдя лагерь, он зашел и в барак, где жили Свидетели Иеговы. Начальник лагеря показал Генеральному Прокурору все цветы и деревья, посаженные Свидетелями, лавочки для отдыха между клумбами с цветами, дорожки, посыпанные песком, доску находок, куда мог прийти и взять свою забытую где-либо вещь кто-либо. Прокурор на все смотрел с нескрываемым удивлением. Однако позднее братья узнали, что он приказал администрации лагеря все уничтожить. Начальнику лагеря он сказал: «Вы тут вместо лагеря для Свидетелей курорт устроили». Кроме того, он запретил Свидетелям получать посылки, приказал закрыть продовольственный киоск, в котором Свидетели могли покупать дополнительную пищу.

Старший надзиратель, майор Агеев, решил пойти на хитрость. В зоне объявлен этап некоторым братьям. Братья собираются, упаковывают свои вещи, заныкивают свежую литературу, кто в одежду, кто в обувь, в продукты, даже в хозяйственное мыло, высверливая в нем отверстие, кто как. Всех этапников выводят за зону. Там их тщательно обыскивают и снова возвращают в зону, но уже без литературы.

Набрав бумажный почтовый мешок литературы, Агеев отправился в Москву. Десятки почерков, десятки форматов и размеров, русские, украинские.

В Москве ухватились за голову, думают, кого наказывать, как установить, чей почерк? Если наказывать, то всех, потому что пишут, занимаются, а другие их охраняют. Решили: «Вдарить всех по животу», - как они выразились: лишить посылок, передач, бандеролей, уменьшить калорийность питания в общей столовой, открыть тот же лагерный ларек, в котором еще не так давно можно было купить баночку сливового джема или конфет-подушечек, и завозить в ларек только зубной порошок, карандаши, крем для обуви и шнурки. Еще, пожалуй, чернила на постановлении не высохли, как в лагере кипит работа. Приехал Агеев, докладывает начальству о результатах и уныло заявляет: «Мешок бумаг иеговистской литературы, но это ведь только капля из моря. У них этой литературы предостаточно, думаю, что если бы сжечь лагерь дотла, перепахать эту землю глубиной до двух метровой, тогда еще нашлось бы много литературы». И он в некоторой степени был прав. Пусть не на метры, но кое-что хранилось до метра. В зоне строили большой новый барак. Фундамент заливали братья и в этот фундамент положили бутылки с литературой и письмами, в которых писали о жизни в лагере, об условиях и об издевательствах «воспитательных» органов над Свидетелями Иеговы в СССР.

Страсти улеглись, но замысел Москвы, что «если ударить Свидетелей Иеговы по животу, то они быстро перестанут писать и заниматься в своих группах, быстро забудут своего Иегову» не оправдался. Свидетели Иеговы как писали свои публикации, так и дальше писали и встречались семь раз в неделю, чтобы изучать эти публикации. Каждое утро после утреннего туалета несколько десятков маленьких групп по всей зоне разбирают ежедневный текст. Эту встречу лагерная администрация окрестила как «утренняя 5-ти минутка Свидетелей Иеговы». Сколько раз их разгоняли, сколько раз их водворяли в ШИЗО, но они продолжали заниматься и старались следовать увещанию Апостола Павла: «Не оставляйте собрания своего ...»

Именно в законе Иеговы «не оставлять своего собрания» гонители нашли основание для всяких лишений: посылок, передач продуктовых и др. Иначе чем мотивировать указание Москвы «вдарить по животу»?

Увидев, что лишения эти малоэффективны и со временем устарели (особенно после того, как в 1962 году из Москвы в лагерь перебросили часть автозавода «Москвич», и братья за лето построили цех и до конца года выполнили план, принятый москвичами на 1962 год) Москва очень довольно отозвалась о трудолюбии братьев. Приехали в лагерь, выступали в цеху, благодарили братьев, многих премировали, даже я получил на счет 10 рублей премии, хотя я помог только покрыть крышу, будучи в бригаде плотников-кровельщиков брата Оливского. Мнение администрации изменилось. Посылки и передачи разрешили.

Однако с другой стороны КГБ следовал старым стереотипам, по-прежнему мешали проводить наши религиозные встречи и разбирать по утрам ежедневный текст, пока уже при Леониде Брежневе Москва разрешила нам проводить наши утренние 5-ти минутки, собираясь до 6 шести человек. Это уже была некоторая победа!

В Абае, где мы жили, имелись три семьи наших братьев: семья брата Андроника Иова, семья Вербовецкого Ярослава и семья Мунтяна Георгия. Андроник и Мунтян, женатые на двух родных сестрах, жили вместе с тещей в одной квартире. У них и проходили встречи группы. К ним стали ходить и мы. В 1959 году в Сарани и Караганде были арестованы брат Драгомир Григорий, Веснер Отто и Янцен Эмиль. Жена Эмиля, Мария, из семьи баптистов вышла замуж за брата Эмиля в одном летнем платье. Отец—баптист, яростный противник истины, не дал ей никакой одежды, а погода в Караганде весьма переменчива: то снег, то дождь, то солнце, то опять снежные тучи заволокли небо. После ареста брата Эмиля Мария, узнав о нашем приезде из Сибири, пришла к нам в гости. Она поделилась с Тамарой своим горем, и Тамара дала ей свое пальто. Она померила его, и оно оказалось как раз.

- Ну и бери, Марийка.

- А ты? У тебя еще есть пальто?

- Нет, но у меня есть фуфайка.

- Тогда давай мне фуфайку, а пальто пусть будет тебе.

- Нет, Марийка, немцы более культурные люди и пальто на тебе очень хорошо смотрится, так что бери пальто, а я буду в фуфайке.

27 сентября 1961 года по Карагандинской области прокатилась волна обысков и арестов. Арестованы 10 братьев: Андроник Иов, Вербовецкий Ярослав, Герман Евгений Котюжанский Василий, Мовчан Михаил, Равлюк Сергей, Рошка Иван, Руссу Иосиф, Савчук Василий и Штиф Феодор.

Внутренняя тюрьма под зданием КГБ, куда нас водворили, подготовлена, побелена, покрашена. В ней по обеим сторонам 16 камер и посреди узкий коридор устлан длинным персидским ковром, чтоб не слышно было шагов надзирателя, когда он подходит к волчку. Я нахожусь в угловой камере. Из мебели у меня тумбочка, нара, табурет и параша.

Иной раз попадает не назойливый надзиратель, и в его смену пытаюсь петь песни из старого песенника. Все арестованные братья очень преданные Иегове, любят теократию и братство, но одиночество нагнетает уныние. Лежа на нарах, я подумал, не попробовать ли вспомнить библейские места, тексты и ссылки. На параше стопа грубой туалетной бумаги. А в кармашке у меня затерялся гриф простого карандаша. Желудок пуст, зато хорошо работает голова. Начиная с книги Бытие, с первой главы я вспомнил 4 стиха, со второй главы - 2 стиха и так далее. Несколько дней, и у меня уже 1000 стихов, но я пишу дальше. Потом думаю, а что если из этих 1000 стихов выбрать 30 стихов самых ободрительных и по одному из них читать каждый день и думать о нем днем, в какой публикации он, возможно, объяснялся. Так я набрал ободрительных стихов на месяц. Но вот вопрос: как поделиться с братьями? Лежу, молюсь, и вдруг замечательная мысль: сделать несколько копий стихов на месяц, попросить у надзирателя веник, чтоб подмести в камере, вложить копию стихов в веник и отправить его в соседнюю камеру. Справившись со всем, я стучу ложкой по отопительной трубе 11 раз. Ответ последовал сразу, один стук ложкой. Приложив к трубе кружку, я сообщил абоненту, а им оказался брат Вербовецкий, чтоб он просил у надзирателя веник, а в венике замаскированные тексты на каждый день. Брат Ярослав, он немного заикался, слышу, просит веник. Надзиратель услужливо несет ему от меня веник; благодарный ответ Ярослава - два стука ложкой. А я благодарил Иегову молитвой. На другой день утром при посещении туалета, выносили и промывали параши, я обратил внимание, что в камере № 16 кашляет брат Андроник. Таким же образом были отправлены тексты на каждый день к брату Иову, а потом и другим, и так до конца марта, когда нас судили. Пять месяцев веник нёс достойную службу почтальона, и ни разу его не уличили.

Тамара осталась одна, беременная, а 14 декабря 1961 года в зимний холод власти города Абай во весь рост показали свое гуманное отношение к простым гражданам, выдворив буквально на улицу беременную женщину с трехлетней девочкой, Галинкой. Без работы, без крыши над головой, а главное -  без мужа.

В поселке Карабасс когда-то был лагерь. Со временем всех заключенных переселили, и бараки опустели. В те бараки пошла жить Тамара, но разве можно одинокой женщине натопить целый барак и ночевать там? Это было немыслимо. На работу никуда не принимают, узнав только фамилию. Остались последние 3 рубля Галочке на молоко, а дальше...

Взяв Галочку за руку, Тамара пошла по молоко и по дороге молится и плачет. Навстречу ей по тротуару идут два мужчины, явно евреи, и спрашивают:

- Где найти нам человека, который топил бы в нашем офисе, который мы только что оформили, чтоб изготавливать пластиковые пакеты?

- Я могу топить в вашем офисе.

- А если вы можете найти нам два матраца с постельным бельем, пока прибудет наш контейнер, то мы вам будем платить еще полставки.

Матрацы они взяли, и так Тамара уже работает.

В то время из Сибири приехали родители, отец устроился в АТП кузнецом, ремонтировал к автомобилям рессоры, такой специалист производству был крайне нужен, так что они ему сразу дали квартиру, после чего все имели крышу над головой.

Хочется заметить, как Иегова допускает до крайности, чтобы проверить нас, будем ли мы полагаться на него и обращаться к нему в молитвах, прося о его помощи! Иегова заверяет всех нас, что Он не оставит нас никогда. Как приятны нам Его обещания! Как приятно жить такой надеждой!

В январе 1962 года новые аресты в Джезказгане Карагандинской области, и на сей раз были арестованы два брата: Гроголь Григорий и Фишер Вольдемар. Их доставили в КГБ в Караганду, во внутреннюю тюрьму.

В Москве проходит XXII съезд Коммунистической Партии Советского Союза. На съезде представители 86-ти коммунистических и социалистических стран. С трибуны съезда звучат призывы усилить идеологическую борьбу; 6ороться за каждого советского человека.

Никита Сергеевич Хрущев был противоречивой фигурой. Он освободил узников сталинских лагерей и тюрем, реабилитировал миллионы жертв сталинского террора и в то же время проводил активную антирелигиозную политику. В отличие от Сталина, он не практиковал массовых репрессий. Он верил, что через 20 лет, не позднее 1980 года, в СССР будет построено коммунистическое общество.

Хрущев спешил покончить с религиозными предрассудками. С 1959 года начинается наступление на права верующих, усиливается атеистическая пропаганда. Эта компания достигает своего пика в 1961 - 1962 гг. В 1962 году Хрущев произнес речь, в которой заявил, что Свидетели Иеговы будут искоренены на территории СССР. Он даже предсказал, что через 3 года покажет последнего Свидетеля Иеговы в СССР по телевиденью. Хрущеву не удалось добиться поставленных целей. 14 октября 1964 года он был отстранен от власти, и это позитивно сказалось на положении Свидетелей Иеговы.

Но пока что Хрущев у власти. В конце 1961 - начале 1962 введены режимы в лагерях. Большинство братьев попадают под строгий и особо строгий режим. Из лагеря № 1 выбрали более 100 братьев и перевели в лагерь N9-10 - специальную тюрьму в поселке Ударный. Этот лагерь называли еще «экспериментальной тюрьмой» для перевоспитания Свидетелей Иеговы. «Особистов» одевали в полосатую одежду. Их использовали на тяжелых работах - корчевать в лесу пни огромных размеров. В день каждому нужно было выкорчевать 11-12 пней. Но иногда целая бригада братьев за день не могла выкорчевать даже один пень огромного старого дуба.

К каждой камере был прикреплен свой «воспитатель» - офицер не ниже капитана по званию. Все усилия этих офицеров были направлены на то, чтобы заставить Свидетелей отречься от своей веры. Как нам говорили офицеры, власти намеренно создали для Свидетелей чрезвычайно тяжёлые условия, чтобы наблюдать за нашим поведением.

Напротив моей двери в полутора метрах двери камеры № 8, в которой сидит брат Мовчан Михаил. Как-то утром увели Михаила на допрос. Уже обед, а Михаила нет, ужин, а его все еще нет, только ближе к отбою привели, и со всей силы хлопнул его дверью.

Стучу по трубе 8 раз, а Михаил молчит, еще раз, а он молчит. Тогда я подошел к кормушке и говорю:

- Михасю, чому ти мовчиш? Що ти там робиш?

- Курю.

- Що ти куриш?

- «Біломор».

- Звідки у тебе «Біломор», і чому ти ні з того ні з сього закурив?

- «Біломор» привіз мені мій брат, який приїхав зі сходу. А закурив я після тривалого допиту. Шість бугаїв навалилися на мене і майже 10 годин туртурували, голодного, хворого. Я втратив сили, а рідний брат пропонував закурити. Коли я закурив, вони всі закричали, що Єгова не простить цього гріха. Я підписав протокол допиту, навіть не прочитавши, що там було написано.

- Михасю, один протокол замало, повинно бути два свідка або два протокола. Тому будь уважним: завтра ти знову будеш викликаний до слідчого. Попроси його, щоб дав тобі перший протокол, щоб ти міг говорити те саме і сьогодні. Таке прохання йому сподобається. Тоді проси дозволити підійти до вікна, де краще видно. А коли ти будеш біля вікна, то порви той протокол на шматочки.

(- Михась, почему ты молчишь? Что ты там делаешь?

- Курю.

- Что ты куришь?

- «Беломор».

- Откуда у тебя «Беломор», и почему ты ни с того, ни с сего закурил?

- «Беломор» привез мне мой брат, который приехал с востока. А закурил я после длительного допроса. Шесть бугаев навалились на меня и почти 10 часов пытали, голодного, больного. Я потерял силы, а родной брат предложил закурить. Когда я закурил, они все закричали, что Иегова не простит этого греха. Я подписал протокол допроса, даже не прочитав, что там было написано.

- Михась, одного протокола мало, должно быть два свидетеля или два протокола. Поэтому будь внимателен: завтра тебя снова вызовут к следователю. Попроси его, чтобы он дал тебе первый протокол, чтобы ты мог говорить то же самое и сегодня. Такая просьба ему понравится. Тогда попроси разрешить подойти к окну, где лучше видно. А когда ты будешь возле окна, порви тот протокол на кусочки.)

Так и случилось, Михаил порвал протокол, а следователь не успел даже выйти из-за стола. У следователя был животик, и он в своём столе вырезал место для живота, чтобы подсовывать стул ближе к столу. Потому и не успел он быстро выйти, перевернул чернильницу, залил другие бумаги на столе. Михаила привели в камеру.

В феврале 1962 года брата Михаила Мовчан и брата Вольдемара Фишера освобождают из-под стражи. Они приехали домой, а их семьи не принимают: «Вы что, предатели?»

Остальных братьев вызывают по одному, читают постановление об освобождении братьев Мовчана и Фишера и предлагают свободу на тех же условиях.

Мой следователь, Толстошеев, вызвал и меня. Зачитав упомянутое выше постановление, он предложил подписать и отречение от организации. На это я ответил следователю: «Десять лет тому назад я посвятил себя Иегове. Я знаю, что только Иегова живой и истинный Бог. Его организация - единая истинная организация, и я основательно решил оставаться в этой организации. Для меня один день в организации Иеговы лучше тысячи дней вне её. Предложенная вами свобода, по сути, не является свободой. Вы раб греха, а искупить от греха может только кровь Иисуса Христа. Поэтому как вы, будучи не свободным, рабом греха, можете предлагать мне свободу?»

Прошло еще несколько дней, и Толстошеев снова вызывает на четвертый этаж. Его первое действие: открыв Библию на книге Даниила 2:44 он предлагает зачитать последнюю часть стиха: «Оно (Царство Бога) сокрушит и разрушит все царства, а само будет стоять вечно». (Синодальное издание Библии).

Акцентируя внимание на словах «все царства», он спросил:

- Вы разделяете это место Писания всем сердцем?

- Да, - ответил я.

- Все царства, в том числе и Советский Союз?

- В этом месте Писания нет оговорки, все, кроме Советского Союза.

- Нет.

- Значит и Советский Союз.

- Вот вам и вывод: вы антисоветчик.

- У Советского Союза, как и у других царств, есть шанс избегнуть этого, если внять словам из книги Псалмов. Откройте, пожалуйста, 2:10-12; и зачитайте.

Он читает: «Итак, вразумитесь, цари, научитесь, судьи земли! Служите Господу со страхом и радуйтесь с трепетом. Почтите Сына, чтобы Он не прогневался, и чтобы вам не погибнуть в пути вашем, ибо гнев Его возгорится вскоре» (Синодальное издание Библии).

Его второе действие последовало незамедлительно. Он вышел из-за стола, стал среди кабинета, поднял правую руку вперед и произнес:

- Свидетели Иеговы, смело вперед! Понял, Равлюк?

- Не понял, начальник.

- Он повторил: «Свидетели Иеговы, смело вперед!» - понял?

- Поясните, пожалуйста, начальник.

- Едет к нам из Алма-Аты Председатель КГБ Казахской ССР. Он лично будет беседовать с тобою. Смотри, как ты мне не сказал ничего из конфиденциальных вопросов, так не говори и ему.

На другой день из Алма-Аты прилетел Логвинов, Председатель КГБ Казахской ССР. Охранник проводил меня к следователю, в 404 кабинет. Вскоре вошел и Логвинов. Сначала он немного поиздевался надо мной, командуя: встань, подойди к стенке, сядь, встань, опять сядь, повернись лицом к стенке и так несколько минут, видно, пока ему не надоело. Затем заговорил:

- Ну что, Равлюк, будешь говорить, что надо?

- Я все время говорю.

- Говоришь не то, что надо. А мне нужны фамилии главарей иеговистского подполья и адреса подпольных типографий.

- Фамилии главы христианского собрания не знаю. Знаю только, что зовут Его Иисус, который после своего крещения стал именоваться еще Христос. А что касается типографии, знаю, что в Караганде печатается газета «Социалистическая Караганда», в Москве «Правда», но адресов их не знаю.

- Не то ты говоришь. Мне нужны фамилии главарей вашего подполья здесь, на земле, и типографии тоже здесь, на земле.

- Ни то и не другое мне не ведомо.

- А если тебе напомнить? - взяв за ножку ореховый или дубовый стул, он принялся бить им меня по голове. Сначала чувствовалась боль, потом я уже привык и не ощущал боли. Он же продолжал бить, пока не поломал весь стул и выбросил ножку.

- Ну что, будешь говорить?

Я молчал и непрерывно молился Иегове, молился, может быть, одним или двумя словами: «Иегова помоги, Иегова помоги».

Следователь только наблюдал со стороны. Тогда истязатель промолвил:

- Ну что, повторить? - засучил рукава рубашки, злой, вспотевший, от него пышет жаром. Держа в руке за ножку второй стул, он спросил меня:

- Будешь говорить, Равлюк?

- Я сказал все, что знаю.

После моего ответа, Логвинов снова принялся бить стулом и только по голове. Он поломал и второй стул. Я стал терять сознание. Только к ужину я попал в девятую камеру. На тумбочке стоял обед, и рядом ужин, но ни к тому, ни к другому я даже не притронулся. Я уснул и утром встал нормально. Помывшись, я поблагодарил Иегову за преизбыточную силу, которою он мне послал, так что, терпя избиения, я не предал никого и не пошел путем Иуды Искариота.

Через несколько дней меня снова ведут в 404 кабинет, но в нем нет никого, кроме следователя, который, сочувствуя мне, всё же хвалил за стойкость и благодарил, что выполнил его просьбу.

- Это не мое. Иегова помог мне выдержать эти побои.

- Пусть твой Бог Иегова и дальше поможет тебе!

Избиение ореховым стулом по голове до тех пор, пока от стула осталась одна ножка, разумеется, было неприятным и болезненным. Совершилось это истязание не в кулуарах Ватикана, не в период инквизиции и совсем не епископом Священной Римской Империи, хотя и она не так уж свята, а председателем всеми уважаемой элиты Государственной Безопасности в научном двадцатом веке, в свободной «демократической» стране Советов. За что же удостоилась жертва такого дьявольского истязания? Оказывается, за то, что проповедует на улицах и по домам благую весть о Божьем Царстве, что и повелел делать Иисус Христос.

Но имеется в арсенале КГБ более суровое и более коварное испытание, выпавшее и на мою долю. КГБ знал, что я недавно женился, и мы с Тамарой прилепились друг к другу, став одной плотью. Но мой арест помешал нам радоваться супружеской жизни, и я был отнят от своей половинки. И вот что случилось. Январским утром 1962 года, я ещё в нижнем белье лежал на нарах, листая книгу из тюремной библиотеки. Вдруг открывается дверь, и старшина Смирнов водворяет в мою камеру молодую девушку, которая учтиво поздоровалась, и я ответил на её приветствие. Вроде бы всё нормально, если бы происходило это всё на улице. А в камере зачем? Не мог старшина, пожилой человек, ошибиться, попутав пол. Внутренне я сильно забеспокоился, мне стало страшно, и начал молиться Иегове, прося его о силе, которая помогла бы мне преодолеть болезненный страх и быть мужественным.

Тем временем девушка ведёт себя, словно она на рабочем месте. Сняла с плеч рюкзак, села на табурет, разулась, разделась до наряда Евы. Я наблюдал, как она делала всё это привычно, словно натренированная. Пожалуй, она была хорошо обучена своей профессии, и возможно, различным приёмам. Раздевшись, она стала прохаживаться туда-сюда по камере, словно оценивая обстановку. Смотря в книгу, я продолжал молиться. Вскоре она констатировала, что её интенсивные движения по камере и демонстрация женских прелестей никак не повлияли на мои чувства. Тогда она подошла к моим нарам и говорит: «Никогда бы не подумала, что такой молодой человек, в таком месте, не среагирует на голую женщину!»

И тут на память пришли слова Иеговы, записанные в книге притчей царя Соломона: «Будь мудр, сын мой, пей воду только из твоего колодца». Я подумал: «Стоит ли секундное удовольствие поменять на вечную дружбу с Иеговой! Или как я могу совершить такой грех против Бога?»

Девушка начала одеваться. Когда она полностью оделась, в замочной скважине повернули ключ. На пороге появился старшина Смирнов:

- Ах, вы здесь? С вами ничего плохого не случилось?

- Нет, - ответила девушка.

-Ну и слава Богу.

Я тоже благодарил Иегову, что он просто охладил мои чувства на момент испытания, который показался годом.

Следствие приближалось к концу. В начале марта мне вручили обвинительное заключение на 35 листах. Думаю, откуда столько материала для обвинения, ведь в Казахстане я живу меньше года? Оказывается, там и сибирский материал и, наверно, еще с моего рождения. Познакомившись с обвинением, заметил, что все оно филькина грамота шита белыми нитками, зато свидетелей аж 37 человек.

Я подписался согласно статье 325-ой, что ознакомлен, и принялся знакомить с делами подельников, а их аж 12 дел. Я не намеривался все читать, но мне интересно было узнать, в какой момент и из-за чего некоторые стали колоться. По правде говоря, они были на момент ареста отделившимися от основного крыла организации Свидетелей Иеговы в СССР. Без свежей духовной пищи им трудно было устоять в испытании.

КГБ и на сей раз использовало пряник и кнут. Вот дело брата Фёдора Штиф, служителя собрания в Джезказгане, если верить писанине следователя. Он позволил жене Штифа приехать с детьми на свидание. Устроив свидание, следователь не поскупился на лестные слова: «Какая красивая женщина! Какие прекрасные дети!»,- и тут оба распустили нюни.

Дальше подействовала отработанная программа мозгомойки... «Зачем Вам страдать, мучиться. Верьте себе Богу, но зачем вам тот Бруклин?» Против такой уловки, Фёдор не устоял.

После этого свидания, не знаю, имело ли оно какое-то отношение или нет, как писал я выше, в январе 1962 года были арестованы еще два брата, Гроголь и Фишер.

Вот дело Гроголя: районный надзиратель, ведает подпольной типографией, которая оборудована у одного брата, молдаванина, но он не арестован. На брата Гроголя нажали всей силой: угрожая большим сроком, гноением в камере и тому подобное... Брат сдрейфил, и сам рассказал о типографии, назвав точный адрес и даже начертив эскиз, как попасть в нее. Два раза вылетали в Джезказган сотрудники КГБ и не могли даже по эскизу найти вход в бункер, настолько гениально он был устроен. И только когда сам Гроголь полетел с ними и показал, как войти, они увидели, но там уже ничего не было.

Так по старому методу, пряником и кнутом, КГБ удалось обмануть духовно слабых и неуравновешенных служителей Иеговы.

1962 года, с 21 по 31 марта, во Дворце Шахтеров, в Караганде состоялся открытый суд, на котором были осуждены одиннадцать Свидетелей Иеговы: Андроник Иов, Вербовецкий Ярослав, Герман Евгений, Гечу Виктор, Гроголь Григорий, Котюжанский Василий, Равлюк Сергей, Рошка Иван, Руссу Иосиф, Савчук Василий, Штиф Фёдор.

Зал полон до отказа. В зале Тамара и Михайлина и много других наших. Тут и Галочка, ей ровно четыре года.

Выступает общественный обвинитель. Он приводит отрывки из публикации Общества Сторожевой Башни, обвиняя Общество в антисоветизме:

«Владычество» Рутерфорда: якобы Рутерфорд пишет, что Америка будет править миром.

«Сторожевая Башня» от 1 октября 1957 г. в статье «Триумфирующая весть о Царстве», в которой якобы прямо говорится, что коммунизм исчезнет.

После него выступил государственный обвинитель, и суд дает слово брату Гроголю. Он выступил по намеченному сотрудниками КГБ сценарию и в конце обратился ко всем сидящим на скамье подсудимых следовать его примеру, порвать все связи с Бруклином, как это сделал он, и тому подобное.

После Гроголя выступил в унисон брат Штиф, и его под аплодисменты освобождают из зала. Его жена, Эльза, поджидает его тут же. Выступления брата Рошки и брата Котюжанского, скорее всего, выглядели отмежевающимися от Общества и его публикаций. Так прошли два дня суда.

На третий день мой черед выступать. В уме я с Иеговой, прошу Его руководства, мудрости и силы сразиться с необрезанными филистимлянами.

На первый пункт обвинения общественного обвинителя я сказал, что Рутерфорд ни в одной своей публикаций не пророчил Америке мировое господство. Наоборот, в его же брошюре «Кризис», издание тех же лет, Рутерфорд на прямой вопрос: «Будет ли Америка править миром?» - отвечает: «НЕТ!»

Что касается второго обвинения об «исчезновении коммунизма», наш уважаемый обозреватель просто заблудился среди трех берез. В «Сторожевой Башне» за октябрь 1957 года, в статье «Триумфирующая весть о Царстве», в 8-ом абзаце мы читаем: «Когда исчезнут все измы, капитализм, колониализм, социализм, католицизм, коммунизм и все другие измы, Царство Иеговы во главе с Иисусом Христом будет триумфировать навеки». Так замыслил Иегова и это подтверждает Библия. (Кстати, я извиняюсь, здесь судят Свидетелей Иеговы, основывающих свою веру на Библии, а на столе нет Библии). Судья попросила секретаршу принести Библию.

Пророк Даниил в своей книге 2:28 и 44 пишет: «Бог, открывающий тайны…», он предсказал, что его Царство будет стоять вечно, а все остальные исчезнут».

Что касается призыва подсудимого Гроголя следовать его примеру и рвать все связи с единственно правдивой организацией, во всеуслышание я отвечаю: «НЕТ! Для меня лучше один день в организации Иеговы, нежели тысячу дней вне ее». Остальные 6 братьев выступали очень хорошо, не отмежевались от организации, но заявляли о своей принадлежности к ней. В зале стало легче дышать.

После судебного разбирательства нас увозили воронком на ночь в тюрьму, и по дороге все обсуждали ход процесса, побуждая брата Гроголя публично отказаться от своего показания в зале суда и взять назад свой призыв. Гроголь не скоро согласился и вот на втором кругу он, набравшись мужества, сказал: «Я отзываю обратно свои показания, которые я давал на следствии и в зале суда, потому что они были даны под воздействием следователя и других сотрудников КГБ с применением недозволенных методов дознания».

14 апреля 1962года у нас с Тамарой родился мальчик, которого мы назвали Николаем. Так мы стали отцом и матерью.

Вызывают много свидетелей. Все они разные, есть и смешные. Одна женщина из города Сарань, с которой я занимался по Библии, заинтересовалась вопросом: «Пойдут ли пьяницы после смерти на небо?» Открыв Библию, я прочитал ей, что пьяницы Царства Божьего не наследуют. Она рассказала мужу, и он стал прислушиваться, когда мы 

проводили занятия, прекратил пить и стал нормально жить в семье. Эта женщина рассказала об этом в суде, добавив: «С тех пор как этот хороший мужчина стал приходить к нам и читать Библию, мой муж не пьет, домой деньги несет и нас с детьми не бьет. Побольше бы таких хороших людей».

Как-то во время суда Галочка оставила Тамару и подошла ко мне. Начальник охраны разрешил ей, думая, что это моя девочка и может быть сможет на меня повлиять. На ухо Галочка прошептала: «Крепись, Сережа, этих ассуров скоро не станет». Она укрепила меня и я, поблагодарив её, послал ее к Тамаре.

На десятый день суд объявил приговор:

Андронику Иову	10	лет	особого
Вербовецкому Ярославу	6	лет	строгого
Герману Евгению	7	лет	строгого
Гечу Виктору	10	лет	особого
Гроголю Григорию	5	лет	строгого
Котюжанскому Василию	5	лет	строгого
Равлюку Сергею	7	лет	строгого
Рошке Ивану	3	года	сторогого
Руссу Иосифу.	5	лет	строгого
Савчуку Василию	10	лет	особого

В тюрьме мы сидели по своим камерам, но с выходом на работу. Начальник тюрьмы, капитан Хуторной, родом с Украины, попросил, чтоб мы отремонтировали стоящие во дворе две автомашины. Наши братья-специалисты взялись за эту работу: автослесарь, газорезчик, что больше надо? А Ярослав возводит мойку для автомобилей. Остальные помогаем, кому что надо, и строим площадку для игры в волейбол. Почти месяц работаем мы у хозяина тюрьмы при КГБ. Передвигаемся во дворе свободно, общаемся между собой и с начальником.

Явиться в суд получили повестки также братья Мовчан и Фишер. Их вызвали в качестве свидетелей со стороны обвинения. Братья отказались, Мовчан даже заявил, что скорее готов сесть рядом с обвиняемыми. Тут же в Зале их задержали, а позднее судили вместе с братом Бомба Михаилом, которого арестовали в городе Балхаш. Мовчану и Фишеру присудили по 7 лет строгого, а Бомбе 10 лет особого.

Все 10 дней нашего судебного разбирательства справа от судьи на столах была выставлена изъятая при обысках у братьев литература. Больше всего было выставлено несколько сотен брошюр «Эволюция против Нового Мира» и «Основание для веры в Новый Порядок». Видимо, их только изготовили и не успели разослать.

Доступ публики к литературе свободен. Люди подходят во время перерывов, читают и уносят с собой незаметным образом. Так продолжалось первых четыре дня суда, а на пятый день, когда власти обратили внимание, что стопы брошюр здорово уменьшаются, доступ к литературе преградила натянутая розовая лента, и только от ленты можно было смотреть на литературу. Точно также, как в тридцатые годы, когда брат Рутерфорд подарил Сталину два вагона литературы Свидетелей Иеговы на русском языке, а Сталин поместил ее в Эрмитаж под стекло в Ленинграде: увидишь, но не прочтешь!

Еще в Зале судебного разбирательства было видно, что Тамаре предстоит скоро родить. При первых же схватках ее отправят в родильное отделение, в поселок Карабас. Я попросил начальника Хуторного время от времени звонить в Карабас и узнавать, не родила ли Тамара. Каждое утро Хуторной приходит и говорит: «Пока нет ничего нового, жди».

17 апреля 1962 года Свидетели Иеговы во всем мире отмечают праздник - Вечерю Воспоминания Смерти Иисуса Христа. Утром советуемся между собой, где бы нам собраться? Брат Андроник предлагает попросить у начальника тюрьмы разрешения собраться всем в одну камеру, всего на один час до отбоя, чтобы провести Воспоминание о тайной Вечере, которую установил Иисус и велел делать это в Его воспоминание. Начальник разрешил нам собраться в самой большой камере №16 и предупредил об этом охранника.

Часов в 20 по местному времени мы все, 10 осужденных, собрались вместе, пригласили и охранника, он сидел на табурете у дверей и слушал. Мы спели песню, брат произнес молитву, другой произнес доклад по памяти восстановив его. Затем процитировал соответствующие места Писания в Евангелии от Матфея и Луки, послания Коринфянам и снова заключительная молитва и песня, после чего все разошлись. В других камерах, несомненно, кое-что тоже было слышно.

25 апреля 1962-го года, в возрасте 11 дней увидел я своего мальчика, которого условились с Тамарой назвать Николаем.

На другой день, 26 апреля, нас этапируют в транзитную тюрьму № 16 в Караганде, а оттуда в Петропавловск, затем в Куйбышев, Рузаевку и Сосновку, на Первый. В дороге нам пришлось видеть всякое: кто вскрывал себе вены, кто ел свое собственное мясо... Это были отпетые преступники, и такими хотели бы видеть нас голубчики из КГБ. Однажды мой следователь сказал: «Лучше бы ты, Равлюк, был вором или убийцей».

В Петропавловском централе мы только переночевали, «веселые ребята» умудрились украсть у брата Вербовецкого яловые сапоги. Утром сапог не оказалось.

- Хлопці, хто вкрав чоботи? Віддайте, бо буде погано.

Один из ребят говорит: «Та ти ж віруючий».

- Але я можу на кілька хвилин відкласти віру і справитися зі злодієм.

(- Парни, кто украл сапоги? Отдайте, а то будет худо.

Один из ребят говорит: «Да ты же верующий».

- Ноя могу на несколько минут отложить веру и справиться с вором.)

Посмотрев на рост и мускулы Ярослава, парень принялся доставать из своего рюкзака сапоги.

В Куйбышев мы попали на майские праздники, и нам пришлось там побыть четыре дня. Там мы встретили брата Рурак Александра, которого судили в Кургане, а теперь везли в Мордовию. Четыре дня, все в одной камере, было о чем поговорить.

И вот Рузаевка - центральная всесоюзная пересылка. Обычно преступники на таких пересылках решают свои проблемы, а братья проповедуют, потому что тут много разного народа, и через каждый час подбрасывают новых, а других выдергивают на этап.

Сосновка - наша последняя остановка, а «особисты» поехали дальше в лагерь № 10. Проходим через ворота в зону - нас встречают братья, приветствуют, обнимаемся, целуемся, все свои, все родные. Служивый объявил, кто в какой отряд определен: я в 5-ый, в строительную бригаду брата Николая Оливского, крыть новый цех - дочернее ответвление Московского автозавода «Москвич».

Не прошло много времени после приезда на Первый, как меня вызывает Николай Алексеевич - КГБ.

- Здравствуйте, здравствуйте! Рад с вами познакомиться. Ага, вы наружную дверь закрыли на крючок? – спрашивает.

- Нет.

- Закройте, пожалуйста, чтоб нам никто не мешал.

Я вышел и накинул крючок.

- Садитесь, садитесь. Я просто хотел с вами познакомиться, мы писать ничего не будем, просто поговорим.

Внимательно смотрю, что изменилось, пока я закрывал дверь? Ага, приоткрыт в столе ящик, видно там магнитофон и он его включил. Ладно.

К счастью, разговор наш не клеился, он задал пару вопросов и говорит: «Ну ладно, на сегодня хватит, как-нибудь в другой раз поговорим еще». Так мы с ним больше не виделись, к нам пришел другой, молодой, по фамилии Гарбуз. С этим я встречался не раз.

Бытовало у властей понимание, что перед освобождением Свидетеля Иеговы надо было бы посылать туда, где его судили. Оливскому остается 6 месяцев. Его этапируют в Кишинев. Зная характер Николая, что он очень разговорчивый, я советую ему меньше вступать в разговор с сотрудниками КГБ в Кишиневе. Им же не докажешь, да и стоит ли? Оливский обещает не встревать в диспуты ни с кем.

Годы спустя я встретился с Оливским, и он рассказывал: «Вызвали, спрашивают то одно, то другое, а я молчу».

- Почему молчите, Матвеевич?

- Нездоровится что-то.

- Ладно, тогда в другой раз».

На другой раз оказалось, что у Матвеевича нет настроения или еще что-то. Тут комитетчики усекли: видно, Матвеевич в Мордовии научился быть медленным на слова. Тогда пошли на хитрость: послали Оливскому под видом академика из Ленинграда другого сотрудника КГБ. Они подумали, что Матвеевич не позволит себе пропустить возможность поговорить с мужем науки. Надо быть наивным, чтоб поверить, что так быстро появился новоиспеченный академик, но...

Представляется «академик», его желание - поговорить с Матвеевичем.

Матвеевич - вчерашний пастушок, он малограмотный, но разговаривает весьма убедительно, и ему хочется уточнить, что такое академия?

- Академия - это наука.

- Позвольте, а наука что это, и какая от нее польза?

- Наука, - говорит «академик», - помогает человеку во всех сферах его деятельности. Без науки человечество многого не достигло бы. Можно даже сказать, что наука служит народу.

- Понял. А можно науку назвать служанкой?

- В некотором смысле, можно, ведь наука служит народу.

- Тогда еще вопрос к вам: если к нам приезжает из Америки, допустим, министр иностранных дел, то с кем он проводит беседу?

- В таком случае соответственно с министром иностранных дел.

- Ясно. Тогда чтоб вы знали, я - министр Теократического Царства Иеговы, и с вашей служанкой мне не о чем балакать.

Оливского освободили, а за ним и братьев Балабан, Ивана и Николая, из села Николаевка.

В 1962 году Тамара с родителями и с Иваном переехали в Киргизию, город Кант. Там отец купил дом, и все жили вместе. Летом женился Иван, брат Тамары, привез жену из Молдовы.

Тамара устроилась работать в небольшом ресторане, мыть посуду за мизерную плату - 28 руб. в месяц. Пришел лектор и в красном уголке прочитал лекцию о Тамаре, что она - жена шпиона, и ее нельзя допускать до посуды, потому что в этом ресторане часто обедают высокопоставленные лица, как бы не было беды. Тамару сразу уволили. После этого нашла единственное место для работы на цементном заводе. Было очень трудно.

18 мая 1962-го года тогдашний президент Общества Сторожевой Башни, брат Норр, написал братьям в СССР письмо с целью побудить и призвать всех братьев в нашей стране объединиться и подчиниться Теократическому порядку. Имелось тайное письмо и в Мордовии, на Первом и на Десятом. Это письмо помогло многим.

В мае 1962 г. были освобождены из ШИЗО четыре брата, которых водворили туда на 24 месяца после празднования Вечери Воспоминания в 1960 году, в лагерной столовой.

В первом отряде, где начальником был Ежов, жили наши братья инвалиды. Там был также католик Иосиф Слипый, которого арестовали в 1945 во Львове и осудили на 25 лет. Во всех собраниях, а их на первом было четыре, состоящие из 28-ми групп книгоизучений, изучали книгу «Бог верен», в которой рассматривались такие темы как душа, ад, изображения и троица. Представьте себе, каково было Слепому каждый день слушать одно и то же, ведь в бараке больше ста братьев, но он слушал, а порой вступал и в дебаты.

Наши пожилые братья, будучи свободны от работы, постоянно читали, и к ним часто заходили надзиратели: то Андреев, то Шангаев - чтоб поживиться какой-то публикацией. Для удобства пожилых под тумбочкой Слипого с задней стороны братья соорудили небольшой тайник, и в случае сигнала «вине», что означает «идет», братья прятали то, что читали. У Слипого надзиратели никогда не обыскивали.

Но вот Никита Хрущев вместе со своим зятем в 1962 году посетили Ватикан и попросили аудиенции папы. Тогдашняя газета «Правда» описывала эту поездку Генсека, который просил у папы издать энциклику «Паче ин терре» т.е. «Мир на земле». Хрущев считал себя главным борцом за мир.

Папа согласился на издание энциклики, но попросил Хрущева освободить из Мордовских лагерей Слипого.

И вот в один прекрасный день в зоне от проходной до барака пожилых стелют дорожки. Вошли два италийских посла в сопровождении свиты. Они переодели Слипого, повесили на шею крест, и под руки сопроводили за зону.

Западно-Германский журнал «Штерн» описал подробности освобождения Слипого. А этот журнал получали в зоне немцы и австрийцы-политики.

Слипой принялся писать книгу: «Семнадцать лет Мордовских лагерей». «Штерн» из номера в номер печатал по одной главе мемуары Слипого. И вот одна глава книги посвящена жизни и деятельности Свидетелей Иеговы в лагере. Нельзя сказать, что Слепой враждебно отозвался о Свидетелях Иеговы. Он описал их мужество и смелость говорить истину любому чиновнику, даже из высших эшелонов власти; их преданность Иегове; их постоянное стремление изучать Слово Божье и их решимость рассказывать это Слово другим, даже на такой сжатой территории. В 1965 году папа назначил Слипого своим двенадцатым кардиналом.

На Первом имелся хор братьев, в котором участвовало от 80 до 100 братьев, им руководил брат Пархуць Иван. Он долго учил многих братьев нотам и разучиванию песен из песенника «Песни восхваления Иегове», издание 1928 г. Представьте себе хор, в котором поют 80 мужчин на четырех голосах вечером в лесу! Весь поселок и охрана на вышках слушают, а некоторые жёны начальства заходят даже в зону, садятся на скамейки, среди цветов, вдыхая их аромат и отдыхая, слушают песни. Охрана на вышках настолько привыкла к нашим песням (ведь мы репетируем песни у них на виду), что запомнили номера песен, и с вышек заказывают, какую песню спеть. Но не всегда так толерантно относилась администрация лагеря к песням, иной раз наказывали братьев и сажали в ШИЗО.

Были на Первом и музыканты. Брат Николай Циба - отличный скрипач. Брат Валентин Иванов - баянист, брат Василий Бурак играл на мандолине, и когда все они, разработав свои партитуры, играют, получается замечательный оркестр.

Среди братьев на Первом были и эрудированные братья, специалисты в разных областях: Николаевский Владимир – инженер, Стаценко Феофан - московский хирург, Кикутис Мартин – биолог, Кононов Николай и Говорунов Ефим – учителя, Березюк Григорий – бухгалтер, Крыльцов Борис - поэт. На суде свое последнее слово брат Борис приготовил в стихотворной форме. Говоря о тиранах жестоко преследующих Свидетелей Иеговы, Борис подчеркнул, как Иегова взыщет с них в Армагеддоне. Я запомнил только один куплет:

«Там хищный ворон съест без спроса,

Царя, министра и раба.

И не поставит вам вопроса:

Какого ранга, господа?»

К концу 1962 года в город Кант из Сибири переехали семьи Георгицы Александра и Георгицы Василия, его отца, а меньший брат Александра, Жику, с семьей уехал в Молдову, Единцы. Переехал в Кант и брат Эрих Дик с семьей.

15 марта 1963 года обыск у Михайлины. Александра нет дома. Оперативники подложили на чердаке прослушиватель. Свекровь Михайлины заметила на полу кусочек отвалившейся извести и забила тревогу: откуда? что они там положили? Соседский мальчик из семьи наших мигом полез на чердак и нашел там довольно таки большого жучка, размером в спичечную коробку, и убрал его от туда.

Оперативники обнаружили отсутствие жучка и приехали к ним из Бишкека, требуя вернуть его. Жучка вернули, но Александра и Эриха арестовали. Вместе с ними или несколько дней спустя арестовали еще других братьев: Ремпе, Лангольфа, Винтера. Осудили в Бишкеке Александра и Эриха на 10 лет.

В Глодянах арестован брат Иван Зигель.

Из крытой тюрьмы во Владимире продолжают возвращаться братья. Привезли на Первый брата Алексея Курдаса и Владимира Волобуева. Только теперь я встретился с братом Алексеем, хотя заочно знал его уже несколько лет. Повел я его в баню, он как разделся, можно было испугаться - одни кости.

Рассказал мне Алексей, как он познакомился с библейской истиной:

В юности угнали его немцы в Германию. С окончанием войны его судили уже русские и доставили на станцию Сухобезводное Нижне-Новгородской области. Там были два брата: Михаил Дасевич и Роман Лютник, осужденные за христианский нейтралитет. От них-то он и услышал благую весть. По освобождении Алексей вернулся в родной город Запорожье к своему отцу. Отец исповедовал баптизм уже много лет, но противился открытым истинам Слова Бога. В Запорожье Алексей крестился, после чего женился на известной уже читателю Лидии Королевой. 1 марта 1958 года у них родилась девочка, которую назвали Галиной. Через 17 дней эту крошку арестовали вместе с родителями, мучили её в камерном режиме без ванны, без воздуха, без надлежащего питания, при недостатке материнского молока. Судили их в Запорожье вместе с другими, Лидии дали 15 лет, а ему 25 лет.

Из зоны, где содержат бытовых преступников, привезли молодого человека, которого за карман судили уже 13-тый раз. Это Виктор Чашников, он что-то сказал нелесное о Хрущеве там, на своей зоне, сиксоты донесли, и ему переквалифицировали статью и бросили в политическую зону.

Виктор впервые услышал о Свидетелях, стал прислушиваться, читать, заниматься по Библии. И вот подошло время, Виктор в молитве посвятил себя Иегове и встал вопрос о крещении. Виктор жил и работал в нашем отряде. Договорившись с братом Доркой Варга, нашим прачечником, крестить Чашникова в чане, где вываривают белье, окунули Виктора в теплую воду, и он стал из вора крещеным братом. Брат Виктор часто помогал нам. Если наша стража не успела сообщить «вине», то выручал бывший карманник: он собирал всю писанину, клал ее в карманы надзирателя, а провожая его, вытаскивал из кармана.

Были на первом еще два брата, которые, порвав с преступным прошлым, стали крещеными Свидетелями Иеговы. Мне запомнился один случай. В «Сторожевой Башне» на последней странице публиковали обычно ежедневные тексты на месяц вперед, но иногда помещали только ссылки, без текста, и в таком случае необходимо было выписывать текст из Библии. Это задание братья поручили постоянно делать брату Валентину Иванову. Брат позаботился о надежной страже и занялся выборкой текстов.

Вдруг в барак вошли прокурор лагеря и начальник лагеря, они делали проверку по баракам. А стража ничего не зная, стояла на своем посту. Очевидно, администраторы были в соседнем бараке, через коридор, а страж не заметил этого.

- Чем занимаемся, Иванов? - спросил прокурор лагеря.

- Читаю.

- Покажи что читаешь? – и взял Библию.

Выйдя на улицу, брат чуть не плачет: какая потеря! Ему на встречу два брата, Александр Карманов и Анатолий Воронин, которые недавно крестились.

- Валентин, что случилось?

- Кум Библию, единственную, стырил.

Братья переглянулись и без слов поняли друг друга, что делать. Администраторы направились в другой барак. Братья работали в термическом цехе, где спецодежда не выдерживала своего срока, поэтому выписывали досрочно. Написав заявление на получение спецовки, братья направились к начальнику лагеря, вручив ему заявление. Прокурор стоял рядом с руками назад, держа в руках Библию. Пока начальник читал и подписывал на папке заявление, другой вырвал у прокурора Библию и убежал. Они не стали за ним гнаться, но несколько суток в ШИЗО выписали. Библия осталась у нас.

Ответственный в лагере за получение, копирование и хранение литературы брат Евгений Попельницкий. У него есть помощники: брат Степан Синьё и брат Отто Веснер. Помогал им и я. Братья решили переписать всю Библию, сброшюровать и переплести каждую книгу Библии отдельно. Скопировали одну, а затем и вторую. Какая прелесть! Более ста братьев могут одновременно читать, каждый какую книгу Библии желает!

В 1964 году опять проблема с Библией, теперь уже с переписанной. В тайник занадились крысы и грызут клейстер, которым поклеены переплеты. Тут надо уже что-то другое. Попросили у брата Владимира Могилевича, он бригадир строителей-ремонтников, пару горстей алебастра, в столовой сварили перловую кашу, обильно помазали ее растительным маслом с жареным луком, и перед самим отбоем смешав кашу с алебастром, разложили ее рядом с тайником. Наутро все место было усеяно дохлыми крысами, и мы убрали их в мусорный контейнер, который вывозили каждый день. Так мы избавили от грызунов не только копии Библии, но и продукты на складе столовой.

Имелись в лагере и иностранцы: австрийцы - 2; греки-2; турок-1; англичане, немцы, даже Гарик Пауэрс, летчик США, сбитый 2 мая над Свердловском, некоторое время был с братьями в Леплее. И вот случай:

Хоть Свидетелей в лагере было вдвое больше, чем не-Свидетелей, территория своевременно обрабатывалась. При очередной кампании на одного не-Свидетеля выпали два Свидетеля. Брат Курдас еще с братом встретились с одним из австрийских шпионов и задали ему вопрос:

«Ввиду неспособности человека установить мир, будет ли мир во всем мире все-таки установлен и кем?»

Австриец начал расхваливать мощь Запада и его потенциальные возможности установить мир во всем мире и... ...

Курдас обратил его внимание на Библию, в которой указывается на действительного Миротворца и Князя Мира, а также, что нет мира нечестивым, но австриец проигнорировал донесения Библии. Он стал хвастаться, как их учили всяким тайнописям и шифровке и т.д.

Курдас попросил у него образец какой-либо шифровки. Он дал ему и брат Алексей расшифровал ее за два часа, но когда Алексей дал ему свою шифровку, то австриец не мог расшифровать ее и через две недели. «Теперь суди сам, - сказал Курдас, - чья наука выше, твоя или теократическая?»

В «участки для проповеди» входили все: украинские националисты, русские, демократы, инакомыслящие и новые марксисты, такие как Меньшиков, Краснопевцев, писатель Сенявский, Даниель и другие. Никто из них не реагировал на библейскую истину.

Однажды начальник воспитательной части капитан Богдановский зашел в наш барак и застал брата Юрия Копаса, читающего переписанную книгу Притчи, стоя прислонившись спиной к теплой печке.

- Что читаешь, Копас?

- Притчи Соломона - ответил Копас.

- Дай, посмотрю, если Притчи - отдам, но если не Притчи - накажу.

Копас как-то еще не решался дать ему книгу, а я говорю: «Дай, Юра, начальнику, пусть посмотрит, ведь он дал слово чести советского офицера».

Он дал Богдановскому книгу Притчи, тот перелистал ее до последней страницы, а затем отдал ее Копасу.

Однажды братья попросили принять участие в одном правовом деле. Я согласился, и оно решилось в пользу подавшего заявление о восстановлении в собрании. Через несколько дней это стало известно Богдановскому. Вызывает, достает из сейфа брошюру «Общее проповедование в единстве», открывает на подзаглавии «Служитель литературы», предлагает прочесть. Затем открывает на подзаглавии «правовой комитет» и снова велит прочесть.

- Ну что, понял?

- Да, понял.

- Так вот, занимайся обязанностью служителя литературы, на что ты и назначен, а правовые дела пусть ведет тот, кто назначен на это.

Жена Богдановского родом из Молдовы. Она работала в лагерной бухгалтерии, там же где и брат Григорий Березюк. Однажды она рассказала на работе, как ночью после проливного дождя на них упал кусок промокшего потолка. Они сильно испугались. Она говорила мужу: «Это, наверно, из-за того, что ты плохо ведешь себя с верующими, вот Бог и наказывает нас». Брат Березюк слышал ее рассказ.

Когда заканчивали переписывать второй экземпляр Библии, был такой случай. Договорились писать в четвертом отряде с самого утра в воскресенье. Распределена стража внутри у окна и на улице, но уже до подъема пришли Андреев и его компания на обыск. Барак окружен солдатами, у окон на улице туда-сюда прохаживается с палочкой тучный зам начальника лагеря, которого мы называли из-за его тучности Еглон. У двери Андреев поставил стол, куда каждый подходит на обыск. Мы попросили братьев скучиться как можно больше у стола, чтоб создать некую стену. Брат Чашников предлагает собрать все самое ценное, связать в узел и выбросить через форточку в окне ему, когда он будет прохаживаться перед окнами с Еглоном. Никто и не подумает о чем-то плохом. Расстегнув курточку и рубашку, Чашников подошел к двери без очереди и говорит: «Начальник, у меня вещей нет!» - «Проходи, проходи, Чашников». Вышедши на улицу, Чашников договорился с братьями из других бараков стоять за углом их бараков, и когда он будет бежать мимо, взять у него узелок и спокойно отнести его в свой барак. Гуляя с Еглоном, Чашников наблюдал, когда будет самый подходящий момент бросать узел и дать братьям знак. Он достал носовой платок и этим дал знак. Узел полетел в окно и упал у ног Еглона. Тучный Еглон не может нагнуться и поднять узел, просит Чашника поднять, но Чашников подняв, убегает за соседний барак, передает узел брату, сам бежит ни с чем, падает, его настигают солдаты, просят отдать, а он им в ответ: «У меня ничего нет»

ЧАСТЬ VI
ПЕРВЫЕ ДЕВЯТЬ ЛЕТ ТАК НАЗЫВАЕМОЙ БРЕЖНЕВСКОЙ ЭПОХИ ЗАСТОЯ

(События 1964 по 1973 гг.)

Хрущеву не удалось добиться поставленных целей. 14 октября 1964 года он был отстранен от власти, и это позитивно сказалось на положении Свидетелей Иеговы. На смену импульсивному Никите Хрущеву к власти в СССР пришел Леонид Брежнев, правивший страной до своей смерти в 1982 году. Период его правления получил позднее название «эпоха застоя». При Брежневе не было ни массовых репрессий, как при Сталине, ни попыток реформ и демократизации, сочетавшихся с полосами кадровых чисток, как при Хрущеве. Брежнев был озабочен сохранением стабильности в советском обществе и поддержанием и укреплением своей личной власти. Начало брежневского правления принесло некоторое улучшение положения Свидетелей Иеговы.

30 сентября 1965 года Президиум Верховного Совета СССР выпустил Указ (№ 420 -VI) «О снятии ограничений по спецпоселению "Свидетелей Иеговы"». Свидетели Иеговы освобождались от административного надзора органов охраны общественного порядка. Это подразумевало, что они могут покинуть места ссылки и ехать куда желают, только не в родные места, откуда были высланы. Безусловно, этот указ не реабилитировал полностью Свидетелей Иеговы. В глазах властей они по-прежнему оставались участниками секты, которые были наказаны Сталиным, возможно, чересчур жестоко, но справедливо, как враги СССР. Им смягчили условия жизни, но не собирались компенсировать ущерб, нанесенный репрессиями. Свидетели Иеговы увидели в этом указе Президиума Верховного Совета СССР возможность расширить территорию для своей проповеди. Сотни семей уехали с этой целью на новые места жительства. Возникли группы по изучению Библии и собрания в тех регионах, где прежде не было Свидетелей Иеговы. Таким образом, период «застоя» стал для Свидетелей Иеговы в СССР периодом активной работы и значительного численного роста.

Но как все-таки поступала литература со свободы в лагеря, с одного лагеря в другой, с лагеря в ШИЗО, или с лагеря в крытую тюрьму во Владимире??? Привозили литературу в лагерь, разумеется, Свидетели Иеговы, братья и сестры, которые приезжали к своим на свидание. В основном литература была переписана от руки паутинкой или полупаутинкой. Ее формат мог быть 5х8 см или 4x5 см, так что сестра могла заплести ее в косу, а брат мог пронести ее во рту.

Часто прятали в сосуд с медом, маслом или топленым жиром и передавали при передаче продуктов. Однако чаще всего прятали в ботинках, заранее убрав из них ступинатор, затем забивали подошву гвоздиками по старым местам. Бывало, что приехавшей сестре не давали с мужем свидание, и возникала проблема. В таких случаях сестра старалась незаметно условиться с братьями, работавшими за зоной, где кололи дрова для начальства, и после их ухода в зону вечером можно было спрятать пакетик в укромное место, а поутру братья могли найти и пронести вечером в зону.

Был и такой случай: сестра привезла мелко переписанную книгу «Рай» формата 5x8 см, а свидания с мужем ей не дают, и бригада заготовителей дров в зимнее время не работает, вот тогда возникала проблема. Но она тоже решалась. Вот случай: железнодорожные пути проходили мимо запретной зоны, до производственной зоны не далеко. Ответственные за литературу два брата работают во второй смене. В удобном месте один из них из-за склада готовой продукции наблюдает, когда будет проходить по путям сестра. Вот она появилась, он окликнул и знаками рукой показывает ей бросить пакетик, положенный в рукавицу, в его сторону. Она поняла, и, положив пакетик в рукавицу, с размаху бросила его в сторону брата. Но рукавица упала в снег на крышу склада готовой продукции, откуда братьям никак не взять. Что делать? Братья молятся Иегове и просят... И вдруг помощь: летит ворон, он сразу заметил в снегу на крыше черный предмет, сел и вытащил рукавицу. Братьям подняться выше никак нельзя, заметит что-либо на вышке солдат, сразу поднимет тревогу. Вдруг ворон схватил рукавицу и понес её снова сестре, словно упрекая ее: «Что ты тут, мол, наложила?» Не найдя ничего съедобного, ворон улетел, а сестра положила в рукавицу комок снега для веса, сняла рукав пальто и со всей силы пустила рукавицу в сторону братьев, и она упала недалеко от них. Братья сердечно благодарили Иегову, что с Его помощью и с помощью сестры, а также ворона, книга «Рай» попала в далеко не райские места, чтобы поведать читателям ее о Рае потерянном, и о том рае, который будет восстановлен Иеговой.

Был на заводе инженер, которого после института направили к нам на стажировку, на 2 года. В сборочном цеху наше звено, в котором звеньевым был брат Антон Боян, собирало лабораторные шелушители и складские двухколесные тележки. Часто приходилось рассматривать чертежи с инженером, пока мы освоили продукцию, и брат Антон всегда посылал к инженеру меня. Я, хорошо познакомившись с инженером, стал предлагать ему библейскую литературу. Завернув в чертежи брошюру или книгу, я приношу ему их в кабинет, и так долгое время он был читателем наших публикаций, а когда в кабинете он один, мы свободно могли поговорить на библейские темы. Родом инженер был из Краснодарского края, но как только окончилась его практика, он уехал. Так и не знаю, продолжил ли он где-либо знакомство с истиной.

Зачастили на первый сотрудники КГБ из разных областей Украины. На сей раз приехали со Львова и привезли с собой простого сельчанина, который когда-то был Свидетелем Иеговы, а потом остыл и оставил собрание.

Выступил лектор—чекист в зале новой столовой, рассказывая, как хорошо живут полнокровной жизнью львовяне, бывшие Свидетели Иеговы. Гость в унисон лектору, тоже должен был что-то сказать в этом направлении, но что? И он заговорил:

-Живем не погано. Всі хати побілені. Маю порося і радіоприймач. (Живем не плохо. Все хаты побелены. У меня есть поросенок и радиоприемник.)

Зал столовой взорвался от смеха. Другой случай имел место в Ивано-Франковской области, о чем рассказал побывавший на свидании брат:

«В клубе состоялась лекция против Свидетелей Иеговы. В зал привезли старенького дедушку, который давным-давно посещал встречи собрания, но уже 30 лет не посещает их. В зале много односельчан-Свидетелей, которых дедушка знает лично. Обращаясь к слушателям, дедушка говорит:

- Дорогі брати та сестри і вся тварь!

Дедушку молниеносно сняли со сцены.»

Приехал в лагерь вместе с сотрудником КГБ Константин Паташов и вызывает братьев на беседу. С чекистами братья свободно разговаривают, но если только в разговор вмешивается Паташов, брат сразу умолкает. На вопрос: почему? - брат поясняет, что Паташов лишен общения, и с ним никто не будет разговаривать.

Отрекся от сана ленинградский священик Осипов. По случаю его приезда собрали в столовой много людей, и православных в том числе. Рассказал Осипов о своем отречении, барнаулил ещё о том, о сем, а потом: «У кого есть вопросы?». Один старый, бородатый, православный священник встал и сказал: «Отреклись, так отреклись. Это ваше личное дело, а вот давить на верующего человека, чтобы и он сходил с ума как вы, это противозаконно, вот даже Надежда Заглада, кукурузовод страны, с плаката машет на вас пальцем, как бы говоря: «Ой, не хорошо, не хорошо!» Так и возвратился Осипов восвояси несолоно хлебавши.

В 1965 году Коммунистической Партии Украины было поручено исследовать литературу Свидетелей Иеговы определенных 10 лет на предмет политики. В результате тщательного исследования была выдана справка:

«ЛИТЕРАТУРА СВИДЕТЕЛЕЙ ИЕГОВЫ АПОЛИТИЧНА И ВЫСОКОНАУЧНА».

На основании этой справки были пересмотрены дела наших братьев и сестер, и многим были снижены сроки, так как были изменены статьи, по которым их обвиняли и судили, а многие были сразу освобождены. В один день были освобождены 35 братьев и сестер. Одна из них - Лидия Курдас.

В шестом бараке дневалил наш брат Михаил Сердюк. Уходя на работу, братья оставляли ему на сохранение литературу, которую не дочитали, а он клал её в большой веник из рогозы, сбитый с обеих сторон фанерой. Это дело усек старый пятидесятник, который еще лежал в постели. Пятидесятник не работал, но и не жил в бараке с не работавшими. Встав, он принялся поспешно одеваться и вышел на улицу. Брат Михаил как бы прочитал мысли этого доносчика. Вынув из веника все публикации, он перепрятал их, а на их место, завернув в целофан, положил большой чистый лист бумаги, на которой был нарисован черт с хвостом и рогами, и даже подписано: «Чёрт». Спустя некоторое время в барак вошел надзиратель Андреев: «Как дела, Сердюк?», - и принялся заглядывать то под чей-либо матрац, то под подушку. Подойдя к выходу, обратил внимание, вроде так, случайно, на веник. «А тут у тебя что?» - и принялся вытаскивать сверток в целлофане, радуясь, что много литературы.

Прибежал в дежурную часть к начальнику режима, куда брат Григории Березюк пришел за счётной машинкой для работы в бухгалтерии. Андрееву не терпится, и он сразу: «Товарищ капитан, в отряде №6, где...», - «Ну давай, давай, разворачивай, Андреев, что ты нашел у Сердюка?» Березюк наблюдал вся эту картину. Андреев развернул бумагу, а там нарисован черт. Капитан, махнув головой только сказал: «Андреев, Андреев…». А Андреев, схватившись за сердце, побежал в санчасть. Там был такой еврей, Кныш, без всякого медицинского образования, но значился медиком.

– Что, начальник, опять со Свидетелями скрестил шпаги? Сколько раз я говорил вам не связываться с ними, иначе умрете у меня на пороге, - и дал ему что-то выпить.

Эту картину наблюдал брат Сегей Крыжевский, медбрат в санчасти, и рассказал нам подробности. На время Андреев успокоился, но не надолго.

На Первом в Мордовии находились братья 19 национальностей, но жили в мире и единстве, без каких-либо конфликтов.

18 ноября 1965 года освободились два брата, Василий Бурак и Константин Пынтя. Они уехали в Кант, Киргизия. Там Василий женился на сестре Екатерине Крекер, и они жили вместе с родителями.

После своего освобождения сестра Лидия Курдас тоже приехала в город Кант и на первых порах жила вместе с семьей Бурака Михаила. Потом она приобрела свое жилье и жила с Галочкой отдельно.

1 сентября 1965 года Лидия повела Галочку в школу.

В 1966 году с оригинальной Библией, которая хранится в архиве, опять проблема. Архивный тайник на чердаке цеха. Вход по лестнице со сборочного цеха. Когда брату нужно что-то оттуда взять или положить, он должен в первую очередь очистить всю крышу над головой от пыли и паутины, иначе, подходя к месту хранения, брат головой уберет паутину, а дальше нет, и это укажет место, где хранится литература. Но на этот раз паутину не убрали со всего чердака, а только до места, где брат остановился. По этому следу пошёл и Андреев и обнаружил Библию. Радостный Андреев прошелся по сборочному цеху. Кто-то из работавших в цеху братьев заметил, что Андреев понёс Библию. Мне сразу сказали. Посоветовавшись с братом Попильницким, я быстро пошел к брату Зигелю, сапожнику, который шил Андрееву хромовые сапоги.

– Ваня, Андреев нашёл единственную Библию, пока он не сдал ее в режимную часть, найди его и скажи ему, что сапоги его будут только тогда, когда он отдаст тебе нашу Библию. Зигель оперативно провернул дело. Это озадачило Андреева, но желание пофорсить в новых хромовых сапогах, пошитых замечательным мастером, взяло верх. Андреев вернул Библию.

В разгар лета 1966 года Тамара с Колей и Лидия с Галочкой приехали на свидание ко мне и к брату Курдасу. Нам дают личное свидание на трое суток, и главное, всем одновременно. Впервые я увидел сестру Лидию, которую заочно знал уже семь лет. И впервые все мы вместе. Ввиду того, что мы отбыли уже половину срока, нам положена передача, но служивый солдатик что-то морщится: «Мёд нельзя, еще что-то нельзя», хотя в списке запрещенных продуктов нет такого, вот и торгуемся в коридоре на входе в зону. Вдруг мимо проходит брат Эмиль Янцен, он берет у Тамары трёхлитровый бидончик с медом и бежит в сторону барака, где живут пожилые братья. Солдатик оставил свой пост, поспешил за Эмилем, но не догнал его, а я, попрощавшись с Тамарой и Колей, взял все остальное, что было у Тамары, и пошел в сторону бухгалтерии. Пока солдатик вернулся, все уже свершилось.

В 1966 году братья предложили Тамаре и Лидии съездить с детьми в Москву. Тамаре к Генеральному Прокурору СССР – Руденко, а Лидии - в Верховный Суд СССР. В Генеральной Прокуратуре большая очередь, но Тамара с мальчиком войдет через пять человек. Текст, что и как говорить, она заучила. Генерального прокурора в кабинете не оказалось, зато были два его заместителя: Васильев и Мельников. Тамара представилась и сказала:

- Мой муж, Равлюк Сергей, отбывает наказание за то, что является Свидетелем Иеговы, в лагере, в Мордовии. Прошу вашего содействия в освобождении моего мужа и предоставлении свободы поклонения Иегове не только нашей семье, но и всем Свидетелям Иеговы в СССР.

- Мордовия, Мордовия, - произнес Мельников - это же отдельная Автономная Республика в Союзе, и Вам следовало бы обратиться в Прокуратуру Мордовии.

- Да, но Мордовия только место, в котором отбывает наказание мой муж и другие Свидетели Иеговы со всего Союза. Поэтому моя просьба в вашей компетенции. Его лагерь подчинён исключительно Москве и находится под юрисдикцией Москвы, а не под юрисдикцией Мордовской АССР.

- Ваша фамилия тоже Равлюк? - спрашивает другой заместитель, Васильев.

- Да, Равлюк, - ответила Тамара.

Подойдя к вертушке, на которой разложены картотеки определенных лиц, Васильев отыскал в пачке на букву «Р» карточку Тамары, прочитал про себя и сказал:

- Вам, уважаемая Тамара Равлюк, давно уже нужно быть там, где ваш муж, а вы еще ходатайствуете о свободе поклонения Иегове, причём не только вашему мужу, но всем Свидетелям Иеговы в СССР.

На этом закончилась беседа в кабинете Генерального Прокурора СССР. Примерно такой же результат беседы был и у сестры Лидии Курдас в Верховном Суде СССР.

А вот города Советского Союза, в которых проходили судебные процессы по делу Свидетелей Иеговы в период правления Никиты Сергеевича Хрущёва, с 1957-1964 годы: Абакан, Благовещенск, Вильнюс, Грозный, Запорожье, Инта, Иркутск, Казань, Калинин, Караганда, Кишинэу, Красноярск, Курган, Ленинград, Львов, Минск, Москва, Мурманск, Одесса, Омск, Рига, Томск, Тулун, Уфа, Фрунзе, Хабаровск, Харьков, Херсон, Черновцы, Чита.

ВОТ ДАЛЕКО НЕ ПОЛНЫЙ СПИСОК БРАТЬЕВ И СЕСТЁР, ПОБЫВАВШИХ НА ЭТОМ «ОСТРОВЕ» В МОРДОВИИ.

БРАТЬЯ:

Адам Александр

Албу Мирча

Алимов Иван

Андроник Иов

Андрущак Пётр

Бабарыкин Иван

Бабий Иван

Бабич

Бадер Эрих

Байталюк

Балабан Иван

Балабан Николай

Баранов Павел

Барановский Николай

Бараускас Ионас

Батрынак Григорий

Беженарь Георгий

Беженарь Григорий

Бейня

Бервальд

Березюк Григорий

Берестов Анатолий

Берлиба Георгий

Берлиба Сергей

Боднарь Андрей

Боклинка Иван

Бокоч Иван

Бокоч Михаил

Бокош Бейла

Болога Григорий

Бомба Михаил

Боровский Анатолий

Борсук Николай

Боян Антон

Брейтмаер

Бринецкий Фёдор

Будинкевич Пётр

Бужор Дмитрий

Бурак Василий

Бурдей Дмитрий

Бурдиу Константин

Бурдужа Василий

Бурлаку Иван (старший)

Бурлаку Иван (младший)

Бурлицкий Григорий

Буря Андрей

Бязров Борис (старший)

Бязров Борис (младший)

Бязров Фёдор

Вакарчук Василий

Васенда Пётр

Васильков Феофан

Васковец Фёдор

Варга Дорофей

Ватаман Василий

Вербицкий Алексей

Вербовецкий Ярослав

Вервайн Андрей

Веснер Отто

Винник Владимир

Винтер Виктор

Винтоняк Василий

Вишняк Пётр

Возняк

Волобуев Владимир

Волосянко Михаил

Волошеновский Николай

Волошеновский Семён

Волчанский Степан

Воробьёв

Воронин Анатолий

Воронцов

Воропаев Николай

Гаврилов Богдан

Гавриш Василий

Гайтур Георгий

Гарабаджив Георгий

Гатилов Григорий

Георгица Александр

Георгица Георгий

Георгица Пётр

Герман Евгений

Герман Иван

Гечу Виктор

Гицу Николай

Гладун

Гладюк Владимир

Говдяк Степан

Говорунов Ефим

Гожан Дмитрий

Голик Денис

Голик Филь

Головатюк Пётр

Головин

Голоденко Пётр

Голосун

Голыш Василий

Голяш Григорий

Гораш Мина

Горбунов

Горобец Георгий

Горчук Мина

Граур Василий

Григорашвили Надар

Гриднев Илья

Гриднев Фёдор

Гринишин

Гринчук Дмитрий

Гринчук Михаил

Гричишин

Гроголь Григорий

Громык Яков

Гудшмидт Виктор

Гулпа Михаил

Гурин Михаил

Гусак Василий

Гусаренко

Гусарук Пётр

Гуцу Георгий

Гуцуляк Михаил

Гуцуляк Николай

Давидюк Антон

Дадыкин Николай

Дан Василий

Дандара Павел

Данельский Мариам

Данилейко Николай

Данилов Михаил

Данькив Степан

Десятчук Григорий

Джумеля Иван

Дзахоев Дмитрий

Дикусар Пётр

Дик Эрих

Додан Григорий

Доманчук

Доможаков Пётр

Доцин Иван

Драгомир Григорий

Дубинецкий Григорий

Дубовинский Николай

Дыбач Степан

Дюгованец Михаил

Егоров Михаил

Железняк Никифор

Житарюк Иван

Житарь

Жосан Илья

Жуков Михаил

Жуков (москвич)

Заболотный Иван

Залесский Михаил

Зайцев

Зелинский Михаил

Зигель Иван

Знайда Михаил

Зятек Павел

Иванов Владимир

Иванов Валентин

Иванюк Василий

Ивасюк Пётр

Ивашенко

Игнатенко

Ильчук Александр

Ильюк

Ишенко

Козаев Михаил

Калинский Пётр

Капущак

Карманов Александр

Карстен Иван

Кацен Владимир

Кикутис Мартин

Кипер Пётр

Киселёв Григорий

Клемко Иван

Клизе Михаил

Клиш Михаил

Кобрий Фёдор

Коваленко

Ковалко Владимир

Ковальчак

Кодица

Кожич Михаил

Козак Александр

Козлаускас Чесик

Козлаускас Эдик

Козловский Кузьма

Колесник

Коломыец

Комов Александр

Кондаки

Кононов Николай

Конюка Василий

Копас Юрий

Корниенко

Костинюк Антон

Костик

Котик Пётр

Котюжанский Василий

Кочмар Семён

Кочубей Николай

Кошкодан

Крецу Дмитрий

Крецу Филарет

Кривуля Дмитрий

Крыжевский Сергей

Крышмарь

Крылов

Крыльцов Борис

Кубецов

Кубриш Алексей

Кударенко Иван

Кудрявцев

Кулаков Михаил

Кулибаба Николай

Куликов Александр

Курдас Алексей

Куруц Андрей

Куценко

Кучеренко

Кябуру Леонид

Кябуру Фома

Лаврененко Григорий

Лазар

Лайтр Иван

Лангольф Фёдор

Ланевский Михаил

Ливицкий Богдан

Ливицкий Степан

Лилияк Василий

Литвиненко Андрей

Литинский Николай

Лобода Иван

Лунгу Тимофей

Лунгу

Луценко Николай

Луценко

Лысюк

Лютник Роман

Ляховец Иван

Ляшенко Иван

Макогон Михаил

Малания

Малаховский Фёдор

Мандрыкевич

Манзяк Василий

Манько

Мартынюк

Маринин Фёдор

Матрёнинский Серафим

Мейсер Альберт

Мивован Иван

Микитков Иван

Микитюк Михаил

Миколайчук Макар

Миландовский Иосиф

Мирошниченко

Михайлов

Мовчан Михаил

Могилевич Владимир

Мокрицкий Сергей

Монастырецкий Василий

Морашан Александр

Муравьёв Александр

Найда Михаил

Наркевич Валентин

Неверковец Николай

Немиренко Григорий

Немиров

Непочатов Алексей

Нестер Захар

Нечипуренко

Николаевский Владимир

Новиков

Носков Михаил

Озёрный Михаил

Оксенюк Николай

Олар

Олейник

Оливский Николай

Олиференко Пётр

Омельчук

Онна

Ососов Михаил

Отбойщиков Григорий

Отчик Василий

Охотский Николай

Падурец Георгий

Падурец Иван

Паламарчук Владимир

Палевич Филлип

Парлуй Михаил

Пархуць Иван

Парцей Пётр

Пасичник Кирилл

Пашко Константи

Пеньков Иван

Петрив Юрий

Петрик Николай

Петрицкий Иван

Пидганюк Павел

Пидганюк Семён

Пидопрегора Виля

Пилипюк Николай

Писаренко Алексей

Пих Лаврентий

Пламадяла

Плачинта Андрей

Плешанов Михаил

Плешко Герасим

Погребняк

Попельницкий Евгений

Попович Спиридон

Попов Николай

Попша Иван

Попша Юрий

Постолатий Андрей

Премилежя Георгий

Примаш

Приходько

Пронь Василий

Пуко Пётр

Пынтя Константин

Пятоха Иван

Пятоха Николай

Рапчак Фёдор

Равлюк Сергей

Ремпе

Рогозняк

Романчук Владимир

Ротарь Александр Ф.

Ротарь Александр

Ротарь Алексей

Ротарь Василий

Ротарь Ефим

Рошка Иван

Рошка Трифан

Рурак Александр

Рурак Павел

Русановский Фёдор

Руснак Владимир

Руссу Александр

Руссу Василий (старший)

Руссу Василий (младший)

Руссу Иосиф

Рымарь

Савчук Василий

Савчук Николай

Савчук Пётр

Савчук Фёдор

Савчук Юрий

Сардар Григорий

Семанив Дмитрий

Семенюк

Сенишин

Сеньё Степан

Сердюк Михаил

Середа Семён

Сивульский Павел

Симчук Иван

Синица

Ситарь

Скрипник

Скрипчук Константин

Скутарь Фёдор

Смирнов Алексей

Смирнов Анатолий

Смолюк Пётр

Слободинюк

Соснин Владимир

Сохнишин

Стаценко Феофан

Степанов Фёдор

Стойко Илья

Столярчук Максим

Струля Георгий

Суроедов

Табырца Константин

Табырца Леонид

Талызин Семён

Тарговский Георгий

Тарканий Юрий

Тарновский

Таршиков Иван

Теленяк Василий

Техно Владимир

Ткач Дмитрий

Ткаченко

Токарь Пётр

Топор Георгий

Тостоган Иван

Тосоногов Николай

Трачук Василий

Трестьян Василий

Тришка

Тур Иван

Тутеля Георгий

Тымчук Григорий

Тырновян Дмитрий

Тычкивский Иван

Тютюмов Николай

Тярасов Алексей

Узиюк Иван

Урин Михаил

Урсу Василий (старший)

Урсу Василий (младший)

Урсу Семён

Филипченко

Филь Максим

Фишер Вольдемар

Фрунзи Григорий

Фуштей Теодор

Хабунь Михаил

Харчий Пётр

Хуберцов

Царелунга Фёдор

Цыбульский Владимир

Цыбуляк Михаил

Цымбалюк Василий

Цопа Никифор

Цуркану

Цыба Николай

Чашников Виктор

Чернов

Чернопицкий Александр

Чёрный

Чеховский Пётр

Чубарыкин

Шашин Василий

Шарабурак Пётр

Шевчук Иван

Шипунов Александр

Шишкин

Шкреблюк Сергей

Шлегель Виктор

Шнайдер

Шоби Константин

Шпак Емельян

Щитинин Фёдор

Эккерт Андрей

Якименко Иван

Якимов Лёва 

Ян

Якубой Мина 

Янцен Эмиль

Ямполь Виктор

Ящук

СЁСТРЫ:

Бляндур Мария

Васенда

Вишняк Надежда

Голоденко

Золозецкая Зося

Козак Анастасия

Курдас Лидия

Непочатая

Носатая Вера

Олиференко

Попович Мария

Том Эмма

Томилко Мария

Тярасова Надежда

Цибульская Евгения

Черноморка Варя

В 1966 году на Первый прибывает группа осужденных демократов-марксистов, сформировавших новое правительство. Это Александр Гинсбург, Галансков Ушинский, Хохлов и другие. Они сразу сошлись по духу с уже имеющимися здесь Краснопевцем, Меньшиковым, Сенявским и Данельским. Гинсбурга и Ушинского определили в наш отряд, и Александр лег на верхнюю нару рядом со мной. Место для беседы было самым подходящим. Саша рассказал мне об их группе и целях, как они полностью сформировали новое правительство, и как одного из своей группы направили по комсомольской линии в Ставрополь, Михаила Горбачева. В случае, если их планы провалятся, то чтоб Горбачев пошел своим путем. Их планы на самом деле провалились, и все они, новые правители, оказались на нарах в Мордовии. Гинсбург, может, из уважения слушает, когда я говорю о замыслах Бога, и читает кое-что из наших публикаций. Другие не желают. Вскоре их круг расширился за счет украинских националистов: Володи Шухевича, Володи Романюка, которого Кравчук назначил Архи-православным, Середы, Мороза и других.

Был у меня случай с Ушинским: как только он попал в наш отряд, сразу вступил в секцию внутреннего порядка. Однажды в обеденный перерыв начальник отряда Майоров вызвал меня в кабинет. Я вошел, а за мной вошли Ушинский и Мельник, осужденный после войны на 25 лет за расстрел тысячи евреев в Бабьем Яру под Киевом. Когда они вошли, я, обратившись к начальнику, сказал:

- Я, наверно, уйду, вы будете заниматься своим делом.

- Нет, нет, Равлюк. Мы собрались по вашему делу.

- С вами, начальник, я готов говорить всегда, а с этими государственными преступниками мне не о чем говорить, - и вышел.

За мной вышел Ушинскиий и пожаловался брату Вербовецкому, который как раз возвращался со столовой, говоря:

-Ты знаешь, Слава, Сергей плюнул мне в лицо.

Заикаясь, Слава ответил:

- Плюют обычно в урну, и если вы сели не там, где надо, то не обижайтесь на Сергея. Вы сами виноваты.

Ушинский не нашел, что сказать.

После этого Майоров стал готовить документы на отправку меня в Саранск. В Саранск часто возили братьев в Республиканское КГБ на пресловутую мозгомойку_. Приехал и я в столицу. Сразу повели в душ на улице со сквозняками и совершенно холодной водой, а дело-то шло к осени. Я, правда, намочил ноги и нос и вышел. Братья, побывавшие здесь, рассказывали, как их в душ водили, как в кабинетах струнили, как одних в город отпускали, приодев во все с иголочки, чтоб брат посмотрел, как живут советские люди, и перестал слушать Иегову и надеяться на Него.

После такой прогулки в КГБ спрашивали:

- Ну как, понравилась ли вам прогулка? Заметили ли вы как живут советские люди полнокровной жизнью? А вы гробите свою жизнь в тюрьмах и лагерях.

- Да, – обычно отвечали братья, - живут хорошо, нарядные, культурные, всюду городской транспорт, магазины, заполненные продуктами... Но смутило меня одно, за время прогулки я встретил две похоронные процессии, и всё то хорошее, что я видел, больше не радует. А вот Иегова обещает Рай без слез, без болезней, без смерти! Поэтому я считаю, что стоит жить по законам Иеговы, надеясь на вечную жизнь в Раю на Земле!

Из столичного КГБ на ужин мне принесли селедку и черный хлеб. У меня хроническим холецистит, и я знаю, что от селедки мне будет плохо, но больше ничего нет. Поужинал я, и через некоторое время у меня приступ печени, тошнота, рвота. Я вызвал дежурного, сказал ему о своем состоянии здоровья, и он вызвал врача. Врач явился незамедлительно, осмотрел, взял анализ крови на билирубин и побежал в лабораторию. Анализ показал «три креста», и он определил, что у меня «Боткина» -инфекционное заболевание. Поэтому все беседы с сотрудниками Республиканского КГБ, отменяются. Сразу утром меня везут за 200 км по бездорожью в поселок Барашево, в больницу лагеря № 3. Жара, тряска усложняют ситуацию, но сопровождающие часто останавливаются, так что можно отдохнуть на опушке леса и полюбоваться творением Иеговы.

По приезде в Барашево водворили в отстойник, в котором уже находились больные люди из разных лагерей. Глядя поочередно на каждого, думаю, к кому же подойти и поговорить о библейской надежде. Вдруг взгляд останавливается на молодом грузине:  «Гамарджоба, генацвали!» Он ответил на приветствие, но мое знание грузинского окончилось. Знакомимся уже по-русски. «Надар Григорашвили, - говорит мой собеседник, - один из одиннадцати сыновей Министра Внутренних Дел Грузии». Он сказал что-то нелестное о Хрущеве, вот и угодил в эти края. Надар, как-то внимательно слушая, заинтересовался и стал задавать вопросы. На Третьем много литературы и мне известны места ее хранения. Три недели мы общались с утра до отбоя, читали, молились, изучали. Увезли меня после всего на Первый, так и не побывал я в кабинетах Саранского КГБ. А Надар возвратился в лагерь № 11, что в поселке Явас. Через него я передал братьям записку, что-то вроде бланка «Пожалуйста, посетите». С ним продолжили изучение, и позднее я узнал, что Надар крестился в знак посвящения Иегове_.

Был на первом такой брат Константин Пашко, родом из Львовской области. У него какой-то особый говор. Он питался с Василием Бурак, и говорил:

- Ну що, Василю, будем їли?

- А що там на вечерю?

- Якийсь пенцак. Ходьмо, бо за 15 хвилин уже сьома година.

В начале осени 1966 г. на Первом проводилась Школа Царственного Служения. Это небольшой курс обучения братьев. Учащихся не так уж много. Преподает Школу брат Виктор Винтер. Изучая Урок № 23 «О проповедническом служении в условиях запрета», брат Винтер спросил, кто из братьев будет освобождаться в ближайшие два года? Руку подняли несколько братьев и я с братом Курдас.

- Желаете ли вы после освобождения отправиться служить на новой территории всей семьей?- спросил брат Винтер.

- Да! - послышался ответ.

Водя указкой по карте СССР, брат показал, какие регионы в СССР мало обработаны или совсем не обработаны: это Казахстан, Республики Средней Азии, Азербайджан, Северный Кавказ, Восточная Украина, Белоруссия и Прибалтийские Республики.

- Кто куда желал бы поехать?

Мы с Курдасом выбрали Восточную Украину. Я в Запорожскую, а Алексей в Донецкую область. Получив одобрение, мы начали планировать, как сообщить об этом нашим семьям, и что нужно предпринять уже сейчас, чтобы этот замысел осуществить.

В то же время на Первом поползли слухи, что нас перевезут в другой лагерь, возможно, на Семнадцатый, в поселок Озерный. Там женский лагерь, и там около 100 наших сестер. Их будут перевозить на ст. Потьма в лагерь № 18, а нас - частично на семнадцатый и в основном на одиннадцатый, в поселок Явас. Стал вопрос о переброске литературы. В срочном порядке брат Говорунов Ефим едет лечиться в Барашево. После лечения он остается там работать в кочегарке. Приготовив места для хранения литературы, брат Ефим принимает её от не-Свидетелей, которые едут с Первого лечиться, и везут Ефиму некий гостинец. Их особо не обыскивают, тем более на предмет литературы. Таким способом в короткий срок было переправлено в продуктах, обуви, одежде и в пакетах, склеенных из бумаг для сыпучих продуктов, большое количество литературы, особенно свежей. А потом с лагеря № 3 она пересылалась по потребностям в лагеря № 10, №11 и № 17.

Приехал на Первый в то время представитель ГУЛАГа. Вызывает братьев на беседу. Вызван был также пожилой брат Кикутис Мартын, который в далеком прошлом, а именно в 1924 году, вместе с тогдашним студентом Натаном Нором проповедовал из дома в дом в Риге. Теперь брат Кикутис лежит в лагерной больнице. Ему тяжело передвигаться, но он идет с двумя палочками, время от времени отдыхая на скамеечках среди осенних цветов: астр, георгин и сентябринок_.

- Здравствуйте, - встречает брата гость из ГУЛАГа, - как дела, Кикутис?

- Хорошо, начальник.

- Что ж хорошего? Десять лет у Адольфа отсидел, десять у Иосифа Сталина и теперь вот десятку кончаешь, что же тут хорошего?

- Скажу, начальник: вы лишили нас посылок, передач и, как тогда вы говорили: «Ударим их по животу, и они забудут своего Иегову и перестанут изучать свою Башню». Однако мои братья и дальше собираются для изучения Библии при помощи «Сторожевой Башни», поклоняясь Иегове так, как Он этого желает. И это уже хорошо! Вы судили сотни Свидетелей Иеговы и отправляли их на крайний север, думая, что не выживут, не вернутся. Их семьи, стариков и детей, вы сослали в Сибирь и, как вы полагали, навечно. Но вы просто повторили ошибку Михаила Михайловича, который тушил в тайге пожар и, разбрасывая горелые головешки, зажег всю тайгу. Точно так сделали и вы, наполнив районы крайнего севера и Сибирь Свидетелями Иеговы, и это за каких-то пятнадцать лет. Теперь они проповедуют в республиках Средней Азии и на Кавказе, и опять-таки этому способствовали вы. Не кажется ли вам, что Иегова использует вас в своих целях, как Ему угодно, и кто может воспротивиться Ему? И это уже хорошо! А о третьем, что хорошо я вам не скажу. Пойду, поделюсь со своими братьями.

Через три дня брат Мартин умер в возрасте 83 года, оставшись верным Иегове.

Празднование Вечери Воспоминания Смерти Иисуса Христа в 1966 году братья на Первом провели стоя на ногах, под открытым небом. Все отрядные сговорились оставаться в своих кабинетах вплоть до отбоя и препятствовать проведению праздника. Братья решили разделиться на группы, и тихонько гуляя по аллеям зоны, слушать праздничную речь, которую произносит кто-то из братьев. Также тихонько молились, пели, читали места Писания, а заключительную песню условились спеть всем вместе возле бани, подальше от проходной. Когда хор собрался, остальные братья сомкнули круг, тогда полилась песня хвалы Иегове. Отрядные офицеры начали выскакивать из кабинетов, другие надзиратели бегут со стороны проходной, никак не поймут, где поют. Пока они добежали, песня № 25 «Я умер за тебя» подходила к концу. Прорвать круг братьев начальству не удалось, равно же не удалось установить, кто пел, а посадить всех в ШИЗО невозможно. Так и разошлись все кто куда: братья в бараки на отдых, а начальство за зону. Стук молотка об висящую рельсу огласил отбой.

Уже некоторое время рядом с изолятором строятся два объекта: небольшая зона для преступников бытового характера и двухэтажная тюрьма-крытка, якобы для Свидетелей Иеговы. Пока что она служит пугалом, но никто из братьев не реагирует на их угрозы. Строители тюрьмы уж так усердствовали, добавляя в раствор соли, что стены не высыхали ни зимой, ни летом. И вот из Москвы прибыла комиссия по приему построенного объекта. Есть в комиссии и женщина, и все считаются с ее мнением. Просмотрев и проверив все тщательно, как мы узнали позднее, она сделала следующее заключение: «Эта тюрьма не для Свидетелей Иеговы. Если вы водворите в нее Свидетелей Иеговы, то завтра об этом узнает весь Запад, и каково будет вам?»

В тюрьму водворили преступниц - крайне распущенных женщин.

А что сталось со второй строительной точкой? Единственный барак заселили местными преступниками за мелкие преступления бытового характера. Их использовали как рабочих по ремонту железнодорожного полотна в зонах и за зоной. Поэтому их часто можно было видеть и в нашей производственной зоне. Братья не упустили возможности поделиться с ними благой вестью, как устно, так и письменно. Так среди них оказалось семь человек, интересующихся библейской истиной. Узнав об этом, администрация спросила:

- Откуда вы услышали об этом?

- Из книги Борташевича и Борисоглебского «Именем Бога Иеговы», которую мы взяли из библиотеки.

Вскоре эту книгу сняли с книжных полок.

ТЕРПЕНИЕ В НАДЕЖДЕ ВОЗНАГРАЖДАЕТСЯ

Представьте себе, сколько суток провели братья в штрафном изоляторе, и это только из-за того, что они по утрам обговаривали текст из «Священных Писаний» на тот день. И вот их терпение одержало победу. Москва дала распоряжение лагерной администрации впредь не препятствовать Свидетелям Иеговы проводить их утренние пятиминутки и не наказывать за это. Теперь братья могли свободно прочитать с листочка бумаги текст и комментарии к нему, а раньше даже за один стишок сажали в ШИЗО на пять и более суток.

Однажды брат Михаил Сердюк написал на клочке бумаги текст из Исаии 26:14, (Синодальное издание Библии): «Злодеи злодействуют и злодействуют злодеи злодейские». Его обыскал надзиратель и изъял текст. На второй день Михаил повторил тот же текст, и снова текст изъяли. То же самое он сделал и на третий день, и это встревожило надзирателя:

- Сердюк, почему уже третий день вы рассматриваете один и тот же текст?

- Это вам тройственное предупреждение от Иеговы: прекратите злодействовать!

Больше Сердюка не обыскивали, а говорили: «Проходи, проходи Сердюк».

1966 год завершился переездом братьев в другие лагеря. Уезжая с Первого, братья в производственной зоне навели блестящий порядок, кругом все убрано, станки почищены и смазаны машинным маслом. В жилых бараках тоже все убрано, помыто.

Первыми уехали пожилые братья, их повезли на Одиннадцатый, в поселок Явас. Часть осужденных, среди которых 25 братьев, 31 декабря увезли на Семнадцатый, в поселок Озерный, где были наши сестры, которых перевезли на Восемнадцатый, на ст. Потьма. В число опасных 25 попал Волобуев, Курдас и я. У входа в барак инвалидов, который уже пуст, поставили стол, и старший надзиратель Андреев обыскивает каждого, раздев до нижнего белья. Тут и начальник режимной части. Меня обыскали тщательно, проверили, нет ли чего-либо приклеенного к подошвам ног. Войдя в барак, я открыл форточку окна с видом на зону. Вскоре к окну подошли братья, Попельницкий и Веснер_. Они сообщили мне, что нам подготовлена литература, и они передадут ее через форточку. В торце барака оживленно проводится обыск. Надо как-то отвлечь Андреева. К нему подходит брат Зигель и просит Андреева передать мне баночку сливового джема, так как мы расстаемся. Андреев взял банку, и хоть она была закатана на консервном заводе, он все же принялся проверить, нет ли в джеме чего-либо иного. В этот момент Попельницкий передал через форточку несколько пакетов с литературой, которые я принял и тут же передал на время одному украинцу-националисту, который лежал на нарах. Всю эту операцию наблюдал дневальный из кабинета КГБ, осведомитель, поэтому взяв пакеты у украинца, я по одному роздал прошедшим обыск братьям, а сам сел рядом с осведомителем, чтоб он не смог сообщить кому-нибудь о том, что видел. Так с осведомителем в одной двойке, мы доехали до места, и он никак не мог проинформировать своих повелителей. Остальные братья, разложив, где только можно, для новых осужденных не-Свидетелей литературу, 1 января 1967 года были погружены и доставлены на Одиннадцатый, в поселок Явас.

Прибыв на Семнадцатый, мы зашли в швейный раскройный цех. Я оставался при осведомителе, пока брат Волобуев спрятал всю литературу, печатную Библию, кассу и документы собрания. Тогда я оставил осведомителя. Украинцу за услугу Волобуев дал несколько рублей. После поверхностного обыска всех расселили в двух небольших бараках, а после новогодних праздников нас распределили на работу. Курдас и Волобуев попали в ремонтно-строительную бригаду, работать за зоной, а я зачислен в швейный цех, но пока меня попросили сделать небольшой ремонт в жилых бараках, столовой и в кабинете оперуполномоченного. Каждый день в режимной части мне выдают ящик с плотницким инструментом, гвозди и все другое, чтобы подремонтировать что надо, а заодно соорудить в зоне тайники для литературы.

Со временем меня перевели в швейный цех. В цеху 50 электромашин. Работаем в одну смену. Крой получаем готовый. Дневная норма: пошить 60 пар рукавиц, а если на потоке идет пошив перчаток, то их норма - 35 пар. Без надлежащего навыка не каждый сможет пошить такую норму, но администрация лагеря относилась к этому толерантно.

Через месяц на Семнадцатый привезли братьев Петра Токаря и Михаила Мовчана. Михаил шил, а Пётр выходил добровольно, чтоб не скучать в жилой зоне, и помогал обрезать рукавицы.

Когда наступила весна 1967 года, и талые воды проникли под пол, спрятанная там литература оказалась в опасности. Библия хранилась в сухом месте, мы постоянно пользовались ею, а вот литература оказалась в недосягаемом для нас месте, под замком в складе. Бывший раскройный цех переоборудовали под склад и кладовщиком назначили Казёнова, бывшего нарядчика на Первом, который в свое время служил осведомителем. На каком коне подъехать к Казёнову, никак не можем сообразить, и вдруг Казёнов сам подходит ко мне и просит пошить ему меховую курточку-безрукавку. Сначала я как бы отнекивался, мол, отрядный узнает и накажет, а потом я предложил Казёнову следующее:

- Ты замкни меня в складе на пару часиков. Я там всё покрою, сделаю обметку, а потом только на машинке прострочу, и всё будет хорошо.

- Давай, я согласен.

Брату Михаилу я рассказал о нашем договоре с Казёновым. Взяв большие ножницы, я сразу оторвал плинтус, поднял на половину пару длинных досок, достал всю литературу, она еще сухая в целофане, достал из подоконника кассу и принялся кроить и обметать. Доски я снова заложил на место, плинтус кое-как прибил, а вот один гвоздь остался торчать в доске, не заметил я его. Смотрю, бежит Казёнов. Входит.

- Ну как?

- Всё в порядке, осталось построчить.

- А что это за гвоздь торчит в доске?

- Это я не заметил и не забил.

- А зачем ты отрывал доску?

- Доставал литературу, которую прятал в январе. Вот она в тюке материала. А ту, которая в сиротском кармане моего бушлата, не показываю ему, чтоб Казенову не поплохело.

- Тогда быстрей выноси литературу.

- Сейчас все будет сделано.

Выйдя из склада в цех, я передал из карманов бушлата всю литературу, и зашел взять остальную из тюка. Михаил быстренько распределил все братьям, чтоб пронести ее в жилую зону, а я прострочил по периметру край безрукавки и отдал Леониду, чтоб покрасовался в обновке. В обеденный перерыв Казёнов не пошел со всеми в строю, а пошел через проходную. Как переживал я, что он может сейчас что-то сказать, нас обыщут и заберут все. Но нет, он пробежал один, а нас, всю бригаду конвой провел в жилую зону без обыска. Как все мы благодарили Иегову за оказанную нам помощь в трудную минуту.

Пятидесятник с Первого и тут занимался своим хобби. Гуляя по зоне, он палочкой ковырял в песке, не найдет ли там что-либо спрятанное. Так однажды он выковырял трехлитровый бутыль с литературой, которую спрятали сестры, перед тем, как покинули лагерь.

Пятидесятник сразу осведомил брата Кузьму Козловского, нашего дневального и попросил в качестве вознаграждения ни мало, ни много 50 руб.

В обеденный перерыв Кузьма сообщил мне о находке и о вознаграждении. Со столовой я сразу пошел к Пятидесятнику, посмотрел содержимое банки, в которой были три части брошюры «Слово, о ком говорит Иоанн». У нас имелась такая брошюра, и я не стал ее брать, сказав:

- Очень дорого вы просите за находку. У нас нет денег, а из Бруклина мы получаем намного дешевле.

-  Ладно, я знаю что делать, - махнул рукой и побежал в режимную часть.

Спустя некоторое время начальник режима зашел в цех и говорит:

- Так из Бруклина дешевле получаете?

- Да, начальник, совсем бесплатно.

Узнав о моем намерении не возвращаться после освобождения в Киргизию, Тамара решила приехать ко мне на свидание. Нам дали трое суток, и мы обговорили много наших семейных вопросов. Ей предстояло родить нашего второго мальчика, и мы договорились, чтоб она поехала к свекрови в Молдову и там родила Вениамина. А что касается плана поездки на новую территорию в Восточную Украину, Тамаре эта идея тоже понравилась, и она одобрила. Вернувшись домой, она рассказала родителям о наших планах переехать в Запорожье. И родители, и Василии с семьей согласились в Канте все продать и переехать в Запорожье, чтоб там купить дом для всей нашей семьи. А Иван с семьей, получив свою часть от продажи дома, поехал в Молдову и купил дом в Дрокии.

Тем временем отец с Василием продали дом в Канте и все остальное, а вещи и домашнюю утварь отправили контейнером в Запорожье. Прибыв в Запорожье, они купили на Хортице дом за 6000 рублей, но когда попытались приписаться, им не разрешили. Более того, известные власти предложили прежнему хозяину возвратить отцу деньги, расторгнув договор купли-продажи. Так и не посчастливилось жить на экзотичном острове Хортица. Тогда решили податься в сторону г. Никополь. В Никополе ничего не нашли, а вот в городе Орджоникидзе нашли подходящий просторный дом и всего лишь за 3500 руб. Город чистый, компактный, но главное - здесь большая потребность в возвещателях библейской истины. Беспрепятственно приписались и устроились на работу: отец - кузнецом в АТП, а Василий - токарем на Рудоремонтном заводе.

В 1967 году умерла Тамарина бабушка по отцу, Ануца. Мама с Колей как раз гостила в Тецканах и побывала на похоронах. Сколько лет от роду было бабушке, никто не знает, и она толком не знала, но была долгожительницей.

28 МАРТА 1967 ГОДА У НАС С ТАМАРОЙ РОДИЛСЯ ВТОРОЙ МАЛЬЧИК ,КОТОРОГО МЫ НАЗВАЛИ ВЕНИАМИН.

Приехала из Глодян и Тамара с Вениамином, ему три месяца, а тут у Василия с Екатериной тоже родился сын, которого назвали Андреем. Со временем Тамара и Екатерина устроились на работу тоже в АТП, а за ребятами присматривала бабушка Вера.

В Запорожье после освобождения из лагеря поселились супруги Тярасовы, а в области - Филь Максимчук, Максим Столярчук, Василий Монастырецкий, Иван Пятоха, Николай Пятоха, Мариам Цибульский, и там проповедь шла своим ходом, а вот в Орджоникидзе и в верховьях Каховского водохранилища надо было еще многое организовать. Может быть, потому и не остались Бураки на Хортице. Ангелу, конечно, виднее было.

Наблюдаю на Семнадцатом такое происшествие: весной 1968 возвратились к своим гнездам ласточки, а их еще с осени заняли воробьи. Началась борьба за крышу над головой. Большинство воробушек освободили гнезда, а один настолько упрям, что никак не могут выдворить его ласточки. Тогда ласточки словно договорились, улетели и тут же возвратились, каждая неся в клюве болото, и мгновенно залепили вход в гнездо, так что воробей оказался в неволе. Пришлось освобождать бедняжку. А ласточки построили себе новое гнездо.

В то самое время марксисты-демократы объявили на Семнадцатом забастовку. К ним присоединились и украинские националисты. Предлагали они и нам солидарничать с ними, но братья пояснили им что мы - Свидетели Иеговы и никогда, нигде не участвуем в таких движениях. Свидетели все вышли на работу, а бунтарей водворили в ШИЗО, где они объявили восьмидневную голодовку. В тот же день радиостанция «Свобода» передала о событиях на Семнадцатом. Через некоторое время их выпустили из ШИЗО, и они работали, как ни в чем не бывало.

Через пару месяцев, марксисты-демократы просят меня и Курдаса помочь им переправить пустой чемодан на явочную квартиру в Москве, когда мы после освобождения будем ехать домой. Ясно было, что чемодан не пуст, он был начинен репортажами с места событий и, разумеется, демократы хотели вовлечь нас в свои политические авантюры, но мы отказались. Создалось впечатление, что их действия целенаправленны: то забастовка, то доставка политической информации. Но когда они снова предложили большое вознаграждение (ксерокс) за услугу при моем освобождении, я подробно объяснил им, что знаю их планы и что мы – Свидетели - абсолютно нейтральны в политике, то они отстали.

1 сентября 1968 года освободился из лагеря брат Курдас, а 27 сентября 1968 года освободился я.

В лагере начальник отряда Круть выдал мне характеристику следующего содержания:

                                           Х а р а к т е р и с т и к а

"За время пребывания в ИТК Мордовской АССР, Равлюк Сергей Николаевич к труду относился добросовестно, к социалистической собственности бережно, но на путь исправления не стал, далее остается при своем убеждении и все события в мире рассматривает и трактует с точки зрения библии".

                                                                             /дата, печать, подпись/

НО ЧТО ТАКОЕ «ДУБРАВЛАГ?» Это своеобразная империя страны. Дубравлаг - НКВД СССР по смерти Сталина, стал одним из немногих мест для осужденных за государственные преступления, включая антисоветизм. Символы: Ж X п/я 385. Дубравлаг объединял в себе 18 лагерей различных режимов. Управление Дубравлага находится в поселке Явас. Агентурно-оперативную работу среди заключенных осуществлял единый спецотдел КГБ по Дубравлагу. Принято считать, что Дубравлаг основан в 1929 году, но раскопки свидетельствуют о другом: при подготовке траншеи для фундамента дома на Первом находили черепа и кости людей, а также австро-венгерские монеты времен Первой мировой войны. Так что уже тогда имелись в тех местах лагеря, в которых содержались пленные Первой мировой, которые, возможно, и полегли там.

В Управлении Дубравлаг я получил справку об освобождении и проездной билет до Запорожья, а также деньги на питание.

Тамара приехала встречать меня в Запорожье. С вокзала мы зашли к сестре Миле Горловой, там я помылся под душем и переоделся в домашнюю одежду, которую привезла Тамара. Погостив несколько часов у бабушки Мили и пообщавшись с многими, кто в тот день приходил к ней, мы поехали электричкой домой в Орджоникидзе. Встреча, радость, общение длились долго. Подошло время приписываться и становиться на учет в Уголовном розыске. Захожу к кабинет начальника Угрозыска:

- Здравствуйте, Иван Филиппович, хочу стать на учет.

- Кто и откуда прибыл?

- Равлюк Сергей. Прибыл из Мордовской АССР.

- Где судим?

- В Казахской ССР.

- Почему не поехал по месту суда?

- Тут живет семья.

- Свидетель Иеговы?

- Да.

- Приехал сюда сколачивать новую группу?

- Как получится, Иван Филиппович.

- Я тебе дам, как получится.

После прописки устроился слесарем на Рудоремонтном Заводе. Обучался на слесаря механо-сборочных работ, находясь в лагере, и получил соответствующий документ слесаря 5-го разряда.

Еще до моего приезда Тамара, гуляя по улице с детьми, встретила женщину, которой решила попроповедовать. Женщина оказалась баптисткой. Ее тоже зовут Тамарой. В баптисткой общине она служит секретарем. Узнав о моем освобождении из лагеря, баптистка пригласила нас с Тамарой в их молитвенный дом. В зале не так уж много посетителей. Пресвитер, которому секретарша уже рассказала о нашем присутствии в зале, после молитвы «Отче наш» объявил, что в зале присутствует брат, который семь лет страдал за Христа, и мы дадим ему слово.

Поднявшись на сцену я похвалил их за то, что продолжают молиться той молитвой, которую рекомендовал наш Господь и, начиная со слов «Да придет Царствие Твое», начал объяснять слушателям, что это за Царство, Кто его Царь, что Он сделает для верующих в него людей, и какие замыслы Бога осуществит это Царство. Каких-то пятнадцать минут слушал и терпел пресвитер, как вдруг заскакивает на сцену и говорит: «Не слушайте его, братья и сестры. Это волк в овечьей шкуре». Мы с Тамарой вышли и с нами еще несколько человек, желающих слушать истину о Царстве. Это и были наши первые заинтересованные из баптистов.

Тамара - секретарша баптистов - не отставала от нас. Она рассказала о том, что слышала от нас, старому баптисту, лет за восемьдесят, который не менее половины своей жизни был баптистом, и пригласила его к себе в гости. Она поспешила пригласить и нас к себе, чтобы послушать нашу беседу с Порфирием Ивановичем. Муж баптистки, не сказать что искренне, следовал баптистскому учению, но в тот вечер он внимательно слушал.

Познакомившись с Порфирием Ивановичем, мы с уважением выслушали все его вопросы, как обычно, баптисты обсуждают все вопросы сразу: троица, душа, небо, возвращение Христа и так далее... Я предложил обговаривать по темам.

Троица. Иисус называл Бога «Единым Истинным Богом». – Ин. 17:3.

О Себе Бог заявляет: «Я - Бог всемогущий». - Быт. 17:1.

Иисус подчинен Богу. - Ин. 5:19; 6:38.

Душа. Человек - душа. – Вт. 2:7; 1 Кор. 15:45.

Душа умирает. - Из. 16:4; Ис. 53:2,12

Ад. Общая могила человечества. - Отк.20:13

Иисус Христос был в аду. – Де. 2:31.

Так тему за темой обговаривали мы до полуночи. Порфирий Иванович вскочил со своего места, начал трястись среди комнаты. Все его пальцы заложены в Библии, и какое бы место он ни открыл бы, мы находим другое место Писания, которое подробнее разъясняет приведенное им. После этого пальцы старца задрожали, и он поник совсем. Хозяйка подошла к нему и стала успокаивать дедушку. В конце Порфирий Иванович сказал:

- Давайте помолимся.

- А какому Богу будем молиться? Если триединому, то мы не молимся такому идолу.

- Тогда помолись ты.

Я обратился к Иегове через Иисуса Христа и попросил, чтобы Он помог этим людям понять истину о Нем и приблизиться к Нему всей душой.

Под конец декабря 1968 года мы с Тамарой решили съездить в гости в Донецкую область. В Горловке мы погостили у брата Гроголя, это наш сосед в городе Асино. Затем автобусом поехали к Курдасам в Никитовку. По дороге наш автобус загорелся. Пассажиры запаниковали, создали пробки у выходов, дети плачут. Остановились несколько автобусов, водители помогают выводить людей, тушить автобус. Все пассажиры пересели в другие автобусы, следующие в Никитовку, и только с темнотой мы добрались в нужное место. У нас есть адрес Курдаса, но расположение города нам не знакомо, поэтому надо у кого-нибудь проконсультироваться. Вдруг навстречу идет мужчина, и мы спросили его:

- Скажите, пожалуйста, товарищ, где находится улица Верхняя?

- Это не так близко, но я вас провожу.

- Большое вам спасибо.

- А номер дома на Верхней какой?

- Двадцать четвертый, сказал я, хотя нужен № 12.

- У них одна девочка?

- Нет, у них пятеро детей, - говорит Тамара.

Мы поняли, что влипли.

- А она работает на ртутном заводе? (Он имел в виду Лиду Курдас).

- Не знаем, - говорит Тамара, - они недавно переехали, вряд ли уже работают.

У меня в руке небольшой чемоданчик. Я уловил его взгляд на чемоданчике и стал вертеть им в руке, чтоб дать понять, что чемоданчик легкий, а следовательно - пуст. Тут Тамара увидела через дорогу магазин, еще открытый и говорит:

- Ой, а я хотела купить детям конфет. Ты постой тут с товарищем, а я сбегаю. Ты все равно не пройдешь в ботиночках через разбитую грязную колею, а я в сапогах пройду.

Вдогонку Тамаре я говорю:

- Купи мне папирос.

- Каких?

- «Беломор» или «Север», какие будут.

Выслушав наш разговор, товарищ несколько раз смерил меня глазами с ног до головы и говорит: «Улица Верхняя параллельна этой, тут недалеко проулок, свернете вправо и выйдете на нее. Нужный вам дом будет в самом конце улицы». Я поблагодарил товарища за его доброту, мол, мир не без добрых людей, по привычке еще раз взмахнул чемоданчиком, чтоб убедить его, что чемоданчик пуст и проводил его. Тамара специально задерживалась в магазине, чтоб ему надоело ждать среди улицы в канун Нового Года.

Мы не знали, что у Курдаса днем проводили обыск, потому, возможно, и загорелся автобус, чтоб мы задержались, иначе попали бы в самый разгар обыска. Не знали мы и того, что на ул. Верхней всего 25 номеров и, назвав №24, еще вложились, иначе опять-таки выдали бы себя.

На другой день, отправившись со всей семьей Курдаса в город, мы зашли в книжный магазин и купили там новинку, книгу Бионика, а выходя из магазина, лицом к лицу встретились со знакомым нам товарищем, который помог нам выйти на ул. Верхнюю. Он даже приостановился от удивления.

В апреле 1969 года, недалеко от родительского дома, что на улице Ивана Малка, мы купили половину участка земли с небольшой хижиной, за 600 рублей. Планировали стены хижины приподнять, саму хижину расширить. И вот на майские праздники я, встав еще до восхода солнца, пошел на участок и стал снимать кровлю с хижины. Кровля оказалась из железа, частично с рубероида и шифера, вся перепревшая легко поддавалась, но когда я снял главную балку в потолке, поддались и стены. Все четыре стены повалились каждая в свою сторону. Отец к тому времени уже встал, услышал грохот, сел на велосипед и приехал на участок.

- Что тут такое?

- Хотел разобрать крышу, а разобрал весь дом.

- Не вещай нос, выбери из глины все досточки с гвоздями, залей ее водой и сделай замес, а я поеду к цыганам в поселок и попрошу, чтобы они помогли замесить глину с соломой лошадьми.

Вернулся отец с цыганенком-подростком и с соломой. Глина размокла быстро, еще быстрее цыганенок верхом на лошади замесил ее. Отец сделал форму, и к вечеру я сделал более семисот больших лампачей. Но этого мало, нужно хотя бы тысячу, а где брать глину? В городе рыли котлован и КрАЗами вывозили на пустырь. Попросили одного водителя, не привез; второго - тоже не привез, а когда попросили третьего, то привезли все три, и завалили всю улицу.

Сделал я еще тысячу саманов, стояла жара, и они скоро высохли. Выкопали фундамент, залили его, и вот, все готово к началу возведения стен домика размером семь на семь.

В это время Василий привез фотопленку книги «Рай», и мы, закрывшись в спальню, начали ее печатать. Вдруг во дворе появилась контролер электросчетчиков, а счетчик как раз тут в спальне. Проявленные листы фотобумаги разложены всюду. Собрать их нельзя, они еще сырые и впустить женщину тоже нельзя. Что делать? Тамара вышла во двор, что-то ей сказала, и женщина ушла. Мы недоумеваем: что же она могла сказать? Что?

- Я сказала ей, что только что вышла бабушка, которая заговаривала маму, и она сказала, что ее нельзя беспокоить три часа, а мама лежит как раз в той комнате, где находится электросчетчик.

- Ладно, - ответила контролерша, - зайду на обратном пути.

В июне 1969 мы снова едем на несколько дней к Курдасам. Теперь они в Абхазии, в городе Очамчире, на берегу моря. Взяли с собой и маму. У Курдасов много заинтересованных в Очамчире, 3угдиди, даже в Тбилиси. Особенный интерес к истине проявили два молодых человека, это Генадий Гудадзе и Юрий Болаташвили. Теперь они служат в филиале Грузии.

На строительстве Ингури ГЭС работали многие русские, и мы с Тамарой поехали в село Саберео, чтобы там попроповедовать. Здесь красивые горы, высотой до 2700 м. Вскоре мы вернулись на Украину, а Курдасы всей семьей поехали проповедовать в Махачкалу, Дагестан, на берег Каспия.

Буквально за считанные дни в конце июня 1969 г. мы уже возвели стены нашего домика. Теперь надо подумать о балках, их надо 9 штук длиной 8 или 9 метров. Где взять? На нашей улице Водопроводной, меняют деревянные телеграфные столбы на железобетонные, и мы спросили начальника, можно ли купить эти столбы на балки? Он разрешил нам купить за чисто символическую цену, а отец обтесал их с одной стороны, снизу прибив рейки для настила, и вот у нас уже стоят балки.

В ЖКО на Руднике мы купили за 300 рублей щитодомик, разобрали его, и вот у нас появилась и кровля: стропила, шалевка, шифер и даже доски на пол. Двери и окна смастерил сам отец, а Тамара поштукатурила все комнаты, побелила, покрасила. Теперь можно заселяться. Снаружи стены Тамара помазала глиной, перемешанной с конским навозом, побелила известью, покрасила фундамент, и получился приятный домик, как ни у кого. Небольшой зал, две скромные спальни, кухня, веранда, все, очень компактно. 25 сентября мы вошли в свой новый дом. Наш первый дом!

Коле пошел восьмой год, и потому он 1 сентября пошел в первый класс. Он вырос с бабушкой, мест в садиках для наших детей, пока они росли, не было, а появились свободные места, когда они уже получили паспорт, поэтому Коле в школе было все ново, как-то дико_. Взяв большой букет наших цветов, Тамара повела Колю в школу. Так как Коля постоянно держался за мамку, то учительница, Таисия Даниловна, выразилась: «Коля будет у нас белой вороной».

Тамара помогла Коле не ходить к братской могиле и вечному огню для поклонения. Она ввела в курс учительницу, как воспитывался Коля, и попросила ее относиться к нему по-матерински, не допуская, чтоб его обижали одноклассники.

Однако вскоре Таисия Даниловна поменяла свое мнение о Коле. Дала классу задание обобщить определенный материал, и первым в классе выполнил его Коля. Сказались навыки, приобретенные в Школе Теократического служения, которую Коля посещал с раннего детства. Кроме того, учительница заметила у Коли способность четко и кратко излагать какую-нибудь мысль, правильно и грамотно строить предложение. Эту способность Коля приобрел, часто давая комментарии на изучении «Сторожевой Башни». Поэтому учительница часто хвалила его и постоянно ставила в пример. Он учился хорошо и по другим предметам и слыл в классе отличником.

Проповедуя в окрестностях города Орджоникидзе, я нашел семью, проявившую интерес к библейской истине в поселке Высокополье, Херсонской области. Делаю первое посещение, узнаю: хозяин - депутат; хозяйка - работник типографии местной газеты, верстальщица. Есть у них две девочки, школьницы. Днем они заняты, а транспорт к ним только после полуночи. Они любезно соглашаются на ночные посещения, и к утру я ухожу к поезду Одесса-Ясиноватая в сторону моего дома. Может быть, именно ночные посещения помогли им беспрепятственно изучать Библию, иначе меня бы выследили, а их вызвали бы известные органы. Я представлял себе: Свидетель Иеговы и работник типографии районной газеты! Известными стали они только после того, как достаточно хорошо обучились, и не пошли на выборы. Его лишили депутатского мандата, а её уволили с типографии. Позднее они крестились, а сейчас в том поселке большое собрание.

В 1970 году из Мордовии освободился брат Зигель Иван и брат Павел Зятек. В 1975 году в городе Усолье-Сибирское Зятек умер, закончив свой земной путь.

Весной 1971 года я в гостях у мамы в Глодянах, её здоровье ухудшилось, и она просит взять ее на Украину. Продали мы отцовский дом и приехали в Орджоникидзе. Здесь она чувствует себя не в своей тарелке, порывается возвратиться в Глодяны, но дом-то продан, куда ехать? Как-то договорились с сестрой Марией Пендрик, которая болела раком груди и уже была после операции, чтоб мама ухаживала за ней, живя у нее. У сестры Пендрик родных не было, и, досмотрев сестру Марию до смерти, мама осталась жить в ее домике.

В 1971 году из Комитета Края поступило письмо о нововведении во всемирной организации: назначение старейшин и служебных помощников во всех собраниях. Просят оформить рекомендации.

29 марта 1972 года Свидетели Иеговы во всем мире отмечают праздник Воспоминания Смерти Иисуса Христа. Намечается провести встречу в доме отца. Собралось 34 человека, ждали еще одного, но он не пришел. Однако вместо него приехала милиция во главе с майором Мороз, начальником паспортного стола. Тамара, думая, что пришел опоздавший, без спроса открыла дверь, и тут вошла милиция.

- Что тут происходит? – спрашивает Мороз.

- Празднуем Вечерю Воспоминания Смерти Иисуса Христа, - ответил я.

- А почему так мало вина? И хлеб не такой как пасха?

- Вина нам хватит, а хлеб именно такой, какой был на столе при праздновании первой тайной Вечери, когда Иисус установил со своими 11 учениками этот праздник, о котором велел делать это в Воспоминание о Его смерти_, о чем написал врач Лука в своем благовествовании 22:19.

Мы почти полностью провели празднование, оставалась только заключительная часть. Майор всех переписал и велел разойтись. На улице и во дворе было полно милиции. Позднее участковый пос. Рудник как-то сказал, что было 40 милиционеров. Движение машин остановили, и пока все разошлись, в обе стороны стояли длинные хвосты. За несанкционированную встречу оштрафовали меня, отца и Василия по 50 рублей с каждого. При моей ставке 99 рублей в месяц это сильно сказалось на семейном бюджете. В графе извещения «за что», я написал: «за празднование Пасхи». Девушка побоялась принять такой штраф и сказала:

- Я тоже праздновала Пасху, почему меня не оштрафовали?

- За мной девушка нет никакого преступления. Я - Свидетель Иеговы, и праздновал я праздник Воспоминания Смерти Иисуса Христа, который Он учредил в ночь перед распятием, сказав: «Делайте это в Мое воспоминание».

Девушка все же позвонила в Горисполком, сверилась у них, и приняла штраф. Однако этим не кончилось наказание, властям показалось мало. Они хотели отнять у нас наших мальчиков. В то время в СССР было модно отнимать у родителей их детей и воспитывать в детских приютах, в коммунистическом духе. В то время отняли двух мальчиков у брата из Днепродзержинска. «Чем не древняя Спарта?» - можно подумать.

19 июля во Дворце Пионеров власти устроили судилище. В так называемый общественный суд вошли 12 человек, сливки города: мэр, судья, прокурор, первый секретарь КПСС, главврач, начальник милиции, ГорОНО, директора школ… Подготовили в Горкоме партии и «свидетелей—очевидцев» с цехов завода. В 15.00 подошел ко мне мастер цеха и говорит: «Иди, Равлюк, в душевую, переодевайся, тебя ждут». Сам он остался стоять у входа в раздевалку, чтоб я не убежал. У ворот цеха стояла черная «Волга» с известным номером 38-00, горкомовская.

Зал во Дворце Пионеров наполнен людьми до предела. Выступает обвинитель, объявляет состав суда и дело, подлежащее обсуждению, а также три наказания: объявить нас с Василием вне закона, лишить родительских прав или вынести общественное порицание. Один за другим выступают «свидетели». Говорят все об одном и том же: отнять детей! Но вот на сцену поднимается токарь-расточник цеха, Озарянский. Он достает из кармана листок бумаги просит извинения, что не успел заучить наизусть текст, который дали ему в горкоме, и потому прочтет его. Публика взорвалась репликами и криком. Так вот откуда вы почерпнули свои свидетельские показания! Еле угомонились. Затем дали слово нам с Василием. Я сказал, что исповедую христианскую религию Свидетелей Иеговы на законных правах, на Конституции СССР, статья 124 и на Декларации Прав Человека, статья 18, 19, которую подписал Советский представитель в ООН, Зорин, в 1948 году. Еще я не окончил говорить, как открывается наружная дверь и милиционер заявляет, что на площади коммунист убил коммуниста_. Суд закругляется, нам объявляют общественное порицание, все расходятся.

Приезжаю домой, рассказываю Тамаре о происшедшем. Тамара как обычно охает-ахает: «Я все думала, как они будут отнимать у нас детей, дети плачут, бегут ко мне, а они выхватывают их из моих рук, как я выдержу такое?» То ли от новостей, то ли по времени, у Тамары родовые схватки. Ночью ее доставили в роддом, и она попадает в ту палату, в которой женщина, недавно родившая мальчика, вчера овдовела. От нее Тамара узнала, что убитый на площади человек - ее муж. А дело было так: у них 6 детей и все девочки. Теперь она родила мальчика, и отец на радостях пригубил. Возвращаясь домой, с девочкой он шел по тротуару. По опустевшей площади мчалась машина с инкассатором. Что померещилось инкассатору, никто не знает, но он через открытое окно машины выстрелил в прохожего мужчину и убил его. Девочка стояла рядом и плакала. Так наши дети, благодаря Иегове, остались при нас.

24 июля 1972 года у нас родилась девочка. Мы стали трижды родителями! Вениамин назвал её Галочкой

С Веней навещаем мамку. На рынке покупаем пару груш «лесная красавица», Тамара любит такие груши. Женщина, продающая груши, спрашивает:

- Почему мало берете?

- Мы идем в больницу, там у нас родилась девочка, и мы хотим принести гостинец мамке, а много груш долго лежать не будут.

- Ой, дорогие мои, не берите у меня груши, они травлены 17 раз, лучше купите вот у той бабушки, у нее червивые, но зато безвредные.

Так мы и сделали. В больнице, увидев червивые груши, Тамара попробовала возразить, что, мол, лучших там не было, но я объяснил ей суть дела, и она успокоилась. Девочку Тамара показала нам через окно, такая черненькая, как Галка, и Венька назвал ее Галочкой.

«...никто уже не верил, что в ближайшем будущем удастся построить коммунистическое общество. Вера в коммунистическую идею падала. Люди начали искать не коммунистические идеалы... прислушивались также к проповеди Свидетелей Иеговы. Власти пробовали против Свидетелей Иеговы различные методы борьбы: усиленную идеологическую обработку, административный нажим, провокации с целью оторвать их от всемирного Управленческого Центра, но их число неумолимо росло.

К середине семидесятых к Свидетелям стали относиться как к серьезным противникам. В городе Невинномысске Ставропольского края в 1972 г. арестованы несколько человек, в Запорожской области арестованы Гопко Иван, Монастырецкий Василий и Цибульский Мариам.

В августе 1972 Василии с семьей уехал на жительство в Казахстан, на ст. Мерке он купил домик. Тут ближе и к родственникам Екатерины. Тут и Рабинчуки всей семьей, и бабушка Ульяна, и Зося с мужем, она вышла замуж за брата Георгия Урсу. После отъезда Василия один известный брат сказал: «Всё же успел. А ни разу не заикался, что намерен уезжать».

После суда во Дворце Пионеров в местной газете «ЗА МАРГАНЕЦ!» появилась статья, в которой было напечатано столько грязи о нас, что прочитавшему эту статью следовало сторониться нас за тридевять земель. Как они и поступали. В заводской столовой никто не садился со мной за один стол, так боялись шпиона. В Красном Уголке цеха лектор читает лекцию: «Как воздействовать на человека, чтобы изменить его мышление?» Лектор привел пример: «Ректор университета вызвал к себе 10 студентов, начертил на доске мелом две линии, длинную и короткую. Девяти студентам он сказал называть линии наоборот, а десятому не сказал ничего. Когда все девять назвали линии наоборот, десятый студент задумался, не как ли со зрением что-то не ладно, и стал путать свой ответ: длинная – короткая». Тогда все рассмеялись. А я подумал: как мудро следовать совету Библии: «Не иди за большинством на злое»!

1973 служебный год уже в сентябре начался с новшеством: назначены старейшины и служебные помощники.

1 сентября 1972 Коля пошел уже в четвертый класс. Как примерного ученика, Таисия Даниловна выдвигает его в пионеры. Коля отказывается, но ему надо помочь. В дело вмешивается Тамара. Она, беседуя с Колей, хочет узнать о его образе жизни в будущем: «Хочет ли он служить Иегове, который дал ему все? Любит ли он Иегову?» Коля отвечает утвердительно. Затем она рассказала Коле, как несправедлив этот злой мир. Как за доброе дело оштрафовали папу и тем самым лишили его лакомого кусочка в школе. Как его и Веньку хотели отнять от нас коммунисты. Как охаяли дедушку в газете. И все это несмотря на то, что твой прадедушка погиб на войне, отдав жизнь за твое счастье, а коммунисты причиняют одно несчастье. Пионер - это будущий комсомолец, будущий коммунист. Хочешь ты поступать как коммунисты, пожить и умереть, или ты хочешь слушаться Бога, жить по законам Иеговы и получить вечную жизнь в Раю на земле? Коля ответил, что он любит Иегову и хочет слушаться его. Тогда, если учительница еще подойдет к тебе с вопросом о вступление в пионеры, ты спроси ее: «Таисия Даниловна, а Ситник коммунист?» И больше ничего не говори ей. Так и поступил Коля. Вопрос Коли озадачил учительницу, и она в большую перемену пошла через дорогу на работу к Тамаре. Она рассказала Тамаре о своей беседе с Колей. Тут как раз было уместно рассказать учительнице, как за празднование Пасхи коммунист Ситник оштрафовал папу и уменьшил и без того скудный бюджет семьи.

Учительница, покачав головой, только сказала:

- И зачем вы сказали ему это?

- У нас в семье говорят только правду, я сказала ему правду.

Учительница отправилась в ГорОНО. Там все зашевелились. Коле выдали, наконец, школьную форму и проездной билет. На большой перемене Коля мог выпить в школьном буфете чашечку чая или кофе бесплатно. Коля оставался твердым на своем. Эти подачки они обязаны были правнуку погибшей семьи, но слукавили.

Однажды я попросился у мастера раньше уйти с работы в городскую библиотеку, где отыскал книгу Лисавцева «Критика буржуазной фальсификации о положении религии в СССР». Придя в школу, я подобрал время и показал Таисии Даниловне на стр.183 пару абзацев. Учительница поняла, что по существу права «буржуазная фальсификация», а не Лисавцев.

Статья газеты дальше висит во всех цехах завода и, вероятно, никто ее не читает. Но вот парадокс! Профорг завода подошел ко мне и предложил закупить для рабочих завода в Херсонской области арбузы. «Наши алкоголики все пропивают, и нет ни арбузов, ни денег, а ты, я знаю, человек честный, и я тебе доверяю». Я согласился. «Тогда я пойду вывешивать во всех цехах объявления: «Кто хочет приобрести арбузы за 5 коп. за кг., сдавайте деньги Равлюку Сергею». Рядом со статьей о шпионе - арбузы по 5 коп. Готовят две больших машины, наращивают борта. Простые рабочие безо всякого сдают деньги, а коммунисты скромничают, стесняются. К концу смены я сам подошел к ним и собрал деньги. В субботу утром на ж/д весах я получил справку о таре каждой машины и поехал в Дудчаны. В кассе я уплатил 500 рублей за 10 тонн арбузов и с платежкой прибыл на поле бахчи. Тут женщины собирали арбузы в бурты. Бригадиру я дал платежку, бутылку пшеничной и кольцо колбасы. А он угостил нас свежим борщом, в большой миске едва не полкурицы плавало. Водители аппетитно поели, а я попросил женщин нагрузить мои машины арбузами, отдав им 20 рублей, по 2 рубля каждой, такой дневной платы в то время никто в совхозе не давал. Машины нагрузили полностью, но взвесить в Дудчанах не на чем, весы малы. Тогда мы поехали в Золотую Балку, взвесили арбузы, и оказалось 12 тонн. Бригадир говорит: сгружать не будем, езжайте с Богом и ешьте на здоровье.

В воскресение утром рабочие потянулись к сборочному цеху. Приехали на машинах директор, инженер, профорг и другие. Зная, что у меня есть излишки, я отпустил и им по багажнику. Рабочим, которые считают каждую копейку, отпускаю с повесом, не резать же мне по половине арбуза. В толпе, то и слышу: «Какой человек, а что они о нём только не писали. А наши в прошлом году деньги собрали, пропили и все». Досталось арбузов всем, и домой я привез достаточно. Во дворе стоял детский столик и стульчики, а арбузы мы сгрузили под стенку сарайчика, как только какой-то скатился, его сразу на стол. Детям я сказал резать тот арбуз, который лопнул. Венька сообразил это по своему: подходит к куче арбузов, толкнет ногой и кричит: «Папа, лёп!», и мы его сразу под нож.

С наступлением холодов, часов в 11 вечера, наш дом кто-то поджог. Мы уже ложились спать, как кто-то с улицы кричит: «Хозяин, горишь!» Я выскочил в одних трусах, включил кран и шлангом потушил еле разгоревшийся угол крыши со стороны улицы. Зашел в дом, мокрый, грязный, а Тамара спрашивает:

- Кто там? Ой, а почему ты такой грязный?

- Прохожий сообщил, что горит наш дом, и я ходил тушить, пока угол не разгорелся сильнее.

- А кто поджег?

- Не знаю, видно, добрый человек.

- И ты хорошо потушил?

- Да, конечно.

Вскоре мы продали тот дом и купили другой, большой дом на улице Котовской, не далеко от шахты № 22. В этом доме мы проводили все наши встречи. Но обогреть такой большой каменный дом было не просто, да и уголь можно было купить только по лимиту: 2200 кг на хозяина, и потому мы часто пользовались электрическим обогревателем.

Однажды ночью в феврале 1973 года раздались раскаты грома и молнии озарили небо. Тамара проснулась, испугалась, разбудила и меня и говорит:

- Что это, не Армагеддон ли?

- Нет, - говорю я, - не Армагеддон. Армагеддон начнется днем.

- Откуда ты знаешь?

- Написано ведь: день Армагеддона, а не ночь Армагеддона.

- Тебе еще хочется шутить, смотри какие молнии, а какие раскаты грома? Что, может, будем будить детей?

- Зачем? Им будет страшно, они будут плакать. Сейчас два часа ночи. Не стоит будить детей. Давай лучше помолимся Иегове.

Тамара успокоилась, гроза прекратилась, но мы уснуть уже не смогли. Ранним утром слышу, кто-то стучится, я вышел, открыл дверь и увидел, что к нам пришел баптист Иван, муж баптистки-секретарши, с которой мы раньше встречались. Поздоровавшись, он спросил:

- Вы дома?

- Дома. А где нам быть? Заходи Иван в дом, а то холодно.

- Ночью был гром и молнии, и мы с Тамарой подумали, что это было пришествие Господа, и подумали, что наверно вас Господь забрал к себе на небо, а нас, видишь, не забрал. Но хорошо, что вы дома.

- Нет, Ваня, мы не принадлежим к тому классу, который будет с Господом на небе, мы относимся к другим овцам из Иоанна 10:16, которые будут жить на земле в раю, вечно.

В начале І973 года мы с братом Эккерт Андреем посетили село Константиновка, Запорожской области, куда переехали из Талгара и Иссыка Казахстанской ССР многие бывшие ссыльные, наши братья, которые были оторваны от организации Иеговы, чтобы помочь им наладить связь с организацией. Автобус из Запорожья привез нас вечером. Адресов братьев у нас нет, пришлось спрашивать у прохожих, где живут здесь Свидетели Иеговы. Нам показали дом № 115 на улице Фрунзе. Дедушка, румын по национальности, гостеприимно встретил нас и постарался пригласить кого-либо из местных ответственных братьев. Пришли семь человек, дедушка тоже слушал призыв матери вернуться в лоно организации, чтобы поклоняться Иегове в единстве. Зачитали им письмо брата Норра от 18 мая 1962 года, предложили свежие журналы «Сторожевая Башня». Долгую январскую ночь мы провели в беседе, а достигли только согласия встретиться еще раз. Через неделю мы были снова у них, и на сей раз они согласились взять свежую духовную пищу. Последующие встречи поспособствовали объединению с организацией более 200 возвещателей в нескольких селениях близ Мелитополя.

В 1972–1973 гг. была основана еще одна точка по копированию книг. Первой книгой оказалась «И узнают народы, что Я – Иегова», а второй - «Слушайся Великого Учителя». Обе книги были широко востребованы не только на Украине, но и в Молдове, в России и на Кавказе. Их с удовольствием читали взрослые и малыши.

Семья брата Алексея Тярасова - оба пионеры в Запорожском собрании, духом пламенеют. Они заинтересовали семью Чипковых. Хозяин - областной финансовый ревизор в Запорожье, дочь Людмила на пятом курсе в Киеве. Она приехала домой и дома услышала библейскую истину, которая ей очень пришлась по душе, так что за время пребывания дома Людмила поняла, что здесь истина, и ее надо держаться. Вернувшись в Киев, Людмила поделилась со своими сокурсниками и сказала, что она прерывает свои занятия в институте. Девочки резко оборвали ее, сказав: «Людмила, ты с какого дурдома вышла?» Людмила в свою очередь тоже за словом в карман не полезла: «С того, в котором вы еще находитесь!»

Так вся семья обучалась, посвятилась Иегове и крестилась 1968 году.

Летом 1973 года горят леса Мордовии. Ни на Первом, ни на Семнадцатом и ни на Десятом и Одинадцатом никого из братьев нет. Остались только на Третьем, в поселке Барашево 4 брата: Бужор Дмитрий, Винтер Виктор, Георгица Александр и Дик Эрих. Леса горят уже несколько месяцев, зимой и летом. Огонь приближается к лагерю, где лежат больные. Вот-вот, и огонь перекинется на зону. Москва распорядилась бомбить лагерь в случае появления огня в зоне. Огонь приблизился непосредственно близко, братья не спят, всю ночь их молитвы обращены к Иегове. Не-Свидетели колют себя лекарствами, накладывают на себя руки, а братья надеются на Избавителя Иегову и просят его руководства. Часа в три ночи ветер, который гнал огонь в сторону лагерных бараков, изменил свое направление и погнал огонь в сторону казарм, где жили солдаты, охраняющие лагерь. Так братья остались живы и в марте освободились: брата Эриха отправили на ссылку в Красноярский край, а брат Александр приехал в Кант, к семье.

Вскоре и мы с Тамарой побывали в Канте у Михайлины, у Василия в Мерке, у Рабинчуков и у Зоси Урсу. Виделись с братом Цибой и другими. Встретились со многими друзьями и знакомыми, а также завели новых друзей. Побывали в Чимкенте у брата Выжбицкого, он тоже наш дальний родственник, и у семьи Бучучан, ведь сестра Катя была в Инте с Михайлиной, а в таких местах друзья съедают, как говорят, пуд соли, а она роднит.

Вечерю воспоминания 1973 года провели в Орджоникидзе, в доме Моисеевной, на отшибе. Сестра Моисеевна еще не крещенная, но уже готовится к крещению. Она бывшая гадалка, теперь забросила все гадальные дела и атрибуты. С самого начала с нею занималась Екатерина Бурак, но когда они уехали, изучение с ней продолжала Тамара. Власти грозят помешать, разогнать, наказать. К Моисеевной можно зайти со стороны лесного склада, со стороны балки и с центральной улицы, мимо дач. Сбор организовали с самого утра, по двое–трое. К вечеру все были на месте. Время начинать. Песня, молитва, праздничная речь и вдруг неестественный стук в дверь. Так стучат только чекисты. Выхожу на улицу, никого нет, заглянул в сарайчик, потом в наружный туалет, вокруг дома - пусто. Захожу в дом и говорю: «Никого нет, продолжим». Не успел я произнести и одного предложения, как опять такой же стук. Выхожу снова, за мной вышла и Тамара, она при первом стуке не поверила мне, что никого нет, только смерила меня взглядом, теперь она видит сама, что никого нет. Луна светит, двор не загроможден, никого нет в туалете, за домом.

- Сережа, кто стучал?

- Демоны.

- Какие демоны?

- Настоящие.

Вошли в дом, и я говорю: «Никого нет, но это стучали демоны. Однако Иегова сильнее демонов, и мы все равно закончим нашу важную встречу. Демоны после разоблачения не стали больше пугать. После заключительной молитвы я спросил хозяйку:

- Моисеевна, нет ли у вас чего-либо из предметов вашего прежнего занятия?

- Нет ничего, брат.

- Может, остались где-то карты, крестики, иконки, свечи?

- Нет, не остались, я все сожгла.

- А большая икона, что висела в углу?

- Я ее сожгла в балке.

- А со стеклом, что Вы сделали?

- Заложила в веранде окно, там было разбито стекло.

- Так вот, разбейте то стекло, и демоны не будут больше беспокоить вас. Это их стекло, и они идут к своим предметам.

Во время беременности Венькой, еще в Киргизии, врачи посоветовали Тамаре полечить зубы, кое-какие даже удалить. Ничего не подозревая, она дала согласие. Удалили четыре зуба, может быть даже здоровые и в десну сделали укол. Рана от укола не заживала, а в 1973 году на месте раны образовался нарост размером в ягодку малины и даже красный как малина. Нарост вроде бы и не мешал и не болел, но неприятен во рту. Мы обратились к стоматологу, и он предложил удалить нарост, пока он не пустил глубоко корни. Срезанный нарост стоматолог отправил в онколабораторию в Днепропетровск. Через неделю, возвращаясь с работы, я зашел к стоматологу, который сказал: «Были удалены совершенно здоровые четыре зуба и на их место введена инфекция очень опасного рака. Больной не говорите об этом. Инфекция была введена лет тому назад». Но как не говорить, надо что-то предпринимать, тем более что нарост снова начал расти, и таких мелких красных малинок появилось немало по всему телу.

На одной из встреч с братьями Московского района после встречи я поделился нашей семейной проблемой, и тут кто-то из них сказал, что знает одну пожилую врачиху-еврейку, которая лечит подобные болезни, но она сейчас на даче в Мелитополе и там принимает больных, которые к ней обращаются. Он даже знал примерно ее адрес. Вернувшись домой, я рассказал Тамаре об этом, но она, удрученная болезнью и переживанием, отказалась ехать в Мелитополь. Тем не менее, я взял отпуск за свой счёт, чтобы поехать с ней в Мелитополь, но она собирается с неохотой. Остается полчаса до отправления поезда в сторону Запорожья. Я остановил такси, добрались до ст. Чертомлык, почти на ходу поднялись в вагон, а в Никополе я сошел и купил билеты. Из Запорожья мы отправились на Мелитополь. Посетили брата Григория Ганзюк, в доме его отца мы когда-то встречались с братьями. Брат рассказал, что знает об этой еврейке, и его заинтересованная истиной лечится у нее. Он предложил нам пойти с ним к этой женщине на изучение. После изучения мы разговорились с ней о врачихе-еврейке, и она показала нам три бутылки воды: питьевой, растирочной и компрессной. Тамара выпила немного питьевой - просто вода и никакого привкуса. Испробовала еще компрессной, после чего в желудке как кто-то молотком стучит. Ого, сильная концентрация чего-то. «Нет, Сережа, не буду я этим лечиться, еще какую-то болезнь приобрету». Брат Григорий говорит, что и у него так стучало, когда он попробовал этой воды. Тем не менее, мы идем к еврейке на второй день утром. Она, оказывается, работала в Москве, теперь на пенсии, владеет румынским языком, мы покалякали, и ей было приятно вспомнить что-то родное. Тамару она сразу пригласила в кабинет, а я остался в вестибюле. Взглянув на меня беглым взглядом, она сразу сказала, чем я болею и чем болел в детстве. Осмотрев Тамару, она предложила ту же воду: питьевую, растирочную и компрессную. Пить по 100 грамм воды вперемешку с соками яблок, гранат, моркови, настойкой шиповника. Компресс делать всего организма и приехать через две недели. 13 бутылок воды по 3 рубля, а водка в то время была по 2,52, а «Пшеничная» - 2,83. Взяла она с нас 35 рублей, а 4 рубля уступила, может, из-за румынского языка. Тамара начала лечиться, и все красные точки на теле побледнели. Поехали мы еще раз. Снова я остался в вестибюле. Тут вижу, дверь в кладовую приоткрытая, за дверью 2 четырехведерные кастрюли с водой и какой- то электроприбор с мигающей лампочкой. «Готовит воду!» - догадался я. Но вот чем она ее обогащает - секрет.

Через некоторое время лечу самолетом в Ставрополь. В аэропорту забежал в магазин электротоваров. Смотрю, что-то похожее на прибор, который я видел в чулане у еврейки.

- Девушка, что это у вас за прибор?- спросил я у продавца.

-  Это ионатор.

- Для чего он?

- Серебрить воду, например, для пчел или для лечения. При нем есть руководство академика Кольского и можно с ним ознакомиться.

- Знакомиться не когда, у меня автобус на Невинномысск, сколько он стоит?

- Двадцать рублей, пожалуйста.

Рассчитавшись, я поехал в Невинномысск. Вернувшись домой, я похвалился Тамаре своей покупкой.

«И зачем ты отдал 20 рублей, мы и так отвезли уже врачихе 200 рублей, а тут еще 20. Работаешь один, заработок скудный, семья увеличивается, а ты покупаешь всякие там приборы!». Пилит, но в душе самой интересно узнать, что же это за прибор, похожий на тот, что в чулане у врачихи.

По всей инструкции обогащаю серебром колодезную воду. Есть у нас на ст. Долгинцево, в Кривом Роге, изучение Библии с девушкой, которая работает лаборантом в больнице. Берем в бутылочку воды от врачихи, а в другую бутылочку своей воды и просим лаборантку, чтоб она проверила, что к чему. На следующем изучении получаем ответ:

- Кроме серебра ничего в воде нет. В вашей бутылочке серебра меньше.

- Спасибо.

Так секрет был раскрыт, и воды у нас обогащенной серебром хоть купайся в ней, что мы и делали. Тридцать ванн, по одной в день, дали хороший результат - красные пятна здорово уменьшились, поблекли и рост их приостановился. В Мелитополь перестали ездить, а врачиха шлет нам открытки, беспокоится, что с Тамарой, приглашает.

Мы до сих пор иногда пользуемся серебряной водой, у нас сохранился ионатор ЛК 32. Этот большой ионатор и стоил в два раза дороже.

У Чипковых во дворе живет с женой брат Алексей Тярасов. Они уже многие годы служат общими пионерами и являются хорошим примером для всех в Запорожском собрании. При крещении новых брат Алексей побуждает вливаться в ряды подсобных пионеров. Для братьев и сестер в СССР руководящий совет упростил квантум часов: для пионеров - 60 часов, а для подсобных пионеров - 40 часов. В эту норму вкладывались многие, и потому в Запорожском собрании часто служил пионером каждый четвертый, а то и третий возвещатель.

На ежегодной встрече с координатором страны, братом Михаилом Дасевичем (он же Вениамин, известный под этим именем в корреспонденции с Обществом), почти всегда в адрес возвещателей Запорожского собрания высказывалась похвала и ободрение. В те годы все ответственные братья в стране были известны под псевдонимом или другим именем, например, брат Зятек был Филипп. Областные надзиратели были известны за границей как Алла, Зоя, Саберия, и если письмо Руководящего Совета не доходило до адресата, его текст для нежелательных лиц оставался загадкой, и это еще потому, что и другие вещи назывались иносказательно: Общество - мама, типография – пекарня, «Сторожевая Башня» - Янэк и так далее.

После крещения семьи Чипковых все они начали подсобное пионерское служение. Людмила с ещё одной пионеркой вышла в служение. Решают, куда идти. Подошли к такси.

- Вам куда, девочки?

- На Павло-Кичку.

- Садитесь. Вам там к кому, на какую улицу?

- Нам подойдет любая улица. Мы проповедуем добрую новость Библии.

- И какую?

- Скоро на земле будет установлено Царство Бога. Это то Царство, которого просили в молитвах к Богу наши деды, прадеды, а кое-кто и сейчас молится молитвой Отче наш: «Да придет Царствие Твое...»

- Девочки, поехали ко мне домой, вы расскажите об этом моей жене, она любит слушать такое.

- Поехали, - безо всякого ответили сестры.

- Вот моя жена, у нас трое детей, наша фамилия Крапива, но не жгучая. Располагайтесь, как дома и проповедуйте, а я поехал на заработки.

Члены семьи Крапивы на самом деле проявили интерес к библейской истине. Повторные посещения скоро развились в изучение Библии, жена и двое старших детей, Саша и Галя, серьезно вникают в истину. А младший Сережка, как и отец, не желает изучать. Отец начнет изучать только через 30 с лишним лет!

В 1974 году эти же сестры отправились троллейбусом в сторону Автовокзала, но на остановке «Анголенко» вышли. Они не сразу кинулись, что Надя забыла в троллейбусе сумочку с книгами «Рай» и Библию, которую только что купила. Расстроились, но что сделаешь? Троллейбус № 3 ходит один за другим. Как сыскать тот, в котором они ехали? Надо ждать до завтра. А завтра идти в ДЕПО, может добрая душа, нашедшая сумочку, отдала её диспетчеру.

- Вы и вчера дежурили? - спросила сестра женщину средних лет - диспетчера.

- Да.

- Никто из водителей не приносил вам случайно сумочку?

- Какая сумочка? Какого цвета?

- Коричневая.

- Что в сумочке?

- Книги.

- Какие книги?

- Библия.

- Еще какие?

- «От потерянного рая».

- Есть ваша сумочка и книги, но я ее вам не отдам.

- Почему?

- Пока сама не прочитаю.

С этой женщиной было начато изучение, и через полгода она крестилась и продолжает служить Иегове до сих пор.

ЧАСТЬ VII
ПОСЛЕДНИЕ ДЕВЯТЬ ЛЕТ ЗАСТОЙНОЙ ЭПОХИ
БРЕЖНЕВА ПОДХОДЯТ К ЗАВЕРШЕНИЮ

(События 1974 - по 1982 г.г.)

Сестра Анна Оленчюк жила одна за Каховским водохранилищем в селе Знаменка. Она помогала братьям в набивке матриц восковки для тиражирования «Сторожевой Башни». Хоть и село, да и женщина на так уж приметна, но зоркий глаз чекиста или доносчика заметил, что что-то не так. Вот и проводили у сестры Ани время от времени обыски. Как-то на горизонте появилась опасность, и сестра решила ночью унести пишущую машинку. О помощи попросила другую пожилую сестру, Надежду. В 2 часа ночи две старушки направились в лесопосадку вдоль Каховского водохранилища. В руках у Ани мешок с грузом, а у Нади лопата. Вдруг Ани не стало, она провалилась в колодец вместе с грузом, но приземлилась мягко, она упала на собак, которые в свое время тоже провалились туда, но они еще живы. Надежда шёпотом стала звать Анну, а та предупреждала ее об опасности и просила вернуться в поселок и взять у соседа длинную лестницу (у Анны была только короткая), и принести ее к колодцу, иначе ей не выбраться оттуда. Пробуя одну, другую руку, затем ногу, Анна не ощутила боли, значит, все обошлось ладно. Надя приволокла к колодцу лестницу, опустила в колодец, до верха недостает чуть больше полметра, значит колодец глубиной больше 5 м. Вылезла Анна из колодца, закопала груз, и они вернулись домой. Лестницу отнесли соседу. Представьте себе: старушки в 2 ночи ходят по лесопосадке, одна проваливается, другая тащит чужую лестницу, вытаскивает первую, вместе ныкают ценный для них узел... И все это ради блага ближнего! Что побуждало их делать это? - Конечно ЛЮБОВЬ к Иегове и ближнему!

В 1974 году опять крещение в Алексеевском заливе, Каховского водохранилища.

На Рудо-Ремзаводе пилят бревно, найденное в земле на одном открытом карьере. Вызвали одного из работников музея. Он определил, что бревну 10.000 лет. Комсомолец Александр Кузнецов, с которым я на пару собирал ролики для транспортеров, услышав о 10.000-чах лет, пришел ко мне и говорит: «Может быть такое? Пойдем, посмотришь сам, определишь, оценишь».

У пилы-автомата сгрудилась толпа. Сначала падали гнилые опилки, теперь уже живее. – «Как думаешь, Равлюк, сколько бревну лет?»

- 10.000 лет тому назад деревья уже могли расти в этом регионе, но чтоб оказаться глубоко в земле, необходим человеческий фактор, а люди на земле, причем не здесь, а в своей колыбели, в Месопотамии, появились, только 6.000 лет тому назад, согласно донесению Библии.

Тогда работник музея скостил 5.000 лет.

- Но этому бревну я дал бы лет 50 и не больше.

Оказалось, именно так. Во время гражданской войны англичане добывали ручным способом в шахтах марганец. Вот и осталась в земле одна из руд-стоек.

Летом 1974 года мы поехали в Новоукраинку, Кировоградской области, которая входила в территорию обслуживаемого мной теократического района. В Ново-Украинке одно собрание, но без связи с Обществом. Они приехали из Иркутской области, куда были высланы в 1951 г. В собрании 48 возвещателей и среди них знакомый по Дубравлагу брат Говдяк Степан. Мы поговорили с братом о самом главном - единстве народа Иеговы, а он поговорил со всеми в собрании, зачитав письмо брата Норра, и в тот вечер изъявила желание присоединиться к организации ровно половина собрания, 24 возвещателя. Позднее присоединились и остальные.

В 1975 году сестра Анна Олинчук переехала из Знаменки в Орджоникидзе. Купила домик недалеко от нас. С ней живет сестра Надя Гулечко, которая работает на АТП, вместе с Тамарой. На АТП в красном уголке - лекция, все о том же: шпионы, Америка, прочее. Баптист Иван, заходивший к нам после грома в феврале и видевший много проводов обогревателей-теплофикаторов, с кем-то поделился, что сам видел кучу проводов у нас на полу. Послушав лекцию, сварщик Степан говорит мне о передаче по рации информации в Америку.

- Степан, и ты веришь этому?

- Так сказал лектор.

- Вот ты грамотный парень. Вероятно, ты смотришь телемосты из Америки в Союз.

- Смотрю.

- А как это возможно?

- Через спутник.

- А на какое расстояние можно передать рацией?

- До 30-ти км.

- Как же тогда можно было бы передать информацию в Америку одной рацией, без спутника? Прикинь сам.

- И правда, а мне вешают лапшу на уши.

В тот день Степан не работал, а все ходил по цехам и боксам, рассказывая слесарям о том, что я ему растолковал. Так лекция не возымела ожидаемого результата.

В 1975 году к Тамаре на работу часто приходят, как выразился директор АТП, «ваши друзья», сотрудники КГБ. Они вызывают Тамару, говорят вроде о том, о сем, но фиксируют в памяти каждое пророненное Тамарой слово. Грозится гость помешать провести встречу празднования Вечери Воспоминания. В день праздника на всех перекрестках нашего поселка Горняк комсомольцы, дружинники, милиция. Туда-сюда мимо нас снуют спецмашины: скорая , пожарная , мусоровозка, а в кабине кто-то из наблюдателей. Коля с Веней на спортивных велосипедах объезжают все перекрестки и докладывают ситуацию. Место у нас есть, но не ахти подходящее. В 15.00 мальчики вернулись и сообщили об изменении ситуации: никого нигде нет и спецмашин нет. Было решено провести встречу прямо у нас. Здесь удобно для всех: для пожилых, для заинтересованных, для детей. Всем сообщили, и к заходу солнца все собрались у нас. И никто не помешал. Как мы были благодарны Иегове за оказанную Им милость и защиту!

На другой день узнаю на работе, что вчера в Никополе молодежь устроила дискотеку. Развлекаясь, парочка вышла в танец совершенно голыми. Сообщили в милицию. Милиция увезла эту пару в райотдел, а толпа потянулась следом. Вооружившись камнями и булыжниками, толпа била окна в райотделе, поломала забор, вступила в кулачный бой с дежурными. Были стянуты на место происшествия отделения милиции г. Орджоникидзе и г. Марганец. Увеличивалась и противоположная толпа, особенно, у кого сильно чесались руки. Дело не шутейное, на место происшествия прибыли солдаты, но они ничего особенного не смогли сделать. Наконец подъехали пожарные машины и брандспойтом разогнали толпу. Часы показывали 23.00. Все собрания Свидетелей Иеговы давно уже закончили свою праздничную встречу заключительной молитвой, в которой искренне благодарили Иегову за оказанную защиту.

В мае 1975 года Веня закончил первый класс, а Коля шестой. Начиная учёбу, Веня читал с трудом, но потом улучшился и стал отличником.

В городе Марганец появился новый заинтересованный. По его словам, его жена противник истины и выгнала его из дому. Он желает поселиться в городе Орджоникидзе и жить у нас. Его желание насторожило нас. Ни одно из предложенных нами мест для жилья ему не подходили, только у нас или через дорогу у родителей. Там он только спит, а больше времени находится у нас. Не успеет Тамара попросить меня что-то ей помочь, как он тут же все прихоти ее исполняет. Мы стали его остерегаться, особенно в чем-то конфиденциальном, но кое-что он замечает. Во дворе у нас маленькая собачка, она никого из наших не трогает, даже незнакомых ей, а Ивана Москаленка так и норовит укусить, хоть иногда он ее и кормит.

На Богдановском карьере вскрыли так называемую «Толстую могилу» скифской царицы, похороненной 2.500 лет тому назад. Мы отправились туда на дежурном заказном автобусе. Мы увидели кучу пышных волос, кучу золотых украшений у головы, на шее, на руках и ногах, весьма дорогое погребенье. Сколько за два тысячелетия прошло тут искателей драгоценностей: и скифы, и греки, и варвары.

В 1975 году исполнилось 6000 лет от сотворения Адама. С речью об этом выступал на конгрессе «Вокруг света вечная благая весть» брат Натан Норр ещё в 1963 году в Германии. Многие братья, желающие скорейшего освобождения от злого мира, думали, что 1975 может оказаться концом мира сатаны. Это мнение ширилось из страны в страну, из города в город. Некоторые братья из Закарпатья даже оставляли работу и в спешке уезжали из России домой. Когда Армагеддон не состоялся в 1975 году, некоторые братья обратили внимание на статью в Сторожевой Башне от 1 июля 1969 года под названием «Книга точных исторических дат», в которой говорилось, что в 1975 г. исполнилось 6000 лет от сотворения Адама, но мы не знаем, когда была сотворена Ева. Тем более не знаем мы, когда именно они согрешили, поэтому истекшие в 1975 году 6000 лет никак не могли знаменовать конец мира сатаны.

В 1976 году в Запорожье умер брат Тярасов Алексей.

Летом 1976 года мы с Тамарой побывали на Черном море в Скадовске. Жили у наших друзей в семье брата Николая Лунгу. В Скадовске море мелкое, для детей, и так как я от роду не плаваю, то мне оно подходило, а Тамара ожидала чего-нибудь посерьезнее. Тогда мы поехали в Лазурное. Там метровые волны пришлись Тамаре по душе, а я только загорал, потому что боялся волн. В Скадовске в то время имелось хорошее собрание. Проповедь велась не только в городе, но и на пляже, загорая, Свидетели заводили разговоры с отдыхающими. Находились хорошие слушатели. Там на пляже мы встретили женщину из Киева, которая заинтересовалась библейской истиной, продолжала занятия по Библии после возвращения домой и со временем посвятилась Иегове и крестилась. Помню, что ее звали Галиной.

На заводе мне предлагают реставрировать роторное колесо на немецком экскаваторе. Если заводу вызвать бригаду ремонтников из Германии, это обойдется в золотую копейку, а свои будут довольны и медной копейкой. Набрав нужных специалистов: сварщик, газорезчик, стропильщик, мы начали с резки метала м-20 на гильотине. Сварщик варил ковши 1,6х1,2 м, их всего 12 штук. Ригеля высотой 1,96 м, собранные вместе, должны были составить круг по внутреннему диаметру 19 м. После окончательной сборки колесо разрезали на сегменты, иначе доставить его в карьер, мешали мосты. На сборочной площадке не имелось козлового крана, пользовались автокранами, но когда собрали сегменты на месте, размеры колеса оказались идеальными до миллиметра. Главный инженер завода, взобравшись на колесо, хвалил и благодарил бригаду. Он даже высказал такие слова: «Это твой Иегова помог тебе, Равлюк, за несколько месяцев собрать такое чудо!» Колесо смонтировали, испробовали, и за один оборот оно поднимало до 300 кубометров грунта, на 20% больше, чем его родное колесо. Сразу оформили рацпредложение. Начальство стало соавтором, получило деньги, а мне гроши и в подарок электродуховку «Гуцулка».

Утром 15 марта 1977 года, в Румынии землетрясение магнитудой в 8 балов по шкале Рихтера. В Днепропетровске только 4 бала. А в Бухаресте целый микрорайон 40-этажных зданий снесло как карточные домики. Мы сразу связались с нашими братьями в Молдове, даже поехали к ним, доставив некоторую денежную помощь, но оказалось, что только Кишинев пострадал серьезно, а наши братья, особенно в глинобитных сельских домах не пострадали.

В Москве появился брат Незнамов Виктор, как он себя представил.

На Вечере воспоминания он приобщается от символов, утверждая, что он помазанник, но как знать, как проверить, нужно время, так и слывет он среди братьев помазанником.

Весной 1977 года из Закарпатья к нам в гости приехали братья-румыны. Они строители и подрядились в Новолозоватке, за Кривым Рогом, строить на птичнике санпропускник. Они приглашают и меня поработать лето на строительстве, а зимой отдохнуть. Я говорю, что не имею строительного опыта, а они говорят, что буду класть между опытными. Бригадир, брат Шиман Юрий из села Средне-Водянное, другой Шиман с сыном из села Диброво, третий Шиман Иван из села Малая Белая Церковь. Половина бригады Шиманы, хотя и не родственники. Предложение заманчиво, материально выгодное, но как я смогу продолжать разъездное служение? Брат Юрий говорит: «Мы будем отпускать тебя на выходные, и те дни не будем считать в ведомости, а транспорт тут прекрасен, Новолозозатка на трассе, Кировоград-Запорожье, выйдешь на трассу, плакат покажешь, и любой автобус дальнего следования за пару часов доставит тебя куда надо. Побуждало меня решиться строить с ними еще и то, что мне хотелось помочь им вернуться в лоно организации. Все они из числа отделившихся, и там дома у них таких 4000 братьев румын.

Рассчитавшись с завода в середине апреля, я отправился в Новолозоватку. Из Молдовы у меня были свежие номера «Сторожевой Башни» на румынском. Еженедельно проводим изучение и много времени используем на беседы о единстве и мире, о признании Теократической организации с точки зрения на жизнь, об уважении организации Иеговы. Мало-помалу они понимают, что это очень важно. Летом Тамара провела свой месячный отпуск, готовя еду бригаде, и тоже хорошо заработала и деньги, и зерно пшеницы, подсолнуха, а главное, она тоже многое могла рассказать, как братья в Сибири в свое время целыми собраниями воссоединялись с организацией. В ноябре работы окончились, бригада построила не только санпропускник, но еще и птичник, а главное, за лето они настроились на духовное. Как их встретят дома, оставалось только ждать.

В январе 1978 года областной надзиратель предлагает мне посетить собрания в Москве, Ухте, Яреге, и группу в Ленинграде. В Москве -17 градусов и в Ухте также, а я думал, мороз под 40 будет. На встречу в Яреге приехала на лыжах сестра народности Коми, проделав 40 км. В Ухте большое собрание, много пионеров, встреча оказалась своевременным назиданием.

Прилетев в город на Неве, я отправился поездом по дороге жизни, как ее называли во время оккупации, к сестрам в сторону от Ленинграда. К сестре Жене можно было попасть только с наступлением темноты. Я постучал в дверь, сестра спросила «кто?» и долго рассматривала меня в глазок в дверях, но когда я сообщил пароль, она открыла. Сразу сообщила другим сестрам, мы собрались и провели вместе целый вечер.

Во время посещения филиала в Солнечном уже в ХХI столетии, я встретил сестру Женю в Зале Конгрессов в Ленинграде. К слову, тогда же я снова встретился с братом Алексеем Непочатовым.

В феврале 1978 года к нам в гости приехал Шиман Иван, с которым я работал на стройке в Новолозоватке .Планируя посетить город Харьков с целью проповедовать в нем, я предложил брату Шиману сопровождать меня в этой поездке. Неделю провели мы в Харькове, живя на Южном Вокзале, но Харьков оказался глух в то время к благой вести. Очень немногие были расположены слушать. О результатах поездки я рассказал на одной встрече с координаторами собраний. Выслушав меня, брат Пятоха Иван сказал: «Та Харків - це гниле поле». А мне так хотелось, чтоб Харьков стал плодоносным.

В апреле 1978 года в Днепропетровске у сестры Марии Артемовой провалился под землю дом. Ее дочь не-Свидетель, работала во второй смене. Сестра Мария, ожидая её, читала в постели Библию. Вдруг она услышала какой-то треск. Встала, прошла на кухню, потом открыла дверь в коридор и обратила внимание, что наружная дверь уже на половину погрузилась в землю. Снова треск, первая мысль к Иегове: «Куда спрятаться?» С Библией в руках, в ночной сорочке, обвернувшись простынею, Мария стала в угол, прижавшись спиной к стенке. С сильным треском ломается потолок, пол и обе стенки и с грохотом падает в пропасть. У Марии под ногами уцелевший обломок пола, за спиной угол из кусков двух стен и над головой треугольник потолка. Тут же по тревоге у ямы остановился автомобиль ГАЗ 69. Военный спросил:

- Есть кто живой?

Мария откликнулась с темноты.

- Дайте руку.

Она дала руку, и он помог ей выйти из ямы. Мария стала оглядываться вокруг, а военный говорит ей:

- Женщина, туда не смотрите, Бог один раз спасает, а там глубина 30 метров.

В то самое время подъехал трамвай, на котором приехала с работы дочь Марии, но войти уже не было куда, дом провалился. Государство выдало Марии ордер на квартиру, а всё остальное помогли ей приобрести братья и сестры из многих собраний нашего района. Одежду, обувь, посуду, некоторую мебель, холодильник, стиралку и многое другое закупили на средства, пожертвованные сестре Марии всеми братьями. Это было огромным проявлением любви и послужило большим свидетельством в городе Днепропетровске.

Весной 1978 года брат Иван Шиман из села Диброво женится на дочери Ивана Шимана из села Малая Белая Церковь. С обоими я проработал на стройке все прошлое лето. Иван и Мария приглашают нас с Тамарой на свадьбу и просят меня подготовить брачную речь на румынском языке. С нами в дорогу поехала и Галочка, ей шесть лет. Во дворе брата Шимана полно братьев и сестер. Свадьба - это случай побывать вместе многим братьями. Рядом с местом проведения свадьбы живет брат Василий Дан, соратник по Мордовии, а в Белой Церкви - брат Юрий Попша, братья Бокоч Тарканий и другие. Свадьба прошла тихо, мирно. Жених и его тесть очень старались угостить меня вином, но я все отказывался. Тогда они пошли на хитрость: принесли на сладкий стол мармелад. Я съел пару ломтиков, а он оказался сухим вином, отстоявшимся 50 лет, и через несколько минут, когда меня позвали, я уже не мог ходить, хотя голова оставалась светлой. Спустя еще несколько минут я уже мог пройтись.

Все лето 1978 года я работал на строительстве школы в селе Веселое с братьями из Великих Лучек, Закарпатской области, а зимой побывал и у них в гостях, в Великих Лучках и в Мукачево.

Из Джезказгана в Орджоникидзе переезжает семья брата Фёдора Штифа и семья брата Ивана Истратия. Они купили дома в поселке Горняк, где жили и мы.

В Каменке-Днепровской изучают Библию три сестры: бабушка, дочка и внучка. Внучка Людмила - преподаватель музыки. Они переезжают тоже к нам в Орджоникидзе и покупают дом тоже на Горняке. Уже на Горняке несколько кружков, большими группами нельзя собираться. С недавно прибывшими продолжаем изучение Библии мы с Тамарой. После занятия разучиваем тексты песен восхваления Иеговы в сопровождении фаями, затем ионики, а после крещения сестра Людмила посоветовала закупить электрогитары, ударник и другое и обучать молодых братьев в собрании музыке. Так в собрании города появился замечательный оркестр, который играл даже на наших свадьбах. Музыку братья очень полюбили, и она удерживала их вместе в собрании, где они росли духовно, так что спустя пару годиков, когда подошло время призыва в армию, они смело могли заявить о своем христианском нейтралитете.

1979 год. Все лето я работаю с братьями-румынами: на сахарном заводе в Томашполе реконструируем цех. По выходным проповедуем в Томашполе, Ямполе и других селениях. Эта территория так понравилась брату Ивану Шиману, что даже сейчас, более 30-ти лет спустя, его сыновья-спецпионеры проповедуют и служат на отдалённой от их родного места территории.

Собрания росли, районы поделились, вместо шести стало девять, а год спустя стало одиннадцать, но Харьков все еще оставался без Свидетелей. Только в Краснограде, Мерефе, Логачово, Балаклее стали появляться первые плоды. У Харькова определенно имелось свое будущее.

1 сентября 1979 Галочка пошла в 1 класс, в ту же самую школу № 4.

В феврале 1980 года у нас обыск. Тамара в гостях у Курдаса. Я переживаю, вот-вот Тамара должна приехать на ст. Чертомлык поездом Кисловодск-Киев, и при ней ценный груз. Если только она взяла билет на вчера, то сегодня приедет и попадет прямо в руки недругам. Но вот в доме обыскали все, нашли не много. Зашел в дом отец, и его уже не выпускают. Продолжают делать обыск в сарае. Там ящики с яблоками на кровати, а на полу небольшой чемодан с разной литературой. Снимают ящик с яблоками и кладут на чемодан: один, второй, третий. Так чемодан остался внизу. Время близится к обеду, а Тамары нет. А должна была приехать в 10.00 часов. Может, не могла достать билет и не выехала? тогда сегодня должна выехать и завтра приедет, и это было бы хорошо, а может уже где-то арестовали, и потому на обыск пожаловали. Ничего не ясно. Через день после обыска Тамара приехала со всем ценным грузом. Я обрадовался, и мы благодарили Иегову за Его руководство. Оказывается, билет был уже на руках. Они сели завтракать, сестра Лида спустилась в погреб достать соленых огурчиков, а Тамару схватили сильные боли в желудке. «Как бы не аппендицит! - говорит Лида, - Наверно, никуда ты не поедешь, больная и с таким грузом!» Отложили поездку на сутки. Так Тамара избежала встречи с недругами в собственном доме.

8 марта 1980 года в Орджоникидзе свадьба. Дочь брата Штифа выходит замуж за сына Заришняка Василия, который проживает в г. Бельцы, в Молдове. На свадьбу приглашены гости с Молдовы, с Крыма, с Кавказа, с Запорожья, Кривого Рога... К утру у ворот Штифа несколько Икарусов, людей не сосчитать. Власти испугались, как бы эта свадьба не вылилась в межрегиональный конгресс Свидетелей Иеговы. Тут же добавили и своих людей. По словам местного участкового, Сан Саныча, власти прислали 50 человек-наблюдателей за общественным порядком кроме официальных органов общественного порядка. Тут же в толпе сотрудники КГБ в гражданском, председатель горисполкома Танцюра, расхаживаются, слушают, кто о чем говорит и как мирно общаются Свидетели Иеговы. Им, конечно, удивительно, что не слышно ни ругани, ни споров, ни матерщины. Вот Серёжа с Валентиной вернулись из Дома бракосочетания. Их встречают, приветствуют, поздравляют. Прямо во дворе была произнесена брачная речь, которая закончилась искренней, сердечной молитвой, затем запели песни из песенника «Пойте и восхваляйте в сердцах ваших Иегову» со 119-тью песнями в сопровождении струнного оркестра нашего собрания. Далее последовал ряд докладов: о браке, об обязанностях мужа и жены, о воспитании детей, об обоюдном уважении родителей, о точке зрения на материальные вещи, и главное - о сохранении брака как Божьего устройства. Советовали брачные пары в своих сценках молодым приспосабливаться друг к другу и к родителям каждого, развивая взаимную любовь. Духовные ценности, собрание, проповедовать и чистоту ставить на первое место. Потом был подан обед, а после обеда - развлекательная программа: библейские игры, загадки, потом музыка, песни. Все это продолжалось до вечера, а вечером разрезали большой свадебный торт. Танцюра пригласил меня в свою машину. Похвалил за спокойное веселье, за полезное наставление молодым, за умеренную музыку и за своевременное завершение праздничного веселья. Многие гости стали расходиться и разъезжаться. Увидев, что никакого регионального конгресса, как они думали, не проводилось, власти тоже разошлись. Они, конечно, и не поняли, что ряд докладов были частью программы конгресса.

Весна 1980 года. Другая свадьба, на которую мы с Тамарой приглашены, проходит в городе Белые Воды, вблизи станции Манкент, в Казахстане. Это свадьба Ярослава Георгицы, единственного сына Михайлины, он женится на сестре Тоне.

В Белоруссии арестованы несколько человек баптистов, сообщил наш брат из Минского собрания. Минское и Гомельское собрание, всего 136 возвещателей, входили в состав нашего теократического района и обслуживались нами.

Брат Иосиф (фамилию не знаю, тогда не модно было спрашивать и называть по фамилии) сообщил, что арестованы баптисты, копирующие Библию на русском языке для продажи. Их запеленговали с вертолёта при помощи какого-то состава, добавленного в краску. Печально было, конечно, потому что купить русскую Библию было проблемой.

В 1980 году зачастили обыски и у нас. Я работаю в совхозе, в селе Шолохово, по ремонту домиков. Иногда на угольном складе разгружаю полувагоны с углём и вместо денег за разгрузку беру уголь. По всему видно, что дело движется к аресту меня и Коли. Газ к нам ещё не провели, уголь дают по 2200 кг. Дом наш большой, не так просто обогреть, и потому запасаю уголь и дрова. Но вот казус: кому-то показалось, что я не зря привёз шесть тонн угля и дровницу забил дровами. Видимо подумал, что там локальная типография, и доложил.

Первого августа 1980 года, в день открытия Олимпиады в Москве, ранним утром у ворот остановился микроавтобус, и из него вышли восемнадцать человек. Они бегом забежали во двор, как будто кто-то гнался за ними. Я был дома один, Тамара с ребятами гостила в Казахстане, Галочка ночевала у родителей. Я уже не спал. Первое число – время поступления отчётов со многих собраний, и я ночью принимал курьеров. Запыхавшийся сотрудник вручает мне ордер на обыск и велит ознакомиться.

- Кто ответственен за обыск? - спрашиваю я.

- Я.

- Ваше звание и должность?

- Майор. Следователь по особо важным делам.

- Кто ваш помощник?

Майор указал на стоящего рядом сотрудника.

- Звание и должность?

Тот представился.

- А кто остальные люди?

- Понятые.

- Товарищ майор, разве вы не знаете, что согласно УК УССР положено при обысках приглашать двух понятых, а у вас их целая орава. Пожалуйста, выберите из них двух человек понятых, а остальные могут быть свободными. Еще хочу попросить вас, чтоб все, что вы будете осматривать, осматривайте только при мне и все ставьте на свое место.

- Битый волк, - заключил майор.

Обыск начали именно с дровника и углярки. Майор и его помощник корзинами выносили кокс и высыпали его на чистое место, где недавно был выкопан чеснок. Возможно, они предвкушали радость находки лаза и бункера, из которого извлекут типографию, но лаз не появлялся. Так сотрудники вынесли и снова занесли на место весь уголь и дрова. Уставшие грязные, одни зубы белеют, подошли помыться к тазику, в который я налил теплой воды дав мыло и полотенца. Они все смотрят и диву даются. При мне в кармашке рубашки отчеты некоторых районов и я постоянно молюсь Иегове, прося Его о руководстве. Как быть? На улице под стеной дома большая сумка с литературой для Одессы. Если меня арестуют, пропадут отчеты. Пока сотрудники мылись, причесывались, в дом незаметно вошла Галя. Она знала, где хранились оригиналы «Сторожевой Башни», Бруклинского издания, приготовленные для снятия на фотопленку, взяла их и также незаметно вышла из дому, прошла к калитке и от радости, что все обошлось удачно, неосторожно закрыла калитку. Стук калитки услышал один милиционер из тех отдыхающих. Он быстро нагнал девочку и преградил ей путь. Галя заплакала, а я пошел к ним на выручку Гале:

- Что тут происходит?

- У нее бумаги.

- Но не бомба?

- Нет.

- Тогда не пугай мне девочку. Иди во двор.

Оставшись только с Галей, я попросил у нее журналы, а она плачет, не отдает, говорит: «Их у тебя заберут». А я говорю ей, что и у нее их заберут, да еще и у дедушки сделают обыск. Одним словом, со слезами отдала Галочка оригиналы.

Когда я вернулся во двор, майор говорит:

- Ну что там, показывай.

- Прежде надо сказать вам пару слов по секрету. Пойдем на веранду.

- У нас секретов нет, - заявил майор.

- Вам неприятно будет, если я открою ваши секреты. Заходите.

На веранде я тихонько говорю ему:

- Недавно виделся со Степаном Пантелеймоновичем, (это председатель Никопольского КГБ), и он просил, чтоб я достал ему несколько журналов. Я достал, да вот никак не мог повезти ему. Вы не могли бы передать ему их?

- Да, да передам обязательно, тише.

Выходит из веранды и говорит: «Обыск окончен, сматывайте удочки и поехали».

Они не заглянули ни в сумку, полную литературы, под стенкой дома, ни в дом, а там свертки с доброй надеждой для отправки в Край...

Всего через шесть дней опять обыск, но уже днем. На сей раз обыск санкционировала Москва, а прежний санкционировал Киев. Я был на работе, дома только Тамара, она отдыхала после ночной смены. Проснулась от запугивающего чекистского стука в дверь, вышла. Открыла дверь, а их трое.

- Рятуйте, люди добрі, що, знов на обшук? (Спасайте, люди добрые, что, снова на обыск?)

- Да, на обыск. Знакомьтесь с ордером. Литература Свидетелей Иеговы есть? Если отдадите сами, то мы не будем делать обыск.

- Есть литература, но я не могу вам ее дать, потому что литературой распоряжаются Ангелы, и я не знаю, что они для вас приготовили на сей раз. После каждого обыска у нас остается то, что для нас, а то, что Ангелы приготовили для вас, вы находите.

Обращаясь к местному участковому, Тамара спрашивает:

- Сан Саныч, какой это у нас обыск?

- Кажется уже пятнадцатый или шестнадцатый.

- Так вот, каждый раз при обыске Ангелы оставляют и для нас.

- Ангелы, Ангелы. Пусть Ангелы сделают так, чтоб мы ничего не нашли.

- Да, Ангелы могут это сделать, но вся причина в нас.

- Почему?

- Скажите честно, часто подходят к вам Cвидетели Иеговы с проповедью? Вы понадевали мундиры со всякими побрякушками, и они боятся вас, а среди вас могут быть люди с добрым сердцем, которых Бог предоставляет к вечной жизни. Ввиду того, что время торопит, Ангелы допускают, чтоб вы находили нашу литературу, а по роду службы вы ее должны прочитать и получить свидетельство.

Войдя в веранду, на окне нашли ежедневные тексты, в доме в шкафчике песенник «Пойте хвалу Иегове», изд. 1928 г., на столе в доме нашли «Сторожевую Башню», которую изучали в то время. И тут один из них говорит: «Я думаю, что для свидетельства хватит».

Вышли на улицу составлять протокол обыска.

Тамара вышла за ними и говорит:

- Вы не могли бы оставить нам этот песенник - это приданное моей мамы, и его всегда оставляли при обысках.

- Дайте посмотрю.

Открывает на первой попавшейся странице. Песня № 158. Читает: «Во страну, объяту мраком, где вражда и грех царит».

- Страна, объятая мраком - это Советский Союз?

- Нет, - говорит Тамара, - здесь идет речь обо всем этом злом мире, в котором правит Сатана.

- Тогда возьмите ваше приданное от матери.

Ещё в мае 1980 года Совет по делам религии принял постановление «О состоянии и мерах усиления работы по разоблачению и пресечению противозаконной деятельности «Свидетелей Иеговы». Реализации этого постановления придавалось большое значение. В тех регионах, где Свидетели Иеговы доставляли беспокойство органам власти, были составлены специальные планы мероприятий на 1980-1982 гг. Свидетели Иеговы твердо стояли на своем: они не согласны на регистрацию ценой разрыва со Всемирным управленческим центром. Эта позиция оказалась весьма мудрой, так как не позволила властям вызвать раскол в организации Свидетелей Иеговы.

В Кривом Роге проживает офицер-разведчик. Однажды его и его сестру какие-то дальние родственники пригласили в село на свадьбу. Пригласили и соседей. Жена соседа - наша сестра, а он не-Cвидетель, но на свадьбу пришли оба. Муж веселится, танцует, а жена сидит в стороне сама. Офицер обратил внимание, что наша сестра сидит одиноко и спросил свою сестру:

- Почему та женщина сидит одиноко и не веселится?

- Бо вона дурна. Ось її чоловік як скаче, веселиться. Вона - Свідок Єгови. (Потому что она дура. Вот ее муж как скачет, веселится. Она – Свидетель Иеговы.)

- Познакомь меня с ней.

- Так у нее же муж.

- Ну и что? Она мне нравится.

- Она доярка, мало бывает дома, уже в 4 часа идет на дойку, зачем она тебе?

Узнав, что она доярка, офицер подстерёг её, когда она возвращалась домой после утренней дойки, предложил ей сесть в машину и повез ее к себе домой в Кривой Рог. Наша сестра сильно испугалась, но он уговаривал ее не бояться. Дома он достал из сейфа наши книги «Истина» и «Рай» и просил ее познакомить его с братьями, так как он желает изучать Библию и служить Иегове. Он также сообщил ей, что его направляют в Германию по роду службы, но ему совсем не хочется туда ехать, и вот он просит Иегову, чтоб поездка в Германию не состоялась. Вскоре он отправился в Москву, а наша сестра-доярка рассказала всю эту историю братьям. В Москве офицер уже на Внуковском спотыкается, падает, ломает ногу, и его отправляют в Ташкент, в военный госпиталь. Подлечившись и поправившись, он пишет нашей сестре письмо следующего содержания:

«Пишет тебе твоя Оксаночка. В Москве я сломала ногу, и меня отправили на лечение в Ташкент. Скоро меня выпишут, и я приеду домой».

Получив письмо, сестра обо всем осведомила братьев. И вот офицер приехал. К нему приехал его близкий друг, тоже офицер с Краснодара. Ему офицер открылся, рассказав, что он намерен сблизиться с Иеговой и служить ему. После такой откровенной беседы к офицеру приехал врач, якобы интересуясь его здоровьем. Врач предложил офицеру укол, якобы обезболивающий, но он оказался для офицера смертельным.

На похороны прилетел их главный начальник, который в своей похоронной речи, между прочим, сказал: «Наш товарищ все время верно служил партии и государству, но в последнее время сильно изменился». Иегова, несомненно, знает состояние сердца этого правдоискателя, и Он вспомнит о нем в свое время.

В собраниях по-прежнему большая потребность в литературе. Точки работают в полную нагрузку. Трудности с покупкой ученических тетрадей. Купишь побольше - вызовешь подозрение, вот и ездят наши ребята по разным магазинам города и Рудника, Шолохова и Базавлука, покупая по 10-15 тетрадей. Даже не все возвещатели могут помочь в этом, так как это дело конфиденциально. Расшивая тетради, обложки и промокашки откладывают в сторону и сжигают, а скрепки тщательно собирают и закапывают на 22-й шахте в Террикон. Если бы при обыске их нашли, то это говорило бы о многом.

На улице Рудничной, параллельной с нашей, построил дом брат Шиман Иван меньший. Еще в 1978 брат Шиман вместе со своим тестем, братом Сулимой Иваном, с семьями переехали из Ухты в Орджоникидзе. У Шимана двое детей, Лена и Ванечка. Слушая наши песни, Ванечка, особенно когда поем слова «Мы не боимся никого, Надеясь на Него (Иегову)», спрашивает:

- И милиции не боимся?

- Да, и милиции,- отвечают папа или мама.

Ванечка потешный малый, иной раз заиграется у нас, проголодается и просит у Тамары покушать.

- Чего бы тебе хотелось покушать? - спрашивает его Тамара.

- Вареных яичек.

- Сколько тебе сварить яичек?

- Десять.

- А сколько это, ты знаешь?

- Да, вот как десять пальчиков.

- И мама тебе варит по десять яичек?

- Да.

- И ты все десять съедаешь?

- Конечно.

- Хорошо, так и сварим, десять яичек.

Очистив одно яичко, Тамара дала его Ванечке. Он съел его и говорит: «Хватит, я уже наелся».

В сентябре 1981 Колю призывают в армию. Он заявляет о своем нейтралитете на основании религиозного убеждения. Дело передается в прокуратуру, затем в суд. До суда Коля дома. И вот суд. Мы с Тамарой вызваны в суд. Судья милая женщина. Прения сторон заняли немного времени. И вот вызывают меня в качестве свидетеля.

- Равлюк, почему вы в таком враждебном духе воспитали своего сына?

- Я, Свидетель Иеговы - мирный житель земли. Я даже не желаю учиться воевать. Я надеюсь, что Князь Мира, Иисус Христос, установит мир без оружия. Лучшей надежды в мире не сыскать. Эту надежду с мальства я прививал своему сыну. Считаю, что это лучший ему от меня подарок. А сделать выбор я предоставил ему самому.

Затем пригласили Тамару.

- Как вам, Тамара Михайловна, удается такого прекрасного парня так воспитать, что он согласен даже сесть на скамью подсудимых? Вам не больно за него?

- Больно, и я этого ему не желаю. Ответственность за это ложится на вас. Но я очень благодарна Богу за то, что ни одна женщина в мире не будет проклинать меня - мать убийцы, который убил ее сына. В Хельсинском воззвании «Женщины за мир» говорилось: «Войны не будет тогда, когда мы, матери, перестанем посылать своих сыновей на войну убивать или учиться убивать». Я одна из таких женщин.

Колю осудили на 2 года и 6 месяцев.

Осень 1981 года. Снова в Орджоникидзе проводится крещение. На сей раз недалеко от нас, прямо на пляже, на реке Базавлук. Кандидаты на крещение в основном пожилые.

Тамара выписала в АТП ПАЗик с целью поехать на пикник, отдохнуть всей семьей. Наготовила еды, напитков, прихватили с собой одеяла, расположились на чистом песочке, общаемся, читаем, лучше и не придумаешь. Народу на пляже мало, все стараются отдыхать на море, далеко от дома, а нам и здесь ладно. Тут же у реки была произнесена речь, обращенная к крестящимся, здесь они утвердительно перед свидетелями ответили на два поставленные им вопроса, и здесь их окунули в знак посвящения Богу. На пляже не глубоко, вода теплая, и крещение прошло быстро, мало кто понял, что тут происходило. Еще после крещения пообщались, тихо пели, молились пока подошло время прибыть нашему ПАЗику, и развезти наших только что крестившихся пожилых сестер по домам.

Снова крещение на реке Соленой, теперь в основном братья, между ними и Иван Москаленко из г. Марганец, которого якобы за желание познакомиться с библейской истиной выгнала из дому жена. Нет основания отказать ему в крещении. Иван все еще живет в зале наших родителей.

После суда Коли Тамара как-то заикнулась, что хорошо было бы в летней кухне сделать лежанку, где можно было бы согревать спину. Иван тут как тут, предлагает свои услуги. Он постоянно опережает меня, лишь бы угодить Тамаре. Сделал он лежанку, смонтировал в лежанке тайник, как он сказал, на скорую руку, зажег газеты, а дым весь на комнату идет, а в трубу ни грамма. Ушел Иван к старикам спать, сказав, что как высохнет, дым пойдет. Вечером из Ташкента в Днепропетровск прилетели Михайлина и Александр. Они едут в Молдову, к нашей маме, в Глодяны, и как раз утром у них есть поезд до Одессы. Войдя на кухню, Александр говорит:

- Что за одоробло ты здесь построил?

- Лежанку.

- Да, разве так делают лежанки? Она не будет ни греть, ни гореть.

Александр хороший печник, в Сибири, в селе Кусково, он сложил немало отопительных печей, и я там помогал ему.

- Брат сказал, что когда высохнет, то будет гореть и греть, а пока что весь дым в помещение валит.

- Ну вот, я то и говорю. Пока она сырая, разбирай, чисти кирпич, и я сложу другую. Все равно до утра мы будем у вас и будем общаться.

Я начал разбирать кирпичи, чистить в тазик глину, размешивать раствор. Дошел до тайника, а в нем лежит антисоветская брошюра инакомыслящих марксистов демократов на немецком языке. Михайлина сразу взяла, читает и говорит: «Дорогой, тут у тебя антисоветчина, за которую тебе корячиться 10 лет, и то не за истину, не за Иегову». Я тут же вышел на улицу и сжег брошюру. Александр смастерил лежанку, зажег газету, поднес её к топке, и тяга вырвала газету из рук Александра. Ну что, горит, хоть и сырая.

Дежурным ночным автобусом они добрались до ст.Чертомлык, и в 5 часов утра уже сидели в вагоне поезда Ясиноватая-Одесса.

Через день у нас снова обыск. Все внимание к летней кухне, но почему-то товарищи шастают, то на кухню, то на улицу. Тамара тоже ходит за ними, то веник ищет, то совок, то тапочки. Она заметила в их руках лист бумаги, рассматривая который, они видят, что эскиз не соответствует самой лежанке. Нет сажетруса, дымоход другой конфигурации. Снова вошли и говорят: «Придется ломать лежанку». Тамара спрашивает, зачем? Вносит топор и говорит: «На, ломайте, но если вы не найдете в ней ни клочка бумаги о Боге, то сделаете мне такую же лежанку, и чтоб она горела и грела». Как Тамара сдержалась и не выложила им то, что думала, не знаю. Они еще раз вышли и решили подождать, пока уточнят что и как. Уехали.

К вечеру Иван возвращается с работы, мы во дворе. Тамара увидела, что он поворачивает к нашей калитке, и говорит: «Сейчас я его согрею и пропарю». «А стоит ли?» - спросил я. Почти от калитки Иван начал кланяться, здороваться, целовать Тамаре руку. Подал и мне руку без всяких церемонии.

Глядя на Тамару, как она что-то перебирает в уме, готовясь сказать Ивану нечто лестное, я прошу ее вынести из дому портновские ножницы. Она вошла в дом, а я повернул ключ в наружных дверях. Пытаясь выйти, Тамара пригрозила мне пальцем через стекло. С Иваном разговор не клеился, и он пошел через дорогу к нашим родителям мыться, переодеться, перекусить. Я открыл дверь. Тамара потрепала мои кучери на голове, сказав:

- Почему ты не разрешил мне высказать ему все необходимое?

- Так ли это необходимо?

-  А как же, я его обстирываю, иногда угощаю вкусненьким, а он...

- А что это даст?

- Пусть знает, что я все знаю.

- И только? Скажи Тамара, Иисус знал, что Иуда предаст Его?

- Несомненно, знал.

- А скажи, почему Он помыл Иуде ноги?

- Не знаю, не подумала об этом.

- Так вот, не спеши сказать, чтоб знал, что ты знаешь. Сначала помой ему ноги. Завтра его уберут и пришлют другого, и когда ты узнаешь, кто он? Терпи дорогая, все мы перед Иеговой, и очи Его обозревают всех нас. Вдруг он понадобится Иегове в качестве риштовки при строительстве?!

Из Одессы в пос. Высокополье брат Виктор везет отчет района. У вагона его встречают два сотрудника КГБ.

- Пройдемтесь, товарищ.

- Куда следуете?

- Сюда, в Высокополье.

- Что везете? Можно осмотреть вашу сумку? А что это на вашем пальце? Снимает с обвернутого пальца бумажку-отчет, стискивает его в своей руке, чтобы Виктор не порвал его.

В сумке ничего особенного не было. Надо было составить протокол. Библия, несколько журналов Сторожевой Башни, ежедневные тексты... - «Подпишите». Виктор подписал. К этому времени приземлился вертолет с Киева. Из него сошел высоко чина офицер КГБ. Ему отдали отчет.

- Кому везете отчёт?

- Какой отчет?

- Вот этот.

- Это не мое. У меня такого не было.

- Как не твое, как не было?

- Все, что у меня было, внесено в протокол, который я подписал, а эта шпаргалка не внесена в протокол. Я не знаю, чья она.

Виктора отпустили, а бедному оперативнику, несомненно, влетело. Но еще представьте себе круг осведомителей этого треугольника: Одесса-Киев-Высокополье.

24 апреля 1982 года, в городе Невынномыске брат Курдас выдает замуж дочь Галину. Мы с Тамарой, дети и мама приехали заранее. Большая подготовка к большой свадьбе. Натянута огромная палатка, украшена сцена, развешены красивые ковры. Есть много мест для сиденья, но не для всех, надо сколотить десятка полтора длинных скамеек. На переулке Мостовом, у реки Кубань, многолюдно. Гостей много отовсюду. Приехала с Белых Вод и Михайлина. Три дня длилась свадьба брата Николая Куйбеды с Галиной Курдас.

Столько речей, столько наставлений молодым и пожилым, столько сцен, музыки и песен... обильное духовное ободрение!

Весна 1982 года. Георгицы Александр и Михайлина переезжают из Белых Вод в Купчин, Молдову. С ними приехал и их сын с женой. Купили дом, а Слава получил от сахзавода квартиру. Михайлина часто ездит с Александром к маме в Глодяны.

В 1982 году Вечеря Воспоминания в Орджоникидзе под сильным наблюдением властей. Грозятся мешать, разогнать, но мы надеемся на Великого Избавителя Иегову. В собрании много пожилых. Они соберутся у сестры Ани Оленчук, на нашей улице, и брат Михаил Бурак проведет с ними празднование. Власти больше интересуются основным составом собрания. Объявлено место встречи на ул. Дружбы, у сестры Марии Биличенко. Договорились с братом Истратием, водителем заказного автобуса, проехать по всем остановкам в городе, собрать всех наших и привезти в место встречи. Собрав всех в городе и нас с Горняка, брат Иван везет нас на указанное место, но на втором поселке я прошу Ивана повернуть вправо, в сторону кладбища. Повернули и кто-то заметно начал ёрзать на сиденье. Проехав 12 км от города, мы остановились на промплощадке Богдановского карьера. Соорудив у входной двери что-то вроде стола и накрыв его белоснежной скатертью, я расставил на столе символы, которые были в моей сумке. Большинство людей сидели, молодежь стояли. Пользуясь микрофоном водителя, я произнес праздничную речь, затем с братьями провели главную часть праздника, обслужив всех символами, а после заключительной песни и молитвы поехали домой. Брат Иван Истратий развез всех по домам. Смотрю, у нашего соседа под забором в тени стоит Волга. А как же наши старички? Гости, прибывшие на черной Волге, побывали во дворе на ул. Дружбы, заглядывали также и в наши окна, я специально не зашторил их, и конечно зашли к сестре Анне. Стук в дверь, конечно, милицейский, запугивающий.

- Кто там? - спрашивает сестра Анна.

- Милиция. Проверка документов.

Кто-то из сестер включил телевизор. Вошли.

- Чем занимаетесь?

- Да вот, развлекаю девчат, - говорит отец, - смотрим телевизор.

- И что там показывают?

- Какую-то ярунду, - отвечает пожилая сестра Семеновна.

С кресла поднялась бабушка Луша, которой уже 92 года, теснится, пытаясь выйти в коридор:

- Куда вы, бабушка?

- Хотела пройти в коридор, там я галоши оставила, а тут столько людей вошло.

- Не пропадут ваши галоши, бабушка. А где ваша молодежь?- спрашивает он маму.

- А что молодежи надо держаться за юбку пожилых? Не знаю, где они.

КАК НАШИ КУРЬЕРЫ ПРЕОДОЛЕВАЛИ БАРЬЕРЫ?

В молодости брат Пынтя Константин переносил в Молдове из села в село литературу. Получив в определенном месте литературу, он нес ее для собраний в его местности. Во избежание встречи с нежелательными людьми Константин ходил пешком полевыми дорогами. Но оказалось, что и в поле небезопасно. Однажды, приближаясь с сумкой литературы к своему селу Заиканы, брат Пынтя увидел приближающуюся ему на встречу бричку, в которой кучер вез председателя колхоза и агронома, осматривающих поля кукурузы. Брат подумал, что эти коммунисты вряд ли пропустят такой случаи задержать иеговиста, ведь за него они и награду могут получить. Поэтому брат Пынтя оставил у дороги сумку, а сам удалился по стерне скошенной пшеницы в сторону кукурузы. Притворяясь хромающим, брат шел тихо. Бричка остановилась и два коммуниста сошли с нее, чтоб погнаться за Пынтей. Они позвали на помощь еще и кучера. Отойдя подальше от дороги, брат, сделав круг, вышел обратно к дороге, повернул пасущуюся лошадь, сел с сумкой на бричку и покатил в село. Председателю и агроному пришлось размяться, пока пешком дошли до села к своей лошади, которая паслась у дороги.

Сестра Варя Черноморская везла из Донецкой области во Львов 200 экз. «Сторожевой Башни» на русском языке и письмо к ответственному брату, которое она обернула вокруг указательного пальца, скрепив клеем. Вроде никакого хвоста не замечала, но по прибытии во Львов у входа в вокзал её встретил мужчина и предложил свои услуги поднести ее сумку. Сестра поблагодарила, но мужчина настаивает на своем. Когда Варя снова возразила, мужчина достал из кармана удостоверение и тихо сказал: «Пройдемтесь». Идя за служивым, Варя сорвала письмо, оно было конфиденциальным, прожевала его во рту и проглотила. Проверив в кабинете содержимое сумки, служивый спросил:

- Откуда едете?

- С Донецка.

- Кто дал вам эти журналы?

- На вокзале подошел ко мне мужчина и попросил меня отвезти эти журналы во Львов, дав мне на дорогу сюда и обратно.

- Кому вы должны были отдать эти журналы?

- Мужчина сказал, что во Львове меня встретят. Наверно, вам я и должна была их вручить.

Трое суток задавали сестре те же вопросы в кабинетах КГБ Львова и Киева, и сестра отвечала одно и то же.

Из Чимкента в Чирчик братья повезли свежеотпечатанную литературу. На трасе их остановила автоинспекция.

- Что везете?

- Документацию религиозного содержания.

- Мы возьмем по одному экземпляру каждого документа и дадим их прокурору, чтоб он ознакомился с их содержанием. Езжайте.

Братья поблагодарили Иегову и ГАИ, радуясь, что все прошло хорошо

Одна семейная пара из города Асино Томской области поехала в Иркутскую область за литературой. Загрузив небольшой чемодан, они пришли на станцию, чтобы отправиться домой, но оказалось, что билетов на проходящие поезда нет. На вокзале прохаживается гладко выбритый мужчина. Похоже, наблюдатель. Как проверить? Брат с чемоданчиком прошел за стоящий рядом товарный состав. Когда брата не стало, мужчина забеспокоился, ускорил шаги и смотрел во все стороны, недоумевая, куда мог бы деться объект с чемоданчиком. Сестра все это видела. Когда же брат снова появился на перроне, мужчина успокоился. Посоветовавшись с женой, брат решил поехать один, без билета. Прибыл скорый поезд Чита-Москва, стоянка 2 минуты. Проводник открыл дверь вагона, но ступеньки не освободил для прохода. Перед самим отправлением брат заскочил в вагон и сел в одном из купе. На следующей станции в вагон вошел ревизор. В купе ехала семья, по всей вероятности, корейцы с ребенком. Заметив волнение брата, кореец спросил:

- Вы, наверно, без билета сели?

- Да, - ответил брат, - без билета, хотя вижу, свободные места имеются.

- Не волнуйтесь, вы будете вместо меня, пока пройдет ревизор, а я заберусь в багажный ящик, так как я мал ростом и помещусь в нем.

Подошел ревизор с проводником.

- В этом купе едет семья из Читы, - пояснил ревизору проводник.

Кто побудил корейца решиться на неудобства, чтоб выручить брата?! Никто иной, как Иегова!

Однажды два брата из города Невинномысска, на автомашине повезли литературу в Грузию. Путь пролегал через перевал, через Абхазию. В то время из-за конфликта с Грузией Абхазия установила кордон с целью заморить грузинов голодом. В Грузию не допускались никакие продукты. На российском кордоне прошло все чин-чином, солдаты даже помогли сдвинуть попавшую одним колесом в яму груженую машину. Узнав, что братья везут литературу, солдаты спросили, есть ли красная книга. Братья дали им по одной книге «Жить вечно» на русском языке. А вот на грузинском кордоне солдат-абхазец потребовал документ на ввозимый в Грузию груз. Но какой может быть документ? Его нет. Однако пограничник не пропускает. «Что будем делать?» - спрашивает водитель автомашины у брата Михаила Савицкого. «Возвращаться нет смысла, будем молиться Иегове».

Порывшись в верхнем кармашке пиджака, водитель нашел в нем бумажку - ответ на анализ мочи месячной давности и говорит абхазцу-пограничнику:

- Ах, как я забыл, вот документ на наш груз, возьмите, читайте.

- Анализы мачи, - прочитал абхазец. - Сахар нэт, сол нэт. Прахады.

Так братья проехали и доставили литературу в собрания Грузии.

Еще был случай. Когда мы жили в Орджоникидзе, из Херсона постоянно приезжал пожилой брат, молдованин. Он тоже когда-то был сослан в Сибирь и проживал в Батурино. Но вот почему-то брат не приехал, не привез отчета района, а литературы для них накопилось много. Снарядили в поездку Тамару, отдали всю литературу, приготовили адрес брата. Сойдя с междугороднего автобуса в Херсоне, Тамара вспомнила, что забыла дома на столе приготовленный ей адрес. Как быть? Не вернешься же домой за адресом. Тамара подошла к таксисту и говорит:

- Вы не довезете меня на деревню к дедушке?

- Довезу. В какую деревню?

- Не знаю.

- А как фамилия дедушки?

- Тоже не знаю. Знаю только что его улица Пушкинская.

- Хорошо. Поехали, поищем Пушкинскую улицу в ближайших селах.

Приехали в одно село. Пушкинской улицы нет. Другое село, тоже нет. В третьем есть улица Пушкинская, через все село. Водитель едет тихо, а Тамара наблюдает в окна, может хоть какой-то признак укажет, что тут живут молдаване, и вдруг, дом № 104. Во дворе вывешены молдавские дорожки.

- Остановите, кажется тут.

Войдя в дом, Тамара увидела на печи больного дедушку, поздоровалась и сказала, что идет по сумку и рассчитаться с таксистом.

Так был найден нужный дедушка, живущий в деревне.

Если собрать все рассказы братьев о копировании «Сторожевой Башни» в условиях запрета в Советском Союзе, то получится внушающее признательность повествование:

«Сразу после войны «Сторожевую Башню» переписывали от руки, на что уходило 20-25 часов. А во Львове, - рассказывает брат Николай Циба, - копировали «Сторожевую Башню» допотопным методом, причем в самом безопасном месте - этажом выше над областным отделением НКВД. Нарочно не придумаешь! Однажды, - продолжает брат Циба, - накопилось много готовой продукции. Брат загрузил чемодан и отправился перед самым отправлением поезда на вокзал. Билет уже был в кармане, но тут сюрприз: у самого вагона открылся чемодан, из него высыпались все бумаги, и их сквозняком занесло под вагон. Брат растерялся, но дежурный по вокзалу помог ему. Он задержал отправление поезда, забрался под вагон, собрал все бумаги, сложил их в чемодан, дал брату и отправил поезд.

В начале пятидесятых брат Николай Дубовинский внес большой вклад в дело копирования «Сторожевой Башни» на трех языках: русском, украинском и румынском. То и дело переезжали с места на место то в Молдову, то в Украину брат Николай и его помощники. Бесстрашие и надежда на Иегову помогала им усердно трудиться, не боясь ни арестов, ни смерти. В брата Николая стреляли. Судили его к расстрелу, заменив позднее расстрел 25 годами.

Построенная в Донецкой области подпольная типография снабжала Свидетелей Иеговы свежей духовной пищей на Донбассе, в Москве и Ленинграде.

Много литературы было скопировано в бункере, вырытом в лесистом холме в Карпатских горах. Милиция перерыла немало почвы, разыскивая этот бункер. Работать в типографии изъявил желание брат Иван Дзябко. В конце лета 1963 года бункер обнаружили, и брат Дзябко был сразу же неподалеку расстрелян.

По всему Союзу появлялись такие же или более миниатюрные типографии, копирующие «Сторожевую Башню» и другие пользующиеся широким спросом публикации Свидетелей Иеговы.

Во исполнение обещания Иеговы, что его Свидетели будут пользоваться «молоком народов», Иегова благословил братьев в их поисках благожелательных лиц, имеющих отношение к мирским типографиям, принять заказ на изготовление тысяч книг. В Алма-Ате, в Харькове, и в Москве печатали и переплетали книги «Рай», «Вещи», «Свобода», «Истина» и другие. Правда, Киев и Кишинев хоть и приняли заказ, но не выполнили его, будучи обнаруженными. В Кишиневе брата Раца не арестовали, но написали о нем статейку в коммунистической газете в Америке, подчеркнув, насколько гуманно Советское правительство, что не арестовало этого смельчака-Свидетеля Раца.

Да, саранча взбиралась на стены, проникала в кулуары Кремля, была готова вести беседу даже с АрхиВождем!

В условиях перестройки Горбачева и особенно после падения Берлинской стены, люди потеряли надежду на коммунистический «рай» и с удовольствием читали публикации Общества Сторожевой Башни.

12 октября 1982 года у нас снова обыск. Нагрянуло много начальства: КГБ, прокурор города Убейконь, прокурор области Бедрик, оперативники. Дети собираются в школу, и Тамара подошла к прокурору города и спрашивает:

- Дети собираются в школу, и я хотела знать, прощаться им с отцом, или нет? Будете арестовывать отца?

- Что вы, что вы, Тамара Михайловна, никто Сергея арестовывать не будет. Пусть дети идут в школу, спокойно.

На веранде большая сумка с теплой одеждой и малая с продуктами - передача, приготовленная для Коли в лагерь в Жёлтых Водах. Осмотрели и спрашивают: «Вы что знали, что будут арестовывать хозяина?».

- Да, - говорит Тамара.

- А откуда вам стало известно это?

- Не все провозглашается громко на улицах, но слышно.

Я собрался, на улице прощаемся, поцеловались, никаких слез ни у кого, словно на Канары, на курорт провожает. Пожелали друг другу защиты от Иеговы и Его духа, чтоб сносить все трудности. А прокурору Тамара всё-таки перед всеми сказала: «Не хорошо в вашем возрасте и должности лгать».

Привезли в КПЗ в Орджоникидзе. Прокурора всё же заела совесть, и он сказал Тамаре, что разрешит Галочке попрощаться со мной. Тамара сказала Галочке, чтó нужно спросить меня. И вот Галочка в длинном коридоре милиции. Меня тоже вывели из камеры, и мы остались одни. Я сказал Галинке, где спрятаны известные вещи, и она передала все Тамаре. Потом меня привезли в Днепропетровскую тюрьму, где следователь Тищенко полгода вел следствие.

За несколько дней до того туда же в тюрьму был доставлен брат Серафим Матрёненский из Запорожья.

Еще задолго до ареста отец чистил туалет и содержимое закапывал в яму, вырытую в конце огорода, а Венька незаметно бросал в яму куски метала или металлические коробки. Иногда делали обыск и во дворе родителей, и вот в том углу беспрерывно звенит металлоискатель. «Нашли!» - заключили сыщики. Начали рыть, а там...

В ноябре 1982 года, выдернув меня из камеры размером 5x6 метров, но в которой нас 56 человек, меня ведут к следователю. В его кабинете Председатель КГБ Украинской ССР и Прокурор Республики. Следователь вышел. Обступив меня с обеих сторон, гости на распев рассказывают, что у меня нет никакого состава преступления, что я даже сегодня могу оказаться за воротами тюрьмы, и даже к вечеру быть с семьей дома только... если я подпишу голубенькую бумажку об отречении от Всемирного Управленческого Центра Свидетелей Иеговы в Бруклине. «Здесь уже все написано, только твоя подпись. Мы тебе заплатим средний заработок за все эти месяцы, можем дать квартиру в шикарном районе Москвы или Киева, можем дать новейшей марки автомобиль, можем... Еще не окончил, как другой открывает портфель и высыпает из него на стол кучу пачек советских банкнот разного достоинства и предлагает взять, сколько желаю: «Можно и всё, и если ещё надо, то найдется ещё, так что думай, думай. Зачем тебе гнить в тюрьме? Ну что, Сергей Николаевич, идет?»

- А жизнь вечную можете дать? - спрашиваю я.

- Чого не можем, того не можем, - сказал Республиканский Прокурор.

- Тоді і я не буду підписувати. (Тогда и я не буду подписывать.)

Меня увели в камеру.

В камере нечем дышать, в углу открытый туалет, нет-нет, да кто-то закурит. Завели 57 зэка, «вора в законе», и камерная шайка допрашивает вошедшего, откуда, сколько срока, какая статья?

- Какая, какая, 502.

А я смеюсь, зная, что в УПК УССР всего 324 статьи.

- А что за статья?

- Людоедство.

Вор и его шестерки попятились назад.

- Где мне расположиться? – спрашивает он.

В камере много жильцов, но все молчат. Тогда я говорю ему: «Залазь на пальму, земеля, рядом со мной, потеснимся, я людоедов не боюсь». Все посмотрели в мою сторону. Гость улегся, и я стал ему говорить об истине. Он оказался хорошим слушателем, но на другой день его выдернули, так как у него третья ходка, особист.

В ноябре 1982 года, примерно через месяц после моего ареста умер Леонид Ильич Брежнев.

Эра Брежнева завершилась бесславно. Генсек ЦК КПСС с 1976 г. был тяжело больным человеком. Утрату дееспособности и падение авторитета пытались компенсировать, концентрируя в руках Брежнева высшие государственные должности и награды. Помимо Генсека Леонид Ильич стал Председателем Президиума Верховного Совета СССР, Маршалом Советского Союза... героем, кавалером, лауреатом...

Однако поднять авторитет Брежнева так и не удалось. Страна постепенно погружалась в пучину экономического кризиса и безнадежно отставала от развитых стран...

Еще до его смерти некоторые более дальновидные и осведомленные представители советского руководства задумывались в последние годы правления Брежнева, как можно спасти СССР от краха. Они понимали, что нужны реформы, но прежде нужно было навести в стране элементарный порядок. Для этого больше всего подходил КГБ. Не случайно преемником Брежнева стал Юрий Андропов, который с 1967 г. и до избрания Генеральным секретарем ЦК КПСС был Председателем КГБ СССР.

ЧАСТЬ VІІІ
ПОСЛЕДНЯЯ ВОЛНА РЕПРЕССИЙ ПРОТИВ СВИДЕТЕЛЕЙ ИЕГОВЫ

(1982 по 1985 гг.)

Приход к власти Юрия Андропова привел к усилению репрессии против Свидетелей Иеговы. КГБ получил от Андропова указание покончить с «религиозным экстремизмом», одним из проявлений которого власти считали и Свидетелей Иеговы. Впрочем, период правления Андропова был непродолжительным. Через несколько месяцев он смертельно заболел и с осени 1983 г. перестал появляться на людях. 8 февраля 1984 г. Андропов скончался. Со времени начала тяжелой болезни Андропова прекратились и активные репрессии против Свидетелей Иеговы.

Суд назначен мне на 20 марта 1983 года в Областном Суде города Днепропетровск. В зал суда привезли также брата Серафима Матрёнинского. Суд закрыт, но в зале несколько десятков человек городской элиты. Состав суда: судья, два заседателя, прокурор, секретарь суда и два защитника с толстыми портфелями. Я заявляю о своём несогласии с составом суда, и прошу отвода адвокатов, которых я не нанимал и в защите которых я не нуждаюсь. Брат Серафим поступил также. Адвокаты не хотят уходить, тогда я попросил слово и повторил просьбу отвода адвокатов. Судья попросил их удалиться из зала. Выступает прокурор Бедрик и говорит:

-Обвиняемый Равлюк хранил запрещённую иеговистскую литературу, но это сейчас не карается законом, так как он хранил её для себя. Но вот у Равлюка найдена «Сторожевая Башня» на английском языке, которую он, несомненно, распространял среди других людей, так как английского, разумеется, Равлюк не знает. Кому вы распространяли «Сторожевую Башню» на английском языке?

-  Никому. Я сам читал его, - говорю я.

- Вы что, владеете английским и можете прочитать нам несколько предложений из этого журнала и перевести на русский? - спрашивает прокурор.

-  Да, могу прочесть и перевести, - ответил я.

- Тогда передайте Равлюку этот журнал, пусть он прочтёт и переведёт нам небольшой абзац из этого журнала.

Солдат вручил мне «Сторожевую Башню» со статьёй «Судить справедливо, мудро и милосердно» на румынском языке, и я свободно прочитал и перевёл на русский один абзац.

- А говорили, он - малограмотный. Вот почему он сделал отвод адвокатов, - сказал прокурор.

В то время мы журналов не распространяли, их не хватало своим, а за хранение журналов, как он сказал, не наказывают. Вот и все вопросы у прокурора.

Привезли из лагеря в Жёлтых Водах Колю, чтобы он свидетельствовал против меня. Но Коля сказал: «Решение не идти служить в Советскую Армию я принял сам лично, родители не побуждали меня к такому решению. Воспитание родителей считаю правильным, очень уместным и необходимым. У них полное право воспитывать своих детей так, как они желают. Мы же не живём в древней Спарте, где дети принадлежали государству, а в свободной Советской стране. Кроме того, всякий рождающийся в мир человек, рождается с правом на жизнь, на свободу, на образование, на семью и на поклонение».

Когда Колю вели к микрофону, несколько солдат навалились на него, и в это время Тамара тихонько промолвила: «Коля». Сидящие в зале услышали, и увидели на её лице слёзы. «Смотрите, плачет» - заговорили они. Колю увезли обратно в лагерь. Суд продолжался 10 дней, из них только 29 марта судья-еврейка объявила выходным. Это был праздник Воспоминания Смерти Иисуса Христа, или еврейская пасха.

В один из дней во время перерыва к Тамаре подошла корреспондент газеты «Заря» и спросила её:

- Как вам удаётся так воспитывать детей? Мы своих детей с ясельного возраста воспитываем в патриотическом духе. А они, когда вырастают, то становятся если не алкоголиками, то наркоманами. Скажите, пожалуйста, Тамара Михайловна, как вам удаётся это?

- А если я скажу вам правду, то меня выпустят из этого зала или нет? У меня ещё двое детей, и я должна о них заботиться, - говорит Тамара.

- Я гарантирую, что вас выпустят, только скажите нам, пожалуйста.

- Скажите, пожалуйста, кто из вас после работы становится в очередь, чтобы купить пачку сливочного масла и килограмм костей на суп? Или вы, как говорит Райкин: «Через директора магазина, через заднее кирильцо… вкус специфический». И вот детям своим вы говорите: «Ленин, партия, единство, равенство, братство», а на самом деле вам доставляют прямо домой. А простой работяга простаивает в очереди час-другой после рабочего дня. Ваши дети не глупые, они замечают разницу между вашими словами и делами. А я с молоком матери внушаю детям, что есть на небе живой Бог, имя которого – Иегова. Он очень добр и постоянно заботится обо всех нас. Его надо любить от всего сердца и поклоняться Ему в чистоте. Наше учение не расходится с делами, и потому, наши дети видят основание для своих поступков. Помните, после революци, солдаты простого народа, найдя где-то немного сахара, принесли его Ильичу. Он же не стал пить чай с этим сахаром, но велел солдату отнести сахар в соседний дом, где лежала больная девочка. Этот случай разнёсся повсюду. Поэтому простые солдаты готовы были закрывать своим телом амбразуры. А с вашими детьми это не получится, потому что они видят вашу фальшь, - сказала Тамара.

Напечатала она ответ Тамары в газету или нет, не знаю.

На суд нас возили из тюрьмы каждый день. Суд транслировался по радио во все камеры тюрьмы, поэтому вечерами мне предоставлялась возможность долго вести беседу с сокамерниками. Всех свидетелей, только у меня было 57, поэтому, понадобилось время, чтобы всех выслушать. Прокурор Бэдрик просил у суда для меня 10. После этого суд объявил своё решение. Так как меня судили по трём статьям: 138, 183, 209, и каждая из них гласила до четырёх лет, поэтому, судья зачитал: «По 138 – 4 года, по 183 – 4 года, и по 209 – 4 года. Меру наказания определить – 4 года.

Тамара не поняла, и подумала, что мне дали 12 лет. После объявления приговора, она высказалась в толпе присутствующих в зале следующими словами: «Прокурор Бэдрик уже стар. Ему простительно, что попросил 10 лет. В таком возрасте люди уже теряют ум. Но вот судья – молодой человек - определил 12 лет. Хотелось бы посмотреть на его маму, которая родила такого жестокого судью». Этот разговор услышал Евгений Александрович, председатель областного комитета безопасности, и говорит Тамаре:

- Не 12, а 4 года, Тамара Михайловна.

- Да что я считать не могу, три раза по четыре, не двенадцать ли? - возразила Тамара.

Евгений Александрович подвёл Тамару к судье, и говорит:

- Тамара Михайловна говорит, что старый Бедрик уже выжил с ума и попросил Сергею 10 лет. Ему простительно. Но вот молодой судья определил аж 12 лет. Хотелось бы увидеть женщину, которая его родила.

Судья тут же пояснил, что каждая из трёх статей гласит до 4 лет. Если бы хоть одна из них гласила до 3 лет, тогда можно было бы определить 3 года, а так - менее 4 лет невозможно было определить. А брату Серафиму суд определил 4 года и 6 месяцев.

После объявления приговора нас с братом Серафимом перевели в камеру для осужденных. Уходя из своей камеры, я прощался с сокамерниками, и некоторые из них дарили на прощанье новый носовой платок или новые носки. Расстались мы очень доброжелательно.

Из Днепропетровска меня доставили в лагерь в посёлке Острый, Донецкой области. В этом лагере изготавливали большие железнодорожные цистерны для перевозки жидких грузов. Работа очень тяжелая, особенно когда нужно обваривать электросваркой и очищать от шлака швы внутри цистерны, горловина которой всего лишь 600 мм. Контингент лагеря в основном «голубые». Только пассивных мужеложников официально числилось 728 человек. Число активных мужеложников не объявлялось. В лагере процветала игра «под интерес», в основном в карты, в шеш-беш, в шахматы. Опытные игроки охотились особенно за молодыми, недавно прибывшими в лагерь. Их ловко обыгрывали, и так как платить нечем было, с ними рассчитывались натурой в общей бане, где открыто совершался оральный и анальный секс. Только что посвящённого в такое занятие человека объявляли «обиженным», и он становился мишенью для активных мужеложников.

У меня на деле был наклеен гриф: «Использовать на тяжелых физических работах», поэтому я работал один. Главный инженер размечал мне колышками место для котлована, примерно два на два метра и два метра глубиной. Грунт был особенно твёрд. Работать можно было только киркой и ломом. Когда котлован был выкопан, главный инженер обычно принимал работу и постоянно находил, что котлован выкопан не на том месте, где должно. Поэтому велел его засыпать и одновременно разбивал колышки для следующего котлована. Так он делал много раз. Так как я работал один, то и мыться ходил один, а в общую баню с отрядом совсем не ходил. Что помогло мне не наблюдать ужасные сцены насилия под аплодисменты озверевших молодчиков. Администрации лагеря не было дела к такому разнузданному насилию, наоборот, они даже приветствовали его.

И вот среди этой разношерстной толпы нашёлся один человек, желающий слушать библейскую истину, но в этом «Содоме» нет и листочка библейской правды. Поэтому пришлось порыться в лагерной библиотеке. В её фонде нашлась книга Ярославского (Минея Израилевича Губельмана) - «Библия для верующих и неверующих», а также, книга Зиновия Коседовского - «Забавная Библия». Хотя в этих изданиях в основном напечатана галиматья авторов, но кое-где просачивались чистые тексты Библии, которые как зёрнышки необходимо было находить в ворохах половы и соломы. Этими крупицами мы пользовались, пока не поступила теократическая литература. Я написал Тамаре, что виноград показывает на хороший урожай. Она поняла, и собираясь на личное свидание, приготовила Библию карманного формата, книгу «Истина», два номера «Сторожевой Башни» и ежедневные тексты. Завернув их в большие листы винограда, положила на дно корзины, которую заполнила спелыми помидорами, абрикосами, грушами, виноградом. Тамара приехала с Вениамином и Галочкой. Прибыв на проходную лагеря, она заняла очередь, а Вениамина отправила в магазин купить хлеба. Тут подходит дежурный надзиратель и спрашивает:

- Кто еще прибыл на свидание?

- Я, - отвечает Тамара.

- Как фамилия? - спрашивает дежурный.

- Равлюк, - ответила Тамара.

- Проходите, - говорит надзиратель.

- Я только что заняла очередь. Притом, мой мальчишка пошёл в магазин по хлеб, - пояснила Тамара.

А люди в очереди возмутились: «Не успела подойти, как сразу и «проходите». И тут, оказывается, блат».

Надзиратель, подняв сумки, говорит: «Здесь командую я. Идёмте» Тамаре не осталось больше ничего, как только следовать за надзирателем. Войдя в комнату для обыска, она увидела, что там уже ожидают около десяти офицеров мужчин, и одна женщина. Женщина обыскала Тамару лично, а мужчины обыскивали её вещи в сумках, прощупывая каждый шов. Тамара подумала: «Наверно, не пройдёт моя идея доставить свёрток с литературой в лагерь». И стала просить Иегову, чтобы Он помог вернуться детям домой. Один из офицеров проверял продукты. Он стоял рядом с Тамарой, а она выкладывала из корзины на стол все овощи и фрукты. Когда она дошла до свертка на дне корзины, и там оставалось ещё три больших яблока, в тот же момент открылась входная дверь, и кто-то сообщил что-то офицерам, так что они все повернулись к нему. В эти считанные секунды, Тамара осмелилась поднять со дна корзины свёрток и положить его на стол. Справившись с этой секундной операцией, Тамара продолжала под наблюдением надзирателя доставать оставшиеся в корзине фрукты. После этого, надзиратель поднял корзину, прокрутил её напротив света, и не найдя ничего подозрительного, велел Тамаре собирать всё со стола в корзину. Уставшая от переживания Тамара, заливалась потом. Теперь её молитва состояла из следующих слов: «Иегова, я видела чудо». Эти слова она произнесла тихо много раз. Вошёл с хлебом Вениамин. Детей тоже обыскали, и дежурный повелел дневальному помочь Тамаре занести вещи в комнату для свиданий. Только там Тамара стала отходить, оценивая всё происшедшее. Вызвали и меня на обыск, раздели полностью, заставили нагнуться, смотрели под языком, проверили, нет ли чего наклеенного на подошву. Я вошёл в камеру, поздоровался, обнял и поцеловал всех, и сразу мы всей семьей поблагодарили Иегову в молитве за такую встречу. Тамара уже немножко отошла и просит, чтобы я выбрал все фрукты из корзины, раскладывая в пустые тарелки. Когда дошёл до свёртка, мне захотелось танцевать, но Тамара пальцем указала на возможное подслушивание, и я сдержался. Она рассказала мне, как проходил обыск, но конфиденциальные моменты она не произносила устно, а писала на листке бумаги, я же, прочитав, отвечал ей таким же образом. Общались мы почти всю ночь, правда, дети скоро уснули. В три часа ночи в нашу дверь кто-то постучал. Так как мы еще не спали и были одеты, я ответил: «Войдите». Вошёл главный осведомитель лагеря, Женя. Он сразу извинился за вторжение в такое позднее время, и сказал:

- Серёжка, я знаю, что тебе нет ещё полсрока, и передачу тебе не дадут. А мне хотелось бы помочь тебе. За 25 рублей я мог бы вынести 5 килограмм продуктов.

- Хорошо, я дам 25 рублей, - говорит Тамара.

- Я хотел попросить тебя ещё об одном, Женя, если ты сможешь… - и показал ему Библию.

- Ты что, она уже здесь? Я только что от дежурных, и они говорят: «В этот раз жена Равлюка приехала на проверку и не привезла ничего, но на следующий раз она обязательно что-то прихватит с собой». Хорошо, я пронесу и это, только ещё 25 рублей.

- Хорошо, я дам ещё 25 рублей, - пообещала Тамара.

Собрав передачу и вручив деньги, мы проводили ночного посетителя, одновременно молясь Иегове о его руководстве и защите. Все три дня мы обговаривали этот случай и видели руководство Иеговы, но всё же нам хотелось знать, не подведёт ли Женя. Спустя три дня я вернулся в зону, а Тамара с детьми уехала домой. На вечерней проверке Женя подошёл ко мне (он был в другом отряде) и говорит: «Зайдёшь ко мне после проверки». Я зашёл к нему, оказывается, Женя живёт в кабинете, построенном в общем бараке. У него отдельная дверь, холодильник, телевизор. Подняв половую доску, он достал из-под пола пакет с моими продуктами и со свёртком литературы. Мне хотелось поблагодарить его чем-либо из передачи, но он сказал: «Не вздумай, у меня всё есть», - и показал, доверху набитый продуктами холодильник. Я еще раз поблагодарил его, и мы расстались. Места для хранения литературы были подготовлены заранее, и после отбоя я спрятал всё в разных местах.

На следующий день мы могли провести с заинтересованным человеком изучение Библии с помощью книги «Истина». Наши встречи для изучения Библии не могли оказаться не замеченными в зоне, где один осведомитель наблюдал за другим осведомителем, а за ними обоими наблюдал третий. Поэтому наше изучение Библии вскоре прекратилось. Меня увезли в Днепропетровскую область, в Апполоновку, а всю литературу я оставил тому человеку. Во время переезда в Днепропетровской тюрьме, в 12 камере – смертников - на северном крыле в два часа ночи меня сильно избили переодетые «весёлые ребята» из отдела КГБ. Били киянками с длинными ручками.  Особенно старались бить по голове. По рассказу сокамерников, «операция» продолжалась три часа. Я потерял сознание, и более полусуток не приходил в себя. «Весёлые ребята» посчитали, что я уже мёртв. Но через несколько дней меня этапировали в Апполоновку. В лагере в Апполоновке в основном изготавливали двухсотлитровые бочки и шили заготовки разной обуви, мужской и женской, для Днепропетровской обувной фабрики №3. Начальник лагеря зачислил меня в швейный цех. В цеху было пятьдесят электрических швейных машин. Можно сказать, что все машины простаивали, так как закреплённые за ними рабочие из числа заключенных не были обучены швейному делу и просто не желали шить. Они производили только брак, уничтожая хорошие заготовки. В одной беседе начальник лагеря попросил меня обучить людей швейному мастерству. Понадобилось немало времени, чтобы обучить их и поощрить работать. Каждый день я находил к ним какой-то ключ, рассказывая библейские эпизоды, а также случаи из жизни Иисуса, которые они, слушая, считали приколом. В то же время часик-другой мы пробовали шить то с одним, то с другим человеком. За каждый самый незначительный успех их надо было хвалить. Это стимулировало их к работе. Только через полгода цех начал выдавать хорошую продукцию. Но вот лагерь посещают представители областного комитета безопасности. Они всегда интересуются, на каких работах я работаю, но начальник лагеря скрывал это. В лагере одни воры, два из них держат всю зону, так сказать, «на ушах». Они–то, как раз заинтересовались библейской истиной. Это Игорь и Сергей. У каждого по двенадцать лет срока за убийство. Апполоновка находится в сорока километрах от Орджоникидзе, если считать напрямую. И потому Тамара часто бывала в Апполоновке. Она сразу доставила книгу «Истина», Христианские Греческие Писания и некоторые статьи «Сторожевой Башни», передав их через водителя. Начато изучение с Сергеем и Игорем. Познакомившись в некоторой степени с библейским учением, они делятся своими познаниями в письмах с родственниками. Родственники, проживающие в городе Днепропетровске, откликнулись на весть. Их адреса переданы возвещателям города, которые начали с ними изучать Библию. Наше изучение с Сергеем и Игорем тоже стало известно режимной части и оперативнику. Вскоре ко мне подошёл один из работников лагерной столовой, посудомойщик, с вопросами на библейскую тему. Непросто было определить, кто он, но время показало. В лагерь прибыл молодой брат из Кривого Рога, осужденный за христианский нейтралитет. Однажды на празднике Вечери Воспоминания в лагерных условиях присутствовал и посудомойщик. Он-то и доложил режимной части о праздновании. На другой день меня посадили в ШИЗО на 15 суток. Кормили через день. Дневной паёк - 400 грамм чёрного хлеба и 500 грамм кипятка, без чая и сахара. На другой день - не дают ничего. Заставляли и работать в небольшой рабочей камере. Мне поручили вручную, без всяких приспособлений, сгибать металлические пластины толщиной от 3 до 5мм, шириной в 50 и длинной 250 мм в кольцо для доменной печи №9 в Кривом Роге, чтоб не коксовался уголь. Заготовки были из стали №3, легко поддающейся сгибу при помощи рычага. Дневная норма - 1000 колец. Никто никогда не выполнял такой нормы. И вот утром меня вывели в рабочую камеру. На ручной тележке человек в гражданском привёз мне кучу заготовок и любезно пожелал удачи. Первым делом я обратился в молитве к Иегове. В камере вмонтирован длинный верстак, доски которого ссохлись, и образовали щели. Среди металлических заготовок я нашёл одну пластинку, в торце которой штампом выбит зазор, так что её можно было надевать на торец другой пластинки, вставленной в щель между досок, и рычагом согнуть пластинку, не обязательно абсолютно круглой. Пользуясь таким приспособлением, за день я согнул 1003 пластинки. Никто из посторонних не видел моего приспособления, и потому все удивлялись, смотря на растущую кучу колец в углу и говорили: «Святому и ангелы помогают». Вечером человек в гражданском пришёл забрать готовую продукцию. Он не поверил своим глазам, увидев кучу колец в углу. Он пересчитывал их три раза, смотря на меня удивительными глазами. Так было каждый день кроме воскресенья. По истечении 15 суток мне принесли постановление, в котором мне нужно было расписаться ещё за 10 суток. В ШИЗО не было условий помыться после работы, и за 25 суток я порядочно зарос и испачкался. Однажды один из осужденных в ШИЗО подошёл ко мне и сказал:

- Я получил от Удава ксиву, в которой он пишет, чтобы мы (воры) по-человечески обращались с «Человеком с большой буквы», то есть с тобой.

- А кто такой Удав?  - спросил я.

- Как, кто? Сергей - вор в законе.

Через 25 суток я вернулся в жилую зону. Сергея и Игоря уже не было. Их увезли в лагерь в городе Волчанск Запорожской области. До дня моего освобождения я о них больше ничего не знал. У меня из тумбочки забрали электробритву, заявив, что в ней вмонтирована рация.

Тамару в это время постоянно вызывали сотрудники КГБ. Узнав об этом, я послал ей в письме стишок. Привожу частично:

«Речь наша - золото, пускай, даже карат.

Хотя в ней перлы редкие таятся.

Молчанье лучше всех речей в сто крат.

Как бы цветисто нам не изъясняться.

Не доверяй приятелям дурным,

Что дружат с твоим лютым Супостатом.

Где пастырь волку словно побратим,

Там нет добра ни овцам, ни ягнятам."

В ноябре 1985 года Тамара женила нашего старшего сына Колю на молодой сестре из города Рени, а жили они в Невиномысске. А Вениамин женился в мае 1986 года. После ареста Вениамина, в конце 1986 года, у него родилась дочь Наташа, а уже после освобождения, весной 1991 года, родился Вадим.

ЧАСТЬ IХ
На пороге эпохи свободы поклонения Иегове.

(события 1985 – 1990 гг.)

Михаил Горбачев не сразу пришёл к признанию свободы религии. Суть его политического курса заключалась в том, чтобы обновить социализм и коммунистическую идеологию, реформировать КПСС в партию социал-демократического типа. Эта политика закончилась крахом, отстранением Горбачёва от власти и распадом СССР. Но встреча Горбачёва и Рейгана во второй половине 1986 года в Рейкьявике за закрытой дверью и без журналистов, несомненно, во многом поспособствовала последовавшим за встречей преобразованиям в Советском Союзе. Ещё в середине шестидесятых годов друг Михаила Сергеевича, а именно Александр Гинсбург, один из группы студентов Ленинградского Университета, угодивших на нары Первого лагеря в Мордовии, рассказал мне, что их группа специально направила Михаила Сергеевича по комсомольской линии в город Ставрополь, преследуя при этом далеко идущие планы, а именно: подняться Михаилу Сергеевичу по партийной лестнице до Генсека, путём перестройки изменить однопартийную власть в стране на многопартийную, ввести свободу и демократию, а также рыночную систему, и подружиться с Западом.

Встреча в Рейкьявике и другие события говорили сами за себя: пала Берлинская Стена, и Германия объединилась. Утратил силу Варшавский Договор, и страны-сателлиты обрели независимость. Один за другим падали коммунистические и прокоммунистические режимы в Восточной Европе и других частях мира. Некоторые из четырёх основных свобод человека стали достоянием простого народа: свобода совести и свобода слова. Определились в своём национальном вопросе и Союзные Республики. Лик Царя Северного сник. Восток и Запад поставили конец превентивной сорокалетней холодной войне, подружились и облобызались.

Но вернёмся к событиям в лагере в Апполоновке. Начальник лагеря попросил меня пошить несколько образцов фуражек для осужденных, из которых он выберет подходящий образец, по которому я смог бы пошить одинаковый головной убор для всего контингента лагеря. Я пошил, и он, посоветовавшись с режимной частью, из четырёх образцов выбрал один. Затем он выдал материал для пошива 2500 фуражек. В это время, ко мне в пошивочную зашёл дневальный кабинета оперуполномоченного (прокурора лагеря) и попросил пошить ему фуражку раньше других. Он был одним из главных осведомителей в лагере. Я пошил ему фуражку, и как вознаграждение за труд, он принёс мне спичечный коробок сухого чаю (это была лагерная валюта в то время). Я возвратил ему коробок с чаем, причём сказал, что у меня в тумбочке лежит большая пачка чая, которую я могу ему дать. Он удивился, и сказал: «Ты - добрый и готов дать мне даже пачку чаю, это намного больше, чем даёт мне кум (прокурор лагеря), за то, что я доношу ему всё, что вижу и слышу. За тобой наблюдают 35 осведомителей и всю информацию передают мне, а я - куму».

Однажды он прибежал в пошивочную и сказал мне:

-  В кабинет кума зашли четыре незнакомых мне человека, может быть, по твоему делу. Я буду информировать тебя.

Так мой заказчик стал работать не только на кума, но и на меня.

Как он сообщил позже, к куму зашли два человека из Госпартконтроля из Москвы в сопровождении областных мужей власти. Прямо в кабинете они сорвали с прокурора погоны, надели наручники и увели его. Оказалось, что прокурор в своё время за 8000 рублей взятки освободил по УДО человека, у которого оставалось ещё 8 лет срока, и отправил его в Пермскую область на хозяйственные работы. Освободившийся товарищ сразу написал из Пермской области в Москву в Госпартконтроль, по его сигналу и приехали гости. Так тот, кто копал мне яму и желал добавить мне три года крытой тюрьмы, сам попал в неё.

Весной 1984 года меня вызвали в кабинет нового прокурора лагеря. Постучавшись в дверь, я вошел в кабинет. В кабинете оказался прокурор и Евгений Александрович, председатель КГБ по Днепропетровской области. Евгений Александрович сразу подал мне руку, а прокурор удивлённо смотрел, как главный КГБ-ист области здоровается с осужденным. Евгений Александрович попросил прокурора оставить нас одних в кабинете. После ухода прокурора он закрыл вторую дверь кабинета. Я не мог понять, что он хочет делать, но он пояснил: «Так будет лучше, никто нас не будет слышать». После этого он достал из портфеля три разных оригинальных издания «Сторожевой Башни», вручает их мне, и говорит: «Знакомься со свежими статьями здесь в кабинете, в зону я не могу тебе их отдать». Я спросил его:

- Откуда у вас эти издания, начальник?

- Серёжа, я был делегатом на Мадридском «Совещании по Правам человека», и после совещания я махнул через океан в Бруклин. Там я побывал в различных отделах Общества «Сторожевой Башни», и там мне вручили эти издания на русском языке.

- Спасибо, - сказал я, а сам думаю: «Что побудило его, встретится со мной?»

Мы общались в кабинете около четырёх часов. Он рассказал о своих впечатлениях посещения общества, а я просматривал журналы. Между прочим, он мне рассказал, что в Днепропетровской тюрьме, в известной мне двенадцатой камере, случилось несчастье: умер Андрей Эккерт.

- Как умер? - спрашиваю я.

- Точно не знаю, но когда мы с начальником тюрьмы хоронили его, я заметил на голове рану, которая ещё сочилась кровью.

Я сразу понял, от чего умер Андрей, и очень опечалился. Он заметил это, и чтоб развеять гнёт, начал спрашивать меня, что мне нужно из продуктов, так как он мог бы поспособствовать получению передачи. Я поблагодарил его за внимание и заботу, но он настаивал на своём, чтобы все-таки сделать передачу. Я ответил ему, что, во-первых, мне нужны очки +1.5 и Новый Завет, тот, который у меня был, увезли Сергей и Игорь. Из продуктов можно понемногу сала, масла и сахара. Он ушёл, а я возвратился на работу.

На другой день, как уже рассказала мне Тамара, к ней на работу прибыл Никопольский начальник КГБ, Степан Пентелеймонович, и спросил:

- Тамара Михайловна, у вас есть сало?

- Какое сало? - спрашивает Тамара.

- Свиное, - говорит он.

- Зачем вам сало?

- Сергею.

- Он что, продался вам за сало?

- Нет. Это позвонил Евгений Александрович, он был у Сергея и разрешил ему получить вне срока передачу. Ему нужны очки +1.5, сало, масло, сахар и Новый Завет - ответил начальник.

- Откуда у меня Новый Завет? - запротестовала Тамара.

- Вот, я принёс, возьмите, - говорит начальник.

После работы Тамара поехала в Запорожье за литературой. Там она узнала, что жена Андрея, сестра Анна, побывала в Днепропетровске и видела сочившуюся рану мужа, когда его перехоронили в другое место. Оказывается, они похоронили его совсем не на кладбище и очень мелко, так как земля была еще мёрзлая. У Андрея на самом деле на голове кровоточащая рана размером со спичечный коробок, видимо, от удара киянкой. Возвращаясь домой, Тамара в электричке написала Степану Пентелеймоновичу письмо и опустила его в почтовый ящик на станции Никополь со следующим адресом: Никопольское КГБ, Степану Пентелеймоновичу. В письме Тамара написала: «Если вы хотите убить Сергея, как убили Андрея, то убивайте его без сала». Степан Пентелеймонович сразу приехал к Тамаре на работу.

- Я звонил Евгению Александровичу. Он проверил списки смертных случаев в тюрьме за три года и не нашёл ни одного, - сказал Степан Пентелеймонович.

- Зачем три года? Вот тринадцатого марта был убит Андрей, его зарыли там, в канавку, а вчера его жена видела, как его перехоронили на кладбище в Днепропетровске, - сказала Тамара.

- Это ваш брат? - спросил Степан Пентелеймонович.

- Да, наш брат, - сказала Тамара.

Тамара приехала на краткосрочное свидание. По телефону говорили мало, но большинство - записками, которые читали через стекло. Передала передачу, очки и Новый Завет.

Истёк мой срок, и 11 октября 1986 года я освободился. За мной приехала Тамара, и привезла с собой гражданскую одежду. За зоной я переоделся, и получил документ – «справку об освобождении», в правом углу которой, красовалась жирная цифра «26», означавшая «особо опасный идейный рецидивист».

Мы приехали в Орджоникидзе, где я срочно должен был стать на учёт в Уголовном розыске и в течении трёх дней устроится на работу. На учёт я стал, а вот устроиться на работу - проблема. Тамара пошла к директору АТП, в котором работала: «Яков Яковлевич, примете на работу моего шпиона?»

- А что он может делать? - спрашивает директор.

- Всё, что скажете - маляр, штукатур, каменщик или другие работы.

Директор никак не может удержать смех от её первого вопроса, но принимает меня на работу. Однажды я белил коридор административного корпуса и был порядком обрызган известью, когда меня позвали в кабинет директора. В кабинете гости из областного отдела по делам религии, а также сотрудники КГБ. Войдя в кабинет, я остановился у порога, но директор говорит:

- Проходите, Сергей Николаевич, садитесь на кресло, с нами за стол.

- Я же грязный.

- Не важно, проходите.

- Как дела, Сергей Николаевич? - спрашивает сотрудник КГБ.

- Хорошо, - отвечаю я.

- А как там?

- Как в тюрьме.

- Мы хотели предложить вам вариант регистрации Общины Свидетелей Иеговы в СССР, - говорит начальник отдела по делам религии.

- Это предложение не по адресу. Я не уполномочен на такое дело.

- Мы можем вас уполномочить, - говорит начальник.

- Спасибо, но я - Свидетель Иеговы и подотчётен Центральному Управленческому Бюpo Свидетелей Иеговы, и выполняю только их поручения.

- Скажите, пожалуйста, поступают сейчас свежие журналы «Сторожевой Башни»? - спрашивает сотрудник КГБ.

- Да, «Сторожевая Башня» содержит учения, которым обучает Великий Наставник - Иегова. И этот поток никто никогда не может приостановить.

- А есть ли какая-нибудь статья о современных правительствах? - спрашивает начальник отдела по делам религии.

- Есть, - говорю я.

- А о какой стране? - интересуется начальник.

- О Турции. Дело в том, что в Турции судили группу Свидетелей Иеговы на различные сроки: от трёх месяцев до полутора лет. Наши братья обратились в Верховный Суд Турции с просьбой рассмотреть их дело. Суд пошёл им на встречу и освободил их. Так и хочется вспомнить слова Владимира Ильича Ленина из VI тома его сочинений стр. 365 и 366: «Только в России да в Турции остались позорные законы, преследующие за веру». И вот теперь, слава Богу, турки образумились.

(А сотрудник КГБ продолжил: «А русские всё еще остаются турками». Все рассмеялись.)

- Но всё же вы дадите нам прочитать этот журнал? - говорит начальник.

- Я сам ещё не дочитал его.

- А когда дочитаете, можно будет взять?

- Очередь очень большая, не знаю.

Зимой директор попросил меня греть воду для заливки по утрам в автобусы и легковые автомобили. Бойлер находился далеко от боксов. Иногда я уходил из бойлера по потребностям, и кто-то проникал в бойлер, открывал краны и заливал насосы водой. Первый раз напустил мало воды, и я её вычерпал ведром, а второй раз набралось столько воды, что нельзя было её ведром вычерпать. Я позвонил главному инженеру и сообщил о происшедшем. Утром директор, придя на территорию, сразу подошёл ко мне и сказал: «Сергей, это вам строят козни ваши «друзья». Я советую тебе рассчитаться прямо сегодня. Я подпишу тебе заявление на увольнение без отработки, и было бы хорошо, чтоб ты даже уехал отсюда, иначе, «друзья» могут посадить тебя». Я сразу написал заявление, после обеда получил расчёт, к концу рабочего дня снялся с учёта в Уголовном розыске. К счастью, начальника не было на месте, снимал меня с учёта его заместитель, который мало знал о моём деле, и уже вечером я садился на поезд Кривой Рог - Москва. Так неожиданно я выехал из Орджоникидзе. В Уголовном Розыске я сказал, что еду в Ставропольский Край, но сам остановился в Харькове.

Когда сотрудники КГБ узнали, что я рассчитался и уехал, они постоянно беспокоили Тамару, расспрашивая, куда я уехал. Тамара отвечала им так:

- Сказал, что иду, куда глаза глядят, может даже, махну за границу.

- А где он собирался пересечь границу?

- Скорее всего, на Тянь-Шане, в городе Пржевальске. Там сухопутная граница, и китайцы круглосуточно снуют туда-сюда.

Никто, кроме Тамары, не знал, где я, и потому к Тамаре подослали доверенного человека разузнать о моём месте нахождения. Но даже доверенному человеку, не открыли место моего нахождения.

В Харькове уже находился Курдас с семьёй, Бунга, Людмила Синельникова, и другие сёстры - Лена, Люда, Таня, которые служили пионерами. Вся эта группа приехала из Невинномысска. Местных же харьковчан-Свидетелей было несколько человек: семья Абалмасовых, Матфей Чебанов и сестра Надя с Алексеевки, а также несколько человек, лишённых общения ещё в начале семидесятых годов. В области, особенно в городах Красноград, Краснокутск, Купянск, Мерефа, а также, в посёлке Первомайское, где на химии отбывал брат Роман Юркевич, который во многом способствовал расширению благой вести на станции Логачёво, имелись единицы и группы возвещателей, входящие в собрание №156.

Осенью 1987 года районный надзиратель, брат Вавилов организовал в городе Харькове собрание №157, в котором насчитывалось 29 возвещателей. Прибыв в Харьков в феврале 1988 года, я оказался тридцатым возвещателем. В этом малочисленном собрании преобладал пионерский дух, и оно быстро возрастало. Ежегодно, с 1988 по 1991 год, по несколько раз в году проводилось крещение в водоёмах Харькова, на Северском Донце и на реке Мже. Почти у всех имелось по много изучений Библии, до десяти и больше.

Местная точка копирования книг и брошюр регулярно снабжала возвещателей книгами: «Рай» и «Истина», а также брошюрой «Смотри». Десятки тысяч переплетённых книг и брошюр были вручены духовно голодной интеллигенции Харькова, разочарованной в идеях коммунизма. Иегова благословлял этот труд, и постоянно защищал дело Царства.

Численность возвещателей интенсивно возрастала. К концу 1988 их было 128, к концу 1989 - более 200, через год, в 1990 стало 438, а ещё год спустя, в августе 1991, при крещении на пруду около станции метро Героев Труда, возвещателей стало 665. С началом служебного 1992 года все группы области и города Харькова были распределены на 8 собраний. Краевой комитет страны утвердил территорию вновь образовавшихся собраний и назначил в них старейшин и служебных помощников.

Благодаря увеличению числа возвещателей были организованы группы книгоизучений. С этой целью я купил в Роганском магазине 150 деревянных стульев по 8.05 р. и разделили их на три части: брату Курдасу - 50, брату Григоряну - 50 и 50 стульев остались в Рогани. Так во всех группах книгоизучений возможно было удобно сидеть.

Уже летом 1987 - 1990 годов, многие возвещатели Украины имели возможность побывать на областных конгрессах в Польше. Тамара с Галочкой поехали на конгресс в город Щецин. Жили в семье Кубиков. А в 1988 и в 1989 многие побывали на международных конгрессах в Польше, среди которых были возвещатели из Харькова. Я не мог поехать на конгресс в Польшу, потому что я ещё не был приписан, причиной чего стала статья 26 - «Особо опасный рецидивист». Только к концу 1989 года я приписался в Рогани, где мы вместе с Тамарой купили дом, а свой дом в Орджоникидзе продали. Поэтому в 1990 году я тоже получил возможность побывать на международном конгрессе в Варшаве. 117 возвещателей Харькова на трёх нанятых автобусах «Турист» имели возможность слушать программу конгресса «Чистый язык». На конгрессах в Польше брат Ярыч неоднократно высказывался, что такие же конгрессы будут проводиться и на территории Советского Союза. Как-то казалось странным слушать, что и здесь, за железным занавесом, будут проводиться конгрессы.

Особенностью Горбачева стал отказ от репрессий Свидетелей Иеговы. Постепенно поднимался железный занавес. В 1989 и 1990 годах власти перестали смотреть на Свидетелей Иеговы как на врагов. Тысячи Свидетелей Иеговы смогли поехать в Польшу на свой первый конгресс. Но по-прежнему затягивалось решение вопроса о юридическом признании организации Свидетелей Иеговы. Но вот пала Берлинская Стена, просуществовавшая 40 лет. Устои нерушимого Союза поколебались и стали рушиться.

(Перейти к 10 части)